Ральф де Толедано - Шпионы, простофили и дипломаты
У Гюнтера Штайна также были две должности. Первая была связана с тем, что он имел исключительные связи в британском посольстве. Он находился в дружеских отношениях с английским послом, сэром Джорджем Сэнсомом, и военно-морским атташе. Штайн был экономистом, и его умение разбираться в финансовой стороне дела было большим подспорьем для Зорге. Кроме того, информация дипломатического характера, весьма интересовавшая русских, часто попадала в руки Штайна. Он также служил и в качестве курьера, доставляя микрофильмы в Шанхай, а также в качестве ширмы для Макса Клаузена, установившего радиопередатчик в доме Штайна. Ведь чтобы избежать пеленгации, необходимо было иметь как можно больше мест, откуда можно было бы вести передачу, и Клаузен был благодарен Штайну за помощь.
ГЛАВА 11
ЦЕНА – 40 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ
Методология шпионажа проста и не меняется во времени. Незаконный сбор секретной информации по-прежнему, как и раньше, ремесло, ручная работа, полуартистическое предприятие, в котором неуловимые сочетания индивидуального темперамента, мастерства и грубо эмпирического «метода тыка» диктуют успех или провал. Лишь говоря о связях, можно сказать, что шпионаж четко налажен, поскольку микрофотокамера поставила передачу документов на поток, что позволило, например, «Директору» в Москве, сидя в своем офисе, квалифицированно оценить на досуге то, что в прошлом шпион мог лишь торопливо просмотреть и оценить увиденное через собственное ограниченное понимание. Элизабет Бейли, например, везла сумку, набитую роликами с микропленкой во время своей поездки из Сильвермастер-хаус в Вашингтоне в шпионскую расчетную палату в Нью-Йорке.
Однако и микрофильм имеет свои ограничения, ибо превращается в вещественное доказательство, когда его владельца – иностранного агента – вдруг ловят с поличным. И потому аппарат вынужден обращаться к более старому способу связи. Техника вторглась в эту область, но она также и усложнила процесс. Время шпионских посланий, носимых в ботинке, прошло, а письмо между строк невидимыми чернилами или отсылка внешне невинных писем подходит к своему концу. Беспроволочный телеграф поначалу весьма упростил работу шпиона, но до тех пор, пока не появилась техника, основанная на использовании радиопринимающих устройств и логарифмических таблиц, которая методом триангуляции способна достаточно точно определить местоположение подпольной радиостанции. И чтобы ответить на этот вызов, шпион вынужден был вернуться к использованию человеческого фактора – к коварству, хитрости и изворотливости.
В первые дни работы организации Зорге в Токио проблемы со связью казались второстепенными. Японская полиция, несмотря на ее дурную славу и привычку игнорировать право человека на частное уединение, оказалась неэффективной и довольно беспечной. Ее больше занимала борьба с инакомыслием и политической оппозицией, нежели перспектива возиться со шпионами. И лишь после 1939 года, когда война перекроила карту Европы и китайский инцидент стал для Японии больше, чем просто случайностью, связь группы Зорге с Москвой стала куда более рискованной. До этого группа Зорге передавала добытые ею «драгоценности» через курьеров или по радио практически когда ей вздумается.
«На заранее запланированной встрече курьер из моей организации передавал тщательно упакованный сверток московскому курьеру и в свою очередь получал пакет из Москвы, – писал Зорге. – Этим все и ограничивалось, не считая нескольких общих вопросов и ответов… Запрещалось спрашивать курьера, был ли он в Москве, и если был, то каковы там сейчас условия и как поживают твои старые друзья».
Вскоре после открытия этой шпионской лавочки в Токио, к концу 1933 года, у Зорге состоялась первая встреча с курьером. «Встреча поражала полным отсутствием секретности. Курьер, которого я не знал, прибыл из Шанхая с моим именем и адресом немецкого посольства в качестве места для встречи со мной. Он позвонил в посольство, а также сообщил мне письменно, что договорился со швейцаром «Империал-отеля», который будет ждать меня в холле утром определенного дня, чтобы провести меня к нему. Встреча прошла, как и было намечено. Мы договорились пойти посмотреть достопримечательности в Никко… чтобы там и обменяться тем, что было подготовлено у нас для передачи».
Способы распознавания друг друга оставались традиционными. Зорге так рассказывал о встрече с курьером в Гонконге: «Курьер вошел в заранее определенный ресторан и через полчаса достал из кармана длинную черную манильскую сигару, которую держал в руке, не зажигая. Увидев сигнал, я подошел к ресторанной стойке, вынул из кармана бросающуюся в глаза трубку и стал искать, чем бы ее зажечь. Когда московский курьер увидел, чем я занят, он должен был зажечь сигару, после чего я должен был зажечь свою трубку. После чего курьер покинул ресторан, и я не спеша отправился за ним в определенный парк, где мы и смогли поговорить. Он должен был начать словами: «Привет от Кэча», на что мне следовало ответить «Привет от Густава». Были и другие, заранее обговоренные сигналы – так, один человек мог нести желтый пакет, а другой – красный».
После прибытия Клаузена в Токио группа Зорге набрала обороты и стала действовать на полную катушку. На суде в 1942 году Одзаки и Клаузен смогли припомнить свыше ста сообщений высочайшей важности, переданных в Москву через курьера или по радио. Японская полиция с помощью радиоперехвата записала их много больше, но не смогла расшифровать до признания Клаузена. Ведение передач из дома Гюнтера Штайна в Азабуку само по себе заслуживает внимания. Клаузен впервые посетил Штайна в декабре 1935 года, «чтобы осмотреть дом… и решил, с согласия хозяина, использовать для сеансов связи две комнаты на верхнем этаже, – давал показания Клаузен, отвечая на вопросы следователей. – Из дома Штайна я передал свыше тридцати сообщений».
В 1936 году Клаузен был послан в Шанхай с двойной миссией: передать связному множество микропленок и встретиться с Анной Валлениус, чтобы жениться на ней. Микропленки были переданы в книжном магазине на Баблинг-уэлл-роуд, игравшем столь заметную роль в деятельности Зорге. Когда Клаузен благополучно вернулся, Зорге ликовал: тысячи кадров микропленки включали в том числе и первую крупную партию документов, которые он лично фотографировал. В германском посольстве. И это было лишь начало. Штайн, его гражданская жена, Клаузен и миссисс Клаузен фактически организовали челночную линию между Токио и Шанхаем.
Анна Клаузен совершила четыре поездки одна, переправив свыше тридцати роликов микропленки. По возвращении ей выдали пять тысяч долларов, которые она депонировала на счет «компании» мужа. Но к досаде и раздражению Клаузена, вернулась она, нагруженная дорогими платьями и драгоценностями, которые накупила для себя на деньги «Клаузен Shokai». Анна была ненадежным курьером, действовавшим лишь под угрозой наказания или провала, и ее покупки были своего рода местью и Клаузену, и организации Зорге. Когда Гюнтер Штайн впервые поехал в Шанхай в качестве курьера, ему передали пакет для миссис Клаузен, в котором находились темно-голубая шаль и большая черная брошь, которые Анна должна была надеть в поездку на китайский материк. Когда она появилась бы в Шанхае в книжном магазине на Баблинг-уэлл-роуд, в «Sun-компани», в универсальном магазине, в холле отеля «Кэтей» или неспешно прогуливалась бы по авеню Хейг, московский курьер должен был узнать ее по этим шали и броши.
У самого Зорге был забавный предлог для его собственных поездок в Китай. «В конце 1938 года я сам ездил в Маньчжурию и Гонконг в качестве курьера германского посольства, одновременно прихватывая с собой и материалы для передачи в Москву». Доверенный друг германского посла и гестаповского полковника Мейзингера – «зверя Варшавы» – вез конфиденциальные нацистские документы в кармане, а микрофильмированные их копии – под рубашкой. Москва была ближе его сердцу, нежели Берлин.
В конце 1939 года Рихард Зорге решил, что пришло время отказаться от курьерской связи с Шанхаем. Береговая полиция в Иокогаме усилила слежку за прибывающими и отъезжающими. И риск потери ценного человека или, еще хуже, провала всего аппарата стал слишком велик. А кроме того, продолжающееся экономическое давление со стороны США, все сильнее сказывающееся на японцах, сделало фактически невозможным для группы использование американских банков для получения денежных переводов. Зорге телеграфировал своему московскому начальству в России, что встречи между его курьерами и «людьми из Москвы» было бы куда эффективнее проводить непосредственно в Токио. После долгих проволочек и ворчания «Директор», наконец, телеграфировал в ответ набор шифрованных инструкций: «Два билета с более высокими номерами для Фрица[18]. Один с меньшим номером для связного».
