Салават Асфатуллин - Башкиры в войнах России первой четверти XIX века
Отступая, Барклай де Толли верил в скорую победу России. «По словам его адъютанта В. И. Левенштерна, которому поручалось доклады от имени главнокомандующего царю, Барклай с первых дней войны «успокаивал государя» и «ручался головою (в июне месяце), что к ноябрю французские войска будут вынуждены покинуть Россию более поспешно, нежели вступили туда». Вскоре после Смоленска, получив в Дорогобуже подкрепление из 10 тыс. смоленских ратников и узнав, что Милорадович уже ведет к нему еще 15 тыс., Барклай стал готовится к генеральному сражению. Он знал «по расспросам от пленных», что французов уже «немного больше», чем русских. Наполеон 25 августа имел в центральной группе 155 675 человек, а обе русские армии, по данным на 29 августа, – 100453 человека, не считая 10 тыс. ополченцев и более 11 тысяч казаков, т. е. всего 121,5 тысяч.
Уже 12(24) августа Барклай вместе с Багратионом обследовал позицию у Дорогобужа, рекомендованную К. Ф. Толем, но счел ее невыгодной и к 17(29) августа отвел войска на другою позицию – у с. Царево-Займище, где и решил дать сражение, тем более что 18(30) – го прибыл Милирадович во главе 15,5 тыс. бойцов»[187]. Барклай напишет об этом царю: «Когда я почти довел до конца… свой план и был готов дать сражение, князь Кутузов принял командование армией». Однако боевые генералы и офицеры, потерявшие всякое доверие к Барклаю, не хотели мириться с ним. Еще более непримиримо была настроена солдатская масса, которая отнюдь не утешалась тем, что по приказу Барклая перед ней «были заранее свозимы с дороги» верстовые столбы – указатели числа верст до Москвы. Всеобщее раздражение против Барклая поддерживал своим авторитетом Багратион. В таких условиях, когда армия фактически стала единой, а командующих оставалось двое, распря между Багратионом и Барклаем как нельзя лучше иллюстрировала парадокс Наполеона: «Один плохой главнокомандующий лучше, чем два хороших». Перед армией и страной остро встал вопрос о едином главнокомандующем»[188].
С 8 (20) августа 1812 г. главнокомандующим стал Кутузов М. И. Он имел очевидное преимущество перед другими. Было ему тогда 67 лет. Его боевой опыт исчислялся в полвека. Генералом он стал в 1784 г., раньше, чем Наполеон – лейтенантом. Много раз смерть смотрела ему в глаза. В молодости ему дважды прострелили голову, но оба раза он, к удивлению русских и европейских медиков, выжил. Его правый глаз выбила турецкая пуля в битве под Алуштой, когда ему было 28 лет. После этого Кутузов отличился не в одном десятке походов, осад, сражений, штурмов, особенно в знаменитом штурме Измаила 22 декабря 1790 г. «Он шел у меня на левом крыле, – написал тогда о Кутузове Суворов, – но был моей правой рукой». К 1812 г Кутузов прочно зарекомендовал себя как мудрый стратег и блистательный дипломат. «Хитер, хитер! Умен, умен! Никто его не обманет», – говорил о нем Суворов[189].
М. И. Голенищев-Кутузов. Гравюра Ф. Вендрамани с оригинала Л. Де Сент-Обена. 1813 г.
Кутузов, заменив Барклая, продолжил его стратегию. Но не потому, что воспользовался ею, не сумев придумать ничего собственного, а потому, что она была единственно правильной, и Кутузов понимал это не хуже, чем Барклай. Его назначение главнокомандующим русскими армиями обрадовало почти всех, даже Наполеона, который, кстати, был высокого мнения о своём новом противнике. «Узнав о прибытии Кутузова, он, вспоминал о Наполеоне А. Коленкур, – тотчас же с довольным видом сделал отсюда вывод, что Кутузов не мог приехать для того, чтобы продолжать отступление: он, наверное, даст нам бой, проиграет его и сдаст Москву, потому – что находится сишком близко к этой столице, чтобы спасти её»[190].
На все приветствия опытный полководец скромно отвечал: «Не победить, а дай бог обмануть Наполеона»[191].
В 1837 г. перед Казанским собором в Петербурге, где похоронен Кутузов, были установлены рядом памятники и Кутузову, и Барклаю де Толли, глядя на которые еще в мастерской скульптора Б. И. Орловского Пушкин точно, не возвеличивая кого-либо одного в ущерб другому, определил место обоих полководцев в истории 1812 г.: «Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов»[192].
Генерал и дипломат Арман-Огюст-Луи де Коленкур (1773-1827).
14 августа к русской армии прибыл сэр Роберт Томас Вильсон – английский генерал и представитель Англии при Александре I. Небольшая часть башкир составили его конвой. Он их хорошо знал и ценил ещё с 1807 года[193].
24 августа (4 сентября по новому стилю) Наполеон атаковал в Гридневе арьергард Коновницына, состоявший из двадцати батальонов и девяносто пяти эскадронов. «Жестокие схватки продолжались до ночи; изюмские гусары и казаки изрубили пять неприятельских эскадронов, но Коновницын, видя, как обходят его левый фланг, неспешно отступил и занял позицию при Бородине. …В трёх деревнях перед Шевардиным – Алексинках, Фомкине и Доронине – находились лёгкие войска»1а. Барклай де Толли писал: «Иррегулярные войска вверенной мне армии остались на левом берегу сей реки (Колочи) для наблюдения и прикрытия правого фланга, и в сей день, а равно и 25-го числа, препятствовали неприятелю распространиться своею позициею в сию сторону»[194].
Французский офицер М. Комба оставил мемуары о перестрелке с башкирами накануне Бородинского сражения: «В последующие дни, 5-6 сентября (по новому стилю – авт.), мы продвинулись вперёд лишь на очень небольшое расстояние, так как русская армия всюду оказывала нам очень решительное сопротивление, используя всякие позиции для артиллерии, чтобы поражать нас, и прикрывала своё отступление частой цепью стрелков, составленной из казаков, калмыков и башкир. Последние были вооружёны луками и стрелами, свист которых был для нас нов, и ранили нескольких из наших стрелков. Шея лошади капитана Депену из моего полка была пронзена под гривой одной из этих стрел, имевших, приблизительно, четыре фута в длину…»[195].
1-й Башкирский полк и четыре сотни Тептярского полка были в казачьем корпусе Платова в день Бородинского сражения[196]. Имеются документ о нахождении 1-го Башкирского и 1-го Тептярского полков из Башкирии в составе русской армии в дни Бородинского сражения и труды серьёзных докторов наук – предшественников[197]. В книге «Бородино: Документальная хроника» (состав. А. М. Валькович, А. П. Капитонов) есть Приложение № 1 «Состав соединенных русских армий при с. Бородино 24-26 августа 1812 года». А в нём имеется подраздел «Иррегулярные войска 1-й Западной армии». И под заголовком «Не входили в бригады» находим 1-й Башкирский конно-казачий полк (5 сотен), командир – майор Нарвского драгунского пока М. М. Лачин. А также 1-й Тептярский казачий полк (5 сотен), командир – майор Н. А. Тимиров 1-й. Кроме того, под этим же заголовком находятся Атаманский казачий полк (7 сотен) С. Ф. Балабина 2-го, 1-й Бугский казачий полк (5 сотен) есаула С. Ф. Жекула и Донская конно – артиллерийская рота № 2 (12 орудий) П. В. Суворова 2-го. (Славная компания для затыкания внезапно возникающих прорех! – авт.). А в конце таблицы – итог: «Всего в иррегулярных войсках 1-й Западной армии 72 сотни и 12 орудий – около 5600 человек (на 24 августа)». А у Троицкого казаков насчитано больше: 5+2=7 тысяч. Шишов А. В. подтверждает нахождение 1-го Башкирского и 1-го Тептярского полков на поле Бородинского сражения, 5600 иррегулярных казаков в 1-й Западной армии и даёт, со ссылкой на исследования Шведова С. В., общее количество всех казаков: «Фактически на Бородинской позиции находились в те августовские дни 23 казачьих полка (всего 120 сотен) и 2 казачьих артиллерийских роты. …около 9 тысяч человек (в 1-й и 2-й Западных армиях – авт.)»[198].
Еще в 7 часов утра Платов с 6-тью с половиной полками летучего казачьего корпуса 1-й Западной армии (около 2700 человек) отправился на разведку с правого фланга русской армии на левый фланг неприятеля. Выяснив его численность, он предложил нанести здесь удар. Полковник К. Ф. Толь сообщил его план Кутузову. Поскольку положение армии Багратиона было крайне тяжелым, Кутузов около 9 часов 30 минут направил Первый кавалерийский корпус генерала Уварова (28 эскадронов, 12 орудий, около 3400 чел.) для совершения диверсии на левом фланге противника, чтобы оттянуть часть его сил от русского левого фланга. Ту же задачу получил и Платов, под началом которого всего было 14 казачьих полков. По его рапорту получается, что его казаки дожидались кавалеристов Уварова в тылу неприятеля, вступая в схватки: «и пока прибыл в подкрепление ко мне кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Уварова, действовал я наступательно на неприятельскую пехоту и кавалерию, в лесу бывшую, неоднократными ударами в дротики, опрокидывая его кавалерию с поражением и взятьем до двухсот в плен конных и пехотных стрелков»[199]. Одновременно с этим, в целом ряде документов и работ, указано, что казаки двинулись в рейд после получения приказа Кутузова на диверсию. Эти факты примиряются в случае, если Платов оставил 6,5 полков, осуществлявших с 7 утра разведку, в тылу неприятеля, а после получения приказа Кутузова на диверсию, ринулся в тыл врага с оставленными казаками, охранявшими цепью правый фланг русской армии. Множество мелких упоминаний неприятеля из разного рода войск о казаках, тревоживших наполеоновские войска то там, то здесь, приводит нас к мысли, что этот вариант ближе к истине. Жизнь всегда богаче описаний.
