Анатолий Манаков - Тринадцатый знак
Версия седьмая
КРУТЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ
Слон искупался, вывалялся в муке, подошел к зеркалу, посмотрел на себя и сказал:
- Ни хрена себе, пельмень!
Из отечественного фольклора
Я вернулся на родину из последней служебной командировки с тем же паспортом, что и уехал. Заслуги своей в этом не вижу - просто имею в виду паспорт страны, которой, как говорят, уже нет.
Изменений действительно много. Первым делом захожу в книжный магазин товарищества "Библио-Глобус", что на Кировской (сейчас Мясницкой), неподалеку от здания бывшего КГБ. Чего здесь только теперь не найдешь на любой, пусть самый изысканный вкус. Такие магазины редко приходилось видеть даже в Америке. Нет, наверное, не все еще безнадежно, пока есть в России люди, любящие и умеющие делать нужную всем работу. Благодаря возникшим действительно независимым издательским обществам, газетам и журналам можно наконец-то прочитать обо всем, на что ранее накладывалось табу, да и появлению на свет этой книги я обязан тем, без кого ее рукопись надо было бы искать где-нибудь в Сарагосе.
Многие годы разведчик на чужом "поле", я и теперь, в отставке, ловлю себя подчас на том, что по привычке столь же пристально всматриваюсь, что происходит в моем родном отечестве, "откладывая" свои наблюдения теперь уже в свое личное досье.
Махнув рукой на обесцененные, а попросту отнятые государством-банкротом сбережения, многие россияне вынуждены пытать счастья на ниве рантье, нередко оказываясь жертвами авантюристов, делающих ноги перед крушением "пирамиды". На нашем месте в Америке относились бы сдержаннее к рекламе новоиспеченных финансовых гениев, но за океаном накоплен горький опыт, мы же только набираем его, набивая собственные шишки. Можно ли сравнивать стартовые позиции здесь и там на этапе первичного накопления? Сказать трудно, ибо доходы верхних десяти процентов нашего населения превышают доходы нижних десяти в пятьдесят раз, - эта разница пятикратно превосходит принятые сегодня в наиболее развитых странах безопасные нормы социальной стабильности.
Если верить опросам, трое из четверых россиян считают проводимую приватизацию выгодной лишь новой номенклатуре и криминальным структурам. Исследовательский центр Российской Академии наук относит более половины частного капитала к теневикам и предполагает, что каждый второй коммерческий банк, три четверти магазинов, гостиниц и складов в Москве находятся под неусыпным оком мафиозных группировок. Ученым, правда, для начала неплохо было бы определить более внятно само понятие "мафия", а в помощь им подключить СВР, ФСК, МВД, ЦРУ, ФБР, Моссад и Интерпол в придачу.
Если правительство США довольно жестко (насколько эффективно - другой вопрос) контролирует объем и направления экспорта энергоносителей, у нас такого контроля нет, и, похоже, саму отрасль мало-помалу прибирают к рукам наиболее оборотистые "организаторы производства": вместе с банкирами создают удобные "прикрытия" в виде акционерных обществ - формально для модернизации и внедрения новых технологий добычи, в действительности же для получения на вывозе нефти прибылей, львиная доля которых может лишь сниться непосредственным производителям. Не случайно, видимо, в сенате США чуть было не поставили вопрос о коррупции в России, однако вовремя спохватились - могли всплыть известные всем имена и по ту сторону океана.
"Договор об общественном согласии", как бы того ни хотелось, на настроение людей влияет мало, оставляя, деликатно выражаясь, шероховатыми отношения президента с Государственной Думой. Да и контролировать фактически положение в экономике и на фондовой бирже начинают уже не президент и правительство, а больше те, кого можно увидеть за темными стеклами престижных иномарок с телохранителями, - как и для лимузинов Политбюро, правил движения для них не существует, только мечутся они по улицам как-то несолидно, словно пытаясь уйти от навязчивых рэкетиров или "хвоста" назойливой наружки.
Кризис государственной власти приобретает гипертрофированные размеры поистине бесовской интриги. Из президентского окружения, скажем, идет "утечка" закрытой информации об итогах выборов в новый парламент и референдума по Конституции: участвовало, мол, недостаточно избирателей, что обесценивает легитимность законодательной власти (тонкий намек на грубую фальсификацию результатов выборов). И теперь уже не в Кремле, а в белом особняке на Пенсильвания-авеню, сидят тихо, не поднимая волны негодования. Но, в отличие от никсоновских магнитофонных пленок, основные документы по выборам уже уничтожены...
Президентский указ о роспуске Верховного Совета России не вызывает у меня восхищения: ведь именно этот сомнительный с точки зрения конституционного права акт послужил детонатором к взрыву страстей и привел к многочисленным человеческим жертвам. Фанатиков и провокаторов, действовавших в октябре 1993 года, хватало по обе стороны баррикад, все остальное напоминало штурм Зимнего и разгон Учредительного собрания, когда большевики и эсеры так же считали, что "иного выхода нет". В обоих случаях, насилуя демократию, стремились предотвратить наихудший вариант. Но с учетом прошлого, достигнутая таким путем "победа" лишь кажется прочной, и чтобы она не оказалась пирровой, нужно сделать еще очень многое.
Понимая все это, президентский аппарат готов к нейтрализации новых выпадов оппозиции и опять же "предотвращению наихудшего варианта" силовыми методами, если другие не сработают. Слабо ограниченными Конституцией стали и полномочия президента, который ответственность перед законодательной властью не признает даже формально, бесконтрольно выбирая средства политического давления на несговорчивых парламентариев. Видимо, и по этой причине двое из троих опрошенных москвичей считают действующее в стране правление недемократическим.
По числу убийств Москва приближается к американскому "рекордисту" Лос-Анджелесу. Столь же стремительно, но падает продолжительность жизни в России, зато растет число самоубийств, вызванных обнищанием и падением общественной нравственности. В метро, в подземных переходах, на улицах бросаются в глаза униженные просители подаяний. Когда-то на шикарной Пятой авеню в Нью-Йорке мне приходилось видеть подобные сцены. Правильно говорят - история повторяется, но уже в виде фарса.
Где же мы были, Геннадий Андреевич?
Кто в сегодняшней России, за исключением стоящих у власти, претендует на роль спасителей Отечества? Естественно, оппозиция. Неоднородная до невероятия, напоминающая разбродом и разноголосицей леворадикальное движение в Америке конца шестидесятых - со всеми, конечно, поправками на время и место.
Ведущую роль играть в оппозиции стремятся несколько течений, они взаимоотталкиваются, на какое-то время сливаются вновь, потом опять расходятся по конъюнктурным или принципиальным соображениям. Каждый из оппозиционных лидеров стремится к единству, но так, чтобы именно ему оказаться в центре объединения, стать общенациональным лидером, а с победой на президентских выборах - и руководителем страны. В открытую, о таком "броске в Кремль" заявляет в данный момент лишь Владимир Жириновский, человек, мягко выражаясь, неортодоксальных взглядов, говорящий на по-нятном "человеку с улицы" языке, но в последнее время ставший для простых смертных совершенно недоступным за кордоном телохранителей. Перенимая американский опыт, нанятые консультанты усердно работают над созданием его нового имиджа - "всенародно избран-ного". Над образом "отца русской демократии" упорно бьются и другие, включая и еще не поставившего на себе крест Горбачева.
Наиболее активны и многочисленны коммунисты, их партия хорошо организована, располагает широкими связями и печатными органами в различных регионах страны. Есть ли у нее реалистическая концепция развития России в новых внутренних и внешних условиях - в этом хочется разобраться.
В книге-биографии "Драма власти" лидер компартии Геннадий Андреевич Зюганов просит покаяния и прежде всего винит себя в том, что на высоком Олимпе ему не хватило времени "до конца разоблачить эту мафиозную политическую структуру, которая по сути дела разрушила государство". Там, объясняет он, в кабинетах на Старой площади им готовились докладные записки, предсказывавшие кровавую резню в Таджикистане, на Кавказе, развитие ситуации в Прибалтике, и тем не менее, по его словам, Политбюро не хотело принимать принципиальных решений по этим вопросам.
Некоторые тезисы книги Зюганова не вызывают сомнений в однозначности их толкования: повсеместное извращение замысла перестройки по духовному раскрепощению и очищению общества; приход вместо официальной монополии на толкование истины - новых пророков, подменяющих талант и совесть бойкостью и нахрапистостью; опасная болтовня об имперском сознании; ставшее преступным государственное правление, теряющее право так называться и собирающее налоги, если способствует нравственному разложению детей и не способно обеспечить неприкосновенность жизни и жилища; безвластие, за которым, как и за диктатурой, наступает атрофия совести, а затем удушение и разложение всего общества...
