Коллектив авторов - История Древнего мира. Том 3. Упадок древних обществ
Сельские общины разных типов располагались на городских, государственных, императорских и частных землях. В восточных провинциях (Малая Азия, Сирия) в деревнях сохранились земли святилищ, которые обрабатывались общинниками или сдавались им в аренду. Доходы с этих земель находились в распоряжении всей общины. Римляне использовали традиции храмовых деревень: были общины, специально обслуживавшие императорский культ. В восточных провинциях община была основным носителем местных традиций: в деревнях продолжали сохраняться свои деревенские культы; в ряде районов сохранялись и местные языки (например, фригийский язык как разговорный дожил до III в.).
Любая сельская община, на чьей бы земле она ни размещалась, ведала распределением земли, организовывала совместные ирригационные работы и взаимопомощь, принимала новых членов и наделяла их участками, раскладывала и собирала подати, выставляла рекрутов в отряды местного ополчения, могла освобождать некоторых своих членов от уплаты налогов за ту или иную службу общине.
Новые селения появлялись путем наделения землей ветеранов, а на частных землях — путем наделения участками вольноотпущенников землевладельца. Государство было заинтересовано в существовании общин. С ростом села и расширением его самоуправления свободная община могла превратиться в город — муниципий. Однако следует подчеркнуть, что сельская община в Римской империи и вообще в позднем древнем мире, как правило, уже не была организацией свободных граждан, а все более превращалась в фискальную единицу для подчинения и эксплуатации той части трудящихся, которая не являлась собственно рабами. Наблюдается та же картина, что и на Востоке, например в поздней Ассирии. Напротив, городская община (муниципий) некоторое время все еще оставалась организацией свободных граждан (в том числе и рабовладельцев).
Хотя в I–II вв. н. э. сократилось поступление рабов-военнопленных, общее число рабов в ранней империи не только не уменьшилось, но, по-видимому, возросло, особенно в западных провинциях. В источниках нет данных о нехватке рабов; напротив, многие античные авторы этой поры сетуют, что рабов стало слишком много. Не наблюдалось и вздорожания рабов: цены на них оставались примерно на прежнем уровне.
Применение рабского труда было в основном то же, что и во времена поздней республики, однако начинается процесс постепенного вытеснения рабского труда из общественного производства. Рабы не желали приобретать или проявлять свои технические знания. Господа же боялись обучать рабов слишком многому, хотя это уже требовалось, например, для дальнейшего применения сложной агротехники. Резко падает численность рабской интеллигенции по сравнению с периодом поздней республики.
Развитие товарно-денежных отношений, долгое время стимулировавшее расцвет рабовладельческих хозяйств, не только перестает способствовать существованию рабовладельческого способа производства, но даже начинает превращаться в его тормоз. С середины II в. н. э. в Италии, а несколько позже и в провинциях начинает ощущаться нехватка денег. Развитие производительности рабского труда достигло своего предела: больше из раба уже нельзя было выжать. Е. М. Штаерман особо подчеркивает, что падение производительности рабского труда было не абсолютным, а относительным: она начала отставать от возросших потребностей общества. Эксплуатация рабов становится все менее выгодной.
В основной отрасли экономики — сельском хозяйстве расширяется применение труда арендаторов-колонов, вольноотпущенников и рабов на пекулии, так называемых квазиколонов, т. е. «как бы колонов». Если ранее пекулий давался только некоторым городским рабам, то теперь господа начинают наделять пекулием и сельских рабов. Новым явлением был и отпуск сельских рабов на волю. Рабский пекулий или имущество сельского вольноотпущенника — это участок земли, скот, инвентарь, посевной материал и т. п. При описи имущества имений рабы с пекулием числились теперь уже отдельно от прочих рабов, которые считались инвентарем имения. Таким образом, рабы с пекулием сближаются с колонами — свободными арендаторами по своему месту в общественном производстве, начинается и перелом в общественном сознании — во взгляде на них. В то же время правовое положение свободных арендаторов-колонов во II в. н. э. начинает явно ухудшаться. Колон попадает в зависимость от землевладельца, наделом которого пользуется. Задолжавшие колоны не имеют права покинуть арендуемый надел, т. е. фактически начинается их прикрепление к земле, которое было завершено в период поздней империи.
Литература:Неронова В.Д. Социально-политическое и экономическое развитие ранней Римской империи / История Древнего мира. Упадок древних обществ. — М.: Знание, 1983. — с. 49–72.
Лекция 4: Римское общество в эпоху Ранней империи
В основе ранней Римской империи как исторического явления лежит противоречие между созданным Римом огромным единым государством и полисным укладом, продолжавшим жить в недрах этого государства. Оба были обусловлены социально-экономической природой античного мира, который, по замечанию Маркса, не строил свое производство «на развязывании и развертывании материальных производительных сил» и состоял из «в сущности бедных наций»(К. Маркс. Теории прибавочной стоимости. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 26. Ч. II, с. 587.). На протяжении всей своей истории он в различной мере и форме сохранял черты, естественные для относительно ранней и относительно примитивной стадии общественного развития: земля как основа собственности и состояния; тяготение к натуральному хозяйству, возделываемому трудом «фамилии» и кормящему ее; община, семья и род — вообще принадлежность к целому как условие человеческой полноценности; гражданская община как наиболее естественная и совершенная форма такой целостности; острое ощущение различия между собственно общиной и необщиной, гражданами и негражданами. Город-государство — будь то римская гражданская община или греческий полис — и представлял собой социальную, политическую и культурную форму, неразрывно связанную с таким уровнем развития производительных сил и миропорядком, который этому уровню соответствовал.
Сколько-нибудь значительное историческое развитие поэтому не могло вместиться в тесные рамки полиса, разлагало его, ввергало в жесточайшие кризисы и приводило к периодическому созданию надполисных структур — огромных государственных образований вроде эллинистических монархий; в известном смысле Римская империя представляла собой явление того же порядка. Но ограниченность производительных сил «всех этих в сущности бедных наций» приводила не только к постоянным кризисам полисного мирка, но и к постоянному сохранению гражданской общины как формы, наиболее адекватной обществу с относительно низким уровнем и темпом хозяйственного развития, с вечно присущими ему элементами патриархальности и застоя. В эпоху ранней Римской империи производительные силы рабовладельческого общества достигают своего высшего развития, и поэтому надполисная государственность именно в этот период становится наиболее исторически необходимой и оправданной. Но поэтому же взаимодействие ее с имманентным этому обществу полисным укладом становится предельно напряженным и разрешается крушением всей системы. Ранняя Римская империя — последняя стадия собственно античной истории.
Полюсы описанного противоречия располагались в разных исторических уровнях. Создание и утверждение империи осуществлялось прежде всего военно-политическими мерами и находило себе выражение в эдиктах и законах, походах и усмирениях, интригах и заговорах. Элементы общественной жизни, непосредственно восходящие к общине, образовывали, напротив того, стихию народного бытия и выражались в консервативных формах труда и быта, в традиционных нормах поведения, в сакральной и культовой архаике. Неповторимый облик эпохи связан с этим контрапунктом глубины и поверхности, с сосуществованием стремительных наглядных перемен и едва ощутимых сдвигов в подземных слоях, с внутренней перестройкой последних под влиянием первых.
Задача настоящей лекции будет состоять в том, чтобы рассмотреть оба полюса и их взаимодействие с преимущественным вниманием к той сфере, в которой оно реально протекало, — к повседневной жизни широких масс.
Принципат и община
Римская действительность эпохи принципата была насыщена пережитками общинного уклада. Подчас то были даже не пережитки, а органические элементы жизни, растворенные в ней воззрения, привычки, традиции. Они находили себе выражение в отношениях собственности, в политике императоров, в нормах общественного поведения.
