Лев Ельницкий - Великие путешествия античного мира

В описании плавания по Дунаю Аполлоний называет некоторые племена и местности, отсутствующие у других известных нам авторов. Если устье реки с его многорукавной дельтой описано, скорее всего, по Эратосфену, а Ангурские горы, отождествляемые с высотами Железных ворот, могут быть сопоставлены с именем названной Геродотом реки Ангрос (IV, 19), то Лаврийские поля и живущие на них синды могут быть отождествлены лишь предположительно с областью Страбоновых синдонов (VII, 3, 17), части племени бастар-нов, которые, в свою очередь, быть может, соответствуют известным Гекатею Милетскому синдонеям. Упоминаемым Аполлонием сигиннам соответствуют, вероятно, Страбоновы сигинны, локализуемые им, однако, близ Кавказа (XI, 11, 8). Из других источников не известно вовсе имя гравкениев — племени, помещаемого Аполлонием по нижнему течению Истра (IV, 321).

Дунай, по представлениям Аполлония вытекающий из Рипейских гор, разделяется на два рукава между Скифией и Фракией, у неких Кавлиакских скал, с точностью не локализующихся на современной карте (предположительно какие-либо небольшие возвышенности в районе Белграда). В отличие от Тимагета и Тимея аргонавты у Аполлония попадают не в Тирренское, а в Адриатическое море, для чего поэт воспользовался, вероятно, наличием Малого Истра, упомянутого, как мы знаем, уже Псевдо-Скилаком.

Двумя столетиями позже авторы римского времени, располагавшие значительно большими подробностями как в отношении течения Истра, так и в отношении гидрографии Паннонии и Истрии — такие, как Диодор, Страбон и Плиний, опровергавшие теорию разделения русла Дуная, но не отрицавшие истинности мифической традиции, ведшей аргонавтов по Дунаю в Адриатику, — начертали тот реальный перевалочный путь к Дунаю, которым пользовались греческие и римские торговцы и который, несомненно, имел в виду также и Аполлоний Родосский или, точнее, его географические источники. Путь этот, по описанию Плиния, шел по реке Саве до Эмоны (Любляны), где в нее впадает речка, названная по проплывшим здесь аргонавтам Наупортос (современный Лайбах). Поднявшись по Наупорту, аргонавты должны были волоком перетащить «Арго» в речку, впадающую в Адриатическое море у Тергесты (Триеста).

Необходимо отметить как весьма знаменательное явление то, что, в противоречие со своими источниками — Тимеем и Тимагетом, Аполлоний выводит аргонавтов в Адриатическое, а не в Тирренское море. Не желая, однако, опустить приключений, пережитых аргонавтами (по Тимею) в Тирренском море, и стараясь сохранить связь этого маршрута с традиционным океаническим плаванием, он ведет аргонавтов из Адриатического моря по реке Эридану (По) к Кельтским (то есть Альпийским) озерам, где эта река соединялась будто бы своими верховьями с истоками рек Родана (Роны), впадающего в Средиземное море близ Массалии, и Северного Эридана (Рейна), впадающего в Северный океан.

Плавание по Эридану и Родану описано Аполлонием в самых общих чертах, без каких-либо географических и этнографических подробностей, характеризующих предшествующие части маршрута. Это указывает на смутность представлений о бассейне верхнего течения По и ее положения по отношению к Роне; какие-либо реальные сведения на этот счет могли быть получены эллинистическими географами лишь после похода Ганнибала по кельтскому берегу Средиземного моря и перехода через Альпы в 218 году до н. э.

Добравшись до слияния рек Родана и Эридана, аргонавты у Аполлония поворачивают было по Северному Эридану в океан, но по наущению богини Геры исправляют ошибку и направляются на юг, в Тирренское море. Стремление к поддержанию древней эпической традиции сказывается у Аполлония и в том, что, несмотря на изменившиеся географические представления, он стремится всячески удержать прежние мифологические наименования и эпитеты, утратившие свою убедительность перед лицом реальных знаний. Так, глубинную часть Адриатики он продолжает называть, по примеру древнеионийских и коринфских мореплавателей, морем Кроноса — именем, с которым связано представление о загробном мире, об «Островах блаженных», и которое прилагалось к Адриатическому морю лишь в порядке перенесения на него представлений о Северном океане. Истр именуется у него «великим рукавом Океана», что должно было напоминать читателю о неразрывной связи маршрута аргонавтов с океаническим и потусторонним миром.

Валерию Флакку, римскому поэту I столетия н. э., не удалось закончить свою «Аргонавтику», насыщенную мифологическим, географическим и этнографическим материалом применительно к тому уровню, на каком эти отрасли знания находились в эпоху Страбона и Плиния. Если бы он это осуществил, то мы получили бы, вероятно, весьма подробное описание маршрута по Дунаю, Роне, а может быть, и по Рейну, так как этот подражатель Аполлония Родосского обещал, подобно ему, возвратить аргонавтов домой по Дунаю. Следует думать, что прибытие аргонавтов в Адриатику связано было бы у Валерия Флакка с преодолением того трудного пути по Саве и впадающим в Венецианский залив речкам, описание которого содержится у Плиния и других названных выше авторов. Возможно также, что Валерий Флакк заставил бы аргонавтов проделывать волок через Альпы не так, как это описано у Аполлония Родосского, с переносом «Арго» на плечах, а с транспортировкой его на особых катках, как это описывал поэт Писандр в начале III века н. э., заимствуя такой способ из римской военной практики[47].

Рассмотрев различные варианты возвратного маршрута аргонавтов, мы могли убедиться в том, что мифотворческая фантазия и эпическая поэзия живо реагировали на географические открытия и новые географические идеи, возникавшие под влиянием больших политических сдвигов, вроде колонизации берегов Черного моря, походов Александра Македонского в Азию или римских завоеваний на северо-западе Европы, а также под влиянием активных торговых связей, прокладывавших новые пути в неизвестные до тех пор области.

Мифическая география аргонавтики, старавшаяся идти всегда впереди реального знания, посылала аргонавтов именно теми путями, овладение которыми представляло практический и научный интерес, как бы подзадоривая исследователей и мореплавателей. Во всех этих маршрутах Черное море и впадающие в него с севера великие европейские реки играли весьма существенную роль — наиболее значительная и интересная часть истории аргонавтики протекла в создании вариантов маршрута аргонавтов по областям Северной или Центральной Европы, под влиянием того неослабеваемого практического и теоретического интереса, какой античная наука проявляла к познанию и освоению этих стран.

Эпос, мифографическая и генеалогическая литература оказали существенное влияние на древнюю причерноморскую топонимику. Наименования многих пунктов и даже целых племен толковались в древности из имен круга мифов об аргонавтах: так, на Кавказе мы находим реку Фасис, остров и город Эю, города Диоскуриаду, Китей и Апсар (Апсирт), несколько святилищ Фрикса, племя гениохов, названных так от возниц диоскуров Реки и Амфистрата, наконец, имя армян, производившееся от фессалийца Армена, спутника Ясона.

У берегов Меотиды находим опять-таки Фасис (Гипанис), Китей и Бриксабу, толкуемую как производное от имени Фрикса. Если к этому присоединить большое количество местных наименований, связанных с аргонавтами, на южном берегу Черного моря, то нам станет еще более ясно, какое огромное значение имело сказание об аргонавтах в культурной жизни древних обитателей берегов Черноморья и прилежащих стран.

В сообщении об отдельных северо-восточных странах и племенах Геродот (IV, 13) ссылается на Аристея из Проконнеса, о котором тут же сообщает некоторые подробности. По его словам, сын Каистробия Аристей, один из знатнейших граждан города Проконнеса, по вдохновению Аполлона после своей смерти или исчезновения, отправился к исседонам и, возвратившись обратно, составил поэму под названием «Аримаспея», в которой, видимо, излагались причины вторжения киммерийцев в Малую Азию.

Что названная весьма интересная поэма существовала в действительности (а это пытался отрицать уже Дионисий Галикарнасский, живший в I веке до н. э.), показывают сохранившиеся отрывки. В этих отрывках речь идет об исседонах, людях с косматыми волосами, и живущих далее них одноглазых аримаспах, любящих коней. Павсаний и Плиний также передают, что Аристей писал в своей поэме об аримаспах, на которых, мол, он перенес характерную для киклопов одноглазость, толкуя на основании этого и самое их имя, а также о стерегущих золото грифах, с которыми из-за этого золота воюют аримаспы. Весьма вероятно также, что к Аримаспее может быть возведено то место в «Прикованном Прометее» Эсхила, где речь идет о горгоннах и одноглазых коневодах аримаспах, встречающихся на пути беглянки Но.