Ленни Бреннер - Сионизм в век диктаторов
что, если дело доходит до конфликта между еврейским бизнесом и национальным чувством, бизнес всегда выигрывает»26. Раввин Уайз возвращался к этому вопросу бесчисленное количество раз. В сентябре 1933 г. он назвал «Хаавару» «новым золотым тельцом — золотым апельсином» и продолжал: «Я думаю, что откровенно выражу мнение евреев всех стран, если скажу, что нам омерзителен любой еврей, проживает ли он в Палестине или за ее пределами, который идет на заключение любого торгового соглашения с нацистским правительством, какова бы ни была причина»27.
В речи, произнесенной на Всемирной еврейской конференции в Женеве в 1934 г., Уайз резко критиковал лейбористов,
ставших преобладающей силой в палестинском сионизме:
«Один руководящий палестинец снова и снова повторял в Праге: «Палестина — это главное!» Эта конференция должна ясно заявить, что, если Палестина и главенствует над всеми другими факторами в решении наших проблем, ее главенство прекращается, когда оно вступает в конфликт с более высоким моральным законом»28.
Уайз установил, что разъедает ВСО: земля Израиля стала гораздо более важной, чем нужды народа Израиля. Лейбористский сионизм стал в самом полном смысле утопическим культом. Лейбористские сионисты увидели в отправке все новых евреев в старую еврейскую страну единственный путь, который позволит еврейской нации продолжить свое существование. Настоящий еврейский народ, миллионы евреев диаспоры — это все лишь резервуар, из которого они будут черпать молодых иммигрантов — строителей своего государства. Диаспора как таковая обречена: либо евреев выгонят, как в Германии, либо они будут ассимилированы, как во Франции. Когда перед евреями открылась эта странная перспектива — либо выжить, либо погибнуть с сионистами в Израиле, — сионисты были вынуждены просить большей поддержки у нацистов, чтобы превратить свою мечту в реальность.
В конце 1933 г. они пытались возродить организацию Арлосорова по ликвидации еврейских активов в Германии.
Вейцман поручил Кохэну предложить германскому министерству иностранных дел, чтобы он, бывший президент движения, теперь председатель его Центрального бюро но расселению германских евреев, приехал в Берлин для обсуждения схемы ликвидации активов, но нацисты отказались направить ему приглашение29. Они всегда были менее заинтересованы в сделке с сионистами, чем сионисты — договориться с ними. Нацисты достигли того, Чего хотели: сионисты сорвали бойкот и не было никаких признаков того, что они сопротивляются нацизму; на данный момент этого было достаточно. Но даже этот отпор не мот сбить Вейцмана с его курса. Через полтора года, 3 июля 1935 г., он писал Артуру
Руппину, директору отдела колонизации в Палестине и одному из самых энергичных поборников дальнейшего сближения с нацистами:
«Д-р Мозес, как мне стало известно, установил связь с представителями имперского министерства национальной экономики и после ряда бесед, которые он там имел, представил меморандум, содержащий требования, чтобы дополнительно экспортируемые в Англию товары — если об этом удастся достигнуть договоренности по просьбе наших друзей в Германии, — были в конечном счете использованы на благо людей, которым разрешалось выехать в Палестину с «капиталом» в 1000 фунтов»30.
Вейцман далее разъяснил, что заявление Пражского конгресса о «борьбе» за права германских евреев, строго говоря, пустые слова. Он обсуждал итоги конгресса в Праге в связи с подготовкой к предстоявшему в 1935 г. конгрессу в Люцерне:
«Мне хорошо известно, что конгресс в Люцерне может обойти и оставить без последствий вопрос о германских евреях, поступив точно так же, как Пражский конгресс… Я осмеливаюсь усомниться, выиграет ли кто-либо, особенно германские евреи и германские сионисты, от тщательнейшего рассмотрения вопроса о германских евреях, тем паче если будет сделан специальный доклад. Обсуждение этого вопроса не принесет большой пользы, особенно в нынешнее время, ввиду готовности во всем мире договориться с Германией. Вместе с тем я считаю весьма вероятным, что такой доклад мог бы стать опасным для единственного позитивного явления, которое мы имеем в Германии, — для ширящегося сионистского движения… Мы, будучи сионистской организацией, должны заняться конструктивным решением германского вопроса путем переселения еврейской молодежи из Германии в Палестину, а не вопросом о равноправии евреев в Германии»31.
Примечательно, что слово «конструктивный» всегда было одним из излюбленных штампов Вейцмана; после первой мировой войны он уверял капиталистов в Версале, что политика сионизма конструктивна, в отличие от поведения тех евреев, которым присущи «деструктивные тенденции». «Конструктивное» отношение к Гитлеру, столь широко распространенное в капиталистических кругах того времени, как это ни невероятно, исходило от еврея, но, разумеется, Высокий Сионизм отличался от обычного еврейского мышления как небо от земли. Друг Вейцмана, немецкий еврей Руппин, был хорошим примером в этом отношении. Человек, улучшающий расу, именно он ведал превращением молодых людей из среднего класса в «конструктивных» тружеников на дарующей здоровье еврейской земле. В 1934 г. в своей книге «Евреи в современном мире» он открыто изложил оппортунистическую линию сионистского движения. В ней он снова говорил евр.
ям, что именно они виноваты в том, что дела пошли тем путем, которым они пошли, и увещевал их, говоря:
«Такая попытка мирного решения проблемы была бы возможной, если бы… евреи… признали, что их особое положение среди немцев неизбежно приведет к конфликтам, причиняемым природой человека; они не могли бы быть устранены доводами и разумом. Если бы обе стороны поняли, что нынешнее положение объяснялось не злой волей, а обстоятельствами, возникшими независимо от воли той или другой стороны, не было бы необходимым решать еврейскую проблему в оргии необузданной ненависти».
Его теория «непонимания» логически приводила к тому, что он делал вывод: «Для достижения модус вивенди потребуются различные промежуточные и частичные решения»32.
Льюис Намьер, бывший руководитель политического департамента Исполкома ВСЮ, крупный историк английской аристократии, написал предисловие к книге Руппина. Осведомленные сионисты, включая Наума Гольдмана, считали
Намьера ярым еврейским антисемитом 33. Будучи преданным интересам британской аристократии, он презирал евреев как людей, олицетворяющих капитализм, вульгарную «торговлю». Как и можно было ожидать, в предисловии к книге он выражал свое «понимание» антисемитизма: «Не каждый, испытывающий недовольство нами, должен называться антисемитом, да и нет чего-либо неизбежного и врожденно злого в антисемитизме»34. Однако первоначальный вариант предисловия был еще более сильным. Вейцман прочитал его и должен был предупредить Намьера, чтобы он не был столь откровенен, высказывая их взаимную терпимость к нацизму:
«Подчеркнутые карандашом на стр. 6 слова: «но произошло то и т. д…» — кажутся мне опасными, хотя я согласен с Вашим выводом. Но книга написана Руппином, а предисловие — Вами, его будут цитировать в Германии, и «деревенщина» будет говорить: «Евреи сами думают, что все это будет на благо… и т. д.».
Я бы опустил эти слова, если возможно»35.
Таковы были настроения руководящих деятелей сионистского движения в 1935 г., когда они съезжались на свой летний конгресс в Люцерне. Отрицая публично (в фиксированных выступлениях), что они имели отношение, к соглашению о «Хааваре», тайно они делали все, что могли, чтобы расширить сферу деятельности этого пакта. В любом отношении их мышление и их политические мероприятия расходились с позицией огромного большинства евреев во всем мире.
«Попытка извлечь наибольшую выгоду из «Хаавары» в сионистском смысле»
Сионистскому руководству пришлось выдержать еще одну, последнюю внутреннюю битву из-за «Хаавары» и общей позиции в отношении нацистов. Жаботи, некий и его ревизионисты откололись от ВСО, но остатки его сторонников, теперь называемые Партией еврейского государства, сохранили верность ВСО и по-прежнему требовали отвергнуть соглашение о трансферте. Несколько журналистов описали краткие, но ожесточенные прения на конгрессе в 1935 г. «Канадиэн сионист» сообщал:
«Состоялось голосование, и в результате предложение г-на Гроссмана (о проведении прений по вопросу, замешан ли Англо-Палестинский банк в аресте пикетчиков, протестовавших против использования германского цемента) было отклонено. Затем последовали громкие насмешливые выкрики «Хайль Гитлер!» со стороны некоторых сторонников Гроссмана. Вышел скандал»36.
