Елена Прудникова - Последний бой Лаврентия Берии

Через три недели его освободили с реабилитацией, и Берия, пожимая старшему лейтенанту на прощание руку, вдруг сказал:

– Я сообщу вашему начальству, что вы достойны полного доверия и можете работать на прежнем месте. Но, может быть, поработаете у нас в аппарате? Вы опытный шифровальщик, нам такие нужны, а перспективы карьеры у нас лучше. Убыль специалистов в НКВД большая, и будет еще больше – много заговорщиков, а теперь еще и всех костоломов и «липачей» отправим к стенке, я это обещал товарищу Сталину. Подумайте, товарищ Котеничев…

Старший лейтенант согласился и честно служил пять лет, в дополнение к основной специальности освоив навыки работы с документами. Перед войной он получил капитана, в сорок втором – майора. А потом однажды, в сентябре сорок пятого, его вызвал Берия и показал подписанное наркомом ГБ представление к правительственной награде и к повышению в звании.

– Я скоро ухожу из органов, – сказал он, – и хочу на прощание отметить заслуги тех, кто честно работал на незаметных постах. Вы все это получите, если захотите. Но у меня есть для вас еще одно предложение. Если вы примете его, у вас не будет ни наград, ни карьеры. Вы будете обойденным вниманием начальства, незаметным винтиком в системе, таким незаметным, что никто не станет сводить с вами счеты. Тем более специалист вы незаменимый и останетесь на своем посту, что бы ни произошло снаружи….

Майор принял второе предложение Берии, то, которое не обещало карьеры, и так же честно выполнял свою новую работу. Он и теперь это сделает, да! Он напишет эти письма так, что ни один член ЦК или Союза писателей в них не усомнится. Но если они когда-либо попадут в руки его коллегам – а это рано или поздно случится, майор не сомневался, – те сразу увидят, кто на самом деле их писал. Он умел это делать. Ни одной, даже самой похабной экспертизы эти письма не пройдут, и уж конечно, ни один человек, когда-либо работавший с товарищем Берия, им не поверит…

Надо постараться как следует, он должен обязательно добиться, чтобы документы, касающиеся Лаврентия Павловича, проходили только через него. Тогда у них будет хоть какая-то информация. А может быть, удастся и весточку передать – если он еще жив. Вдруг он все еще жив?

Майор, высунув от усердия кончик языка, тщательно вывел последние строчки:

«Еще и еще раз умоляю Вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить».

И подписался: «Ваш Лаврентий Берия».

Когда его привели в подземный бункер, Берия приготовился к тому, что больше никогда не увидит неба. Однако на допрос его снова повели в помещение штаба, через двор. Все те же два полковника надели наручники традиционно зверским способом – руки назад, – закрыли лицо шарфом, глубоко натянули шляпу, накинули плащ так, что не видно было скованных рук.

– Думаете, не узнают? – усмехнулся Берия.

– Мы не думаем, а делаем, как приказано, – отрезал один, невысокий и лысоватый. – Разговорчики…

Окна штаба были замазаны белой краской, коридоры пусты, однако за закрытыми дверьми он ощущал напряженное внимание людей. Еще бы, всем же любопытно, небось у замочных скважин целая очередь… Зачем, интересно, его так закутали? Чтобы не узнали? Глупость! Наверняка всем уже известно, кого содержат в бункере. Армейский идиотизм? Ну не до такой же степени! Тогда что?

Его размышления прервал скрип открываемой двери. Пришли. И вот первая неожиданность – за столом сидит не очередной генерал, а собственной персоной Роман Руденко, украинский прокурор. Берия остановился перед столом, окинул его медленным внимательным взглядом.

– Вернулись времена Киевской Руси? Куда ни плюнь, одни хохлы…

– Ну зачем же так, – официально, но доброжелательно ответил Руденко. – Я новый Генеральный прокурор СССР. Если угодно, могу показать удостоверение.

Берия хмыкнул:

– Я вам назову не меньше десятка адресов, где могут нарисовать любое удостоверение. От малины Варьки Косой в Марьиной Роще до моей собственной конторы. Ради вашей филькиной бумажки не стану портить глаза.

Руденко улыбался все так же невозмутимо. Приятно, сидя за столом следователя, смотреть на бывшего министра. Так сказать, из князи в грязи…

– Да вы садитесь, гражданин Берия. Садитесь, в ногах правды нет. Правда, она в другом месте, как в свое время говорил товарищ Ежов… Время дорого, приступим к допросу.

По знаку прокурора конвоир снял наручники, подвинул стул. Берия сел вольно, облокотился о спинку, рук не растирает, терпит. Гордый, однако… Ну что ж, ломали мы и гордых. Ты уж всяко не крепче гитлеровских генералов, а кто из них на допросах веревки вил?[32] Роман Руденко.

– Итак, – сказал Берия. – Если вы намерены приступить к допросу, значит, я под следствием. А если я под следствием, извольте по процедуре: постановление, обвинение, мера пресечения. Да и положенные санкции не забудьте, и не вашего Политбюро бумажка, а согласно советским законам. А до тех пор извольте называть, как положено.

– Товарищем, что ли? – улыбка сползла наконец с лица прокурора.

– Да уж нет, – холодно отозвался Берия. – Какие мы с тобой товарищи, господин[33] Генеральный прокурор…

– Вот что, подследственный, – теперь Руденко говорил тоже сухо и холодно, в тон Берии. Это он зря, у него так не получается, не та выдержка. – Не пытайтесь меня оскорбить своими намеками, я и не такое слышал.

Берия поднялся, шагнул к стене, на которой висели портреты. Конвоир дернулся было задержать, но Руденко сделал знак, и полковник отошел в сторону.

– Вашего портрета там нет, – усмехнулся прокурор.

– Нет так нет, – согласился Берия. – Но когда он тут висел, под ним было написано: «Министр внутренних дел». Я министр, а не неграмотный инвалид с Казанского вокзала. До тех пор, пока мне не предъявят все положенные документы, я не подследственный, а похищенный бандой лиц, состоящих в преступном сговоре с целью захвата власти. Вы, кстати, в их числе и, как вроде бы прокурор, должны это знать. Так что я не намекаю, я прямо говорю, никакие мы с вами не товарищи.

Руденко кинул быстрый взгляд на офицеров. Берия не видел их лиц, но ощутил, как они напряглись. Сейчас прокурор будет отвлекать их внимание. Скорее всего, заорет, пугать станет. Старый, дешевый прием, таким только на баб в деревнях воздействовать.

– Сядь, как положено, урод! – рявкнул Руденко, и Берия мгновенно парировал:

– Ты сам-то в зеркало смотришься хоть иногда?

Прокурор, невольно проведя рукой по лицу и чувствуя, как уши у него неудержимо краснеют, кивнул конвоирам.

– Можно вас попросить? Усадите его и наденьте наручники. Нет-нет, не так, руки за спинку стула. А теперь погуляйте немного, я с ним по душам поговорю.

– Сами, что ли, разговаривать будете? – поинтересовался один из полковников. – Может, вам помощников вызвать?

Руденко внимательно посмотрел на Берию, оглядел его с головы до ног.

– Пока сам. А там посмотрим…

Полковник хмыкнул, достал из шкафа и положил на стол неширокий ремень – по-видимому, от планшета. Затем конвоиры ушли. Руденко несколько минут неторопливо ходил по кабинету, время от времени поглядывая на Берию. Тот по-прежнему делал вид, что изучает портреты – много он там видит без своего пенсне… Оставить его, что ли, в таком вот виде, с вывернутыми назад руками, на пару часов? Пока пощады не запросит… Нет, рано! Руденко остановился в двух шагах перед арестованным, взглянул сверху вниз.

– А теперь, Лаврентий Павлович, когда мы одни, давайте поговорим по-хорошему. Положение ваше безнадежное. Запираться бесполезно. Чтобы не тратить зря время, я прочитаю вам постановление Президиума ЦК. Пункт первый. «Ведение следствия по делу Берия поручить Генеральному прокурору СССР».

– Я не знаю никакого Генерального прокурора по фамилии Руденко, – равнодушно сказал Берия. – Я знаю Руденко – прокурора Украины.

– Хорошо. Читаю пункт второй: «Обязать товарища Руденко в суточный срок подобрать соответствующий следственный аппарат, доложив о его персональном составе Президиуму ЦК КПСС, и немедленно приступить, с учетом данных на заседании Президиума ЦК указаний, к выявлению и расследованию фактов враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности Берия через его окружение (Кобулов Б., Кобулов А., Мешик, Саркисов, Гоглидзе, Шария и др.), а также к расследованию вопросов, связанных со снятием т. Строкача». Как видите, мне персонально ЦК партии поручил это расследование, и я его проведу. Преступления свои признать все равно придется.

– Так, – сухо сказал Берия. – ЦК назначает руководителя расследования и формулирует обвинение. То есть Конституция отменена. Это уже не сговор с целью захвата власти. Это захват власти с целью изменения государственного строя, или, если проще, государственный переворот. Да, с точки зрения банды, захватившей власть, я действительно преступник. Но я предпочитаю послать вас подальше с вашими предложениями и сохранить лицо. Так-то вот, господин как бы прокурор как бы Советского Союза.