Джаспер Ридли - Муссолини
На изонцком фронте в июне Кадорна также начал наступление. И снова, после некоторого первоначального успеха, оно захлебнулось. Итальянцы потеряли 24 000 убитыми и ранеными и 2000 пленными. Итальянские социалисты усилили свое противодействие войне, хотя их пропаганда в газетах, в том числе в «Аванти!», была ограничена цензурой. В палате депутатов Тревес провозгласил лозунг «Будущей зимой ни одного человека в окопах!», подхваченный всеми социалистами.
Папа Бенедикт XV с самого начала войны подчеркивал, что католическая церковь должна соблюдать строгий нейтралитет по отношению к двум воюющим блокам. В августе 1917 года он выпустил воззвание к обеим сторонам, призывая их к миру, намекая, что Австрия вполне могла бы уступить итальянскую территорию Италии, и подтверждая, что католиков обеих армий, союзнической и держав Центральной Европы, нельзя винить за выполнение своего долга.
Муссолини в «Иль пополо д'Италия» упорно проводил кампанию против преждевременного заключения мира, за войну до полной победы. Он требовал более активного проведения военных действий, утверждая, что храбрых фронтовиков предают слабые, неумелые действия правительства; клеймил позицию Тревеса и папы. Настаивал на интернировании всех иностранцев вражеской национальности и конфискации их имущества, которое должно было пойти на увеличение пенсий искалеченным ветеранам войны, а также вдовам и сиротам павших за родину итальянцев. Требовал, чтобы правительство предприняло жесткие меры против нерадивых чиновников, против всех, кто наживается на войне, против предательской деятельности социалистов, против представителей Ватикана, выступающих с антивоенными заявлениями. Аналогичную кампанию развернул во Франции Клемансо, а в Британии такую же по духу, но грубую и вульгарную по форме — Горацио Боттомли и журналисты лорда Нортклифа в «Дейли мейл» и других его газетах.
Под давлением Муссолини и его сторонников правительство вынуждено было интернировать нежелательных иностранцев. Для Муссолини это оказалось еще и выгодным по личным мотивам, так как Ида Дальцер, как жительница Трентино, была австрийской подданной. Она была арестована и интернирована в Касерте, что временно остановило ее преследования Муссолини. Однако нет никаких доказательствтого, что он сам, как утверждали его враги, договорился об этом с властями или что именно для решения этой сложной проблемы он затеял кампанию в газете об интернировании иностранных подданных.
В это время у Муссолини стремительно развивался роман с Маргеритой Сарфатти, работавшей с ним в «Иль пополо д'Италия». Ее сын от мужа, Роберто Сарфатти, погиб на фронте в феврале 1918 года. Муссолини посвятил его памяти яркую хвалебную статью.
В апреле 1917 года социалисты нейтральных стран, Швеции и Голландии, пригласили социалистические партии воюющих держав прислать делегатов в Стокгольм на международную конференцию. Германия и Австрия дали своим социалистам выездные визы для посещения Стокгольма, а правительства союзных держав своим отказали. Впрочем, несколько позже британское правительство под давлением правительства Керенского в России согласилось эти визы социалистам предоставить. Тем не менее, когда лидер антивоенного крыла лейбористской партии Рамсей Макдональд попытался отплыть в Швецию из Абердина, секретарь профсоюза моряков, Хэйвелок Вильсон, бывший ярым поборником войны, призвал матросов отказаться плыть, если Макдональд будет на борту. История о лидере социалистов, которому помешала забастовка профсоюза в осуществлении политических целей, невероятно позабавила консерваторов. Сатирический журнал «Панч» поместил ставшую знаменитой карикатуру, на которой Макдональд уныло сидит на пристани со своим багажом. Подпись гласила: «Подорван собственной петардой». Муссолини в «Иль пополо д'Италия» резко осудил социалистических предателей, которые жаждут брататься в Стокгольме с вражескими подданными. В особенный восторг привели его действия Хэйвелока Вильсона и британских моряков. Он горячо хвалил их, представляя как прекрасный пример пролетарского патриотизма.
В июне 1917 года, когда войска Западного фронта участвовали в очередном, по их мнению, бессмысленном и чреватом потерями наступлении, во французской армии вспыхнули бунты. В связи с этим генерал Робер Нивелль был заменен новым главнокомандующим генералом Филиппом Петеном, который эти бунты подавил. Однако эти события наряду с восстаниями в России и папским воззванием о мире заставили итальянское правительство задуматься о моральном состоянии и верности присяге собственных солдат во время предпринятого Кадорной нового августовского наступления на изонцком фронте. Из-за распада русской армии австрийцы смогли перевести сюда части с Восточного фронта. Наступление Кадорны снова провалилось, и в конце сентября австрийцы начали контрнаступление.
Туманным осенним утром 24 октября они атаковали Капоретто и после двух дней боев вынудили итальянцев отступить. Кадорна приказал отойти на 60 миль к юго-западу, к реке Пиаве. 28 октября австрийцы вошли в Удине, а итальянское отступление продолжалось. К 9 ноября итальянцы благополучно переправились через Пиаву и стали держать оборону вдоль нее. Потери их были очень велики: 40 000 убитых и раненых, противник захватил 3500 пушек, 1700 минометов и 3000 пулеметов. Самым серьезным же оказалось то, что 280 000 солдат попали в плен, а другие 350 000 дезертировали и отправились по домам. В результате итальянцы потеряли почти половину всей армии. Размеры поражения и дезертирства были соизмеримы с произошедшими в России.
Правительство ушло в отставку. Премьер-министром стал Витторио Эмануэле Орландо. На посту главнокомандующего Кадорну заменил генерал Армандо Диац, а его подчиненными стали генералы Гаэтано Джардино и Пьетро Бадольо. Пойманных дезертиров расстреливали. Чтобы остановить наступление австрийцев, в Италию были направлены шесть французских и пять британских дивизий. Итальянский фронт стоял на реке Пиаве. Повторные атаки австрийцев в ноябре и декабре не увенчались успехом. На Рождество бои были прекращены.
В течение всего периода отступления от Капоретто Муссолини старался поддержать моральный дух итальянской армиистатьями в «Иль пополо д'Италия». 20 ноября 1917 года он был одним из основных ораторов на митинге в миланском театре «Ла Скала», где приветствовали прибытие на итальянский фронт французских и британских частей. Он сказал, что, когда немцы продвигались в сентябре 1914 года к Парижу, парижане кричали: «Нет, кайзер, не видать тебе Парижа!» — и кайзеру никогда туда не войти. Миланцы так же предупреждают немецкого и австрийского императоров. Миланцы будут сражаться, как их предки, которые в XII веке боролись и победили германского императора Фридриха Барбароссу. Они готовы были умереть, но не стать рабами.
Муссолини продолжал свою пропаганду как на митингах, так и ежедневно на страницах «Иль пополо д'Италия». Он осуждал расстрелы дезертиров. Винить в поражении под Капоретто следовало не солдат, сломившихся под гнетом невыносимого напряжения, а правительство, генеральный штаб, продажных интендантов, наживавшихся на войне, и предателей-социалистов, которых правительство продолжает терпеть.
Среди британцев, прибывших на итальянский фронт, был некий офицер военной разведки, лейтенант-полковник Сэмюэль Хоар, который семнадцать лет спустя стал министром иностранных дел Великобритании. Один из подчиненных ему младших офицеров посоветовал познакомиться и поддержать деньгами миланского журналиста по имени Бенито Муссолини. Хоар телеграфом запросил об этом главу военной разведки в Лондоне сэра Джорджа Макдонафа и получил его согласие субсидировать деятельность Муссолини. В 1954 году Хоар, ставший к тому времени лордом Темплвудом, написал об этом в своей автобиографии: «Предоставьте это дело мне, — ответил ему Муссолини через посредника. — Я мобилизую миланских «mutilati», и они разобьют головы всем пацифистам, которые посмеют собрать антивоенные митинги на улицах города». Он сдержал свое слово: фашисты… быстро расправились с миланскими пацифистами».
В самый критический момент отступления к Пиаве, 7 ноября 1917 года, большевики захватили власть в России. Наследующий день Лев Троцкий, которого Ленин назначил комиссаром по иностранным делам, опубликовал обращение ко всем правительствам воюющих стран вступить в мирные переговоры. Правительства Германии и Австрии приняли это предложение, но правительства стран-союзниц отвергли его с возмущением. С этого момента в глазах союзников Ленин и Троцкий стали в один ряд с папой и другими сторонниками мирных переговоров, а значит, их врагами и германскими агентами.
С самого начала революции в России политики и журналисты стран-союзниц обратили внимание на то, что среди большевистских лидеров большой процент составляли евреи, и стали говорить о них как о «большевистских евреях», являющихся агентами немецкого кайзера и фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга (главнокомандующего немецкой армией). Муссолини присоединился к этим поношениям большевиков как еврейских агентов немцев. 11 ноября 1917 года, спустя четыре дня после захвата власти большевиками, он писал в «Иль пополо д'Италия» о «еврейско-германском большевизме», осуществившем революцию в результате нечестивого сговора между германским высшим командованием и синагогой. Гинденбургу больше не нужно идти на Петроград, потому что он уже захвачен усилиями большевистских лидеров, чьи истинные имена выдают их расовую принадлежность: Цеорбаум (Ленин), Апфельбаум (Зиновьев), Розенфельд (Каменев) и Бронштейн (Троцкий). Он ошибся насчет Цеорбаума и Апфельбаума, но больше этой ошибки никогда не повторял и в будущем всегда называл Ленина правильно — Ульянов. Однако насчет Розенфельда и Бронштейна он был точен, как и в том, что Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Лев Троцкий и многие другие вожди большевизма были евреями.
