Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Ева и Фритьоф)
Вероятно, все-таки прав был профессор Вернер Вереншельд, заметив, что высказанные в ней мысли так новы и оригинальны, что уважаемые оппоненты ничего в них не поняли. Да и как им было понять? Тогда эта тема была еще совершенно не разработана в Норвегии. Впоследствии докторская диссертация Нансена легла в основу дальнейших исследований в этой области.
Кроме Норденшельда и еще нескольких человек, никто по-настоящему не разобрался и в его плане Гренландской экспедиции. «Невозможно,— заявили специалисты.— До сих пор все либо поворачивали на полпути, либо погибали».— «Да, но они-то шли с запада на восток,— возражал Нансен,— а я отправлюсь с безлюдного и пустынного восточного побережья на западное побережье и выйду к эскимосам».— «Да, но если вы преодолеете дрейфующий лед у восточного побережья и ледник — то вам некуда будет отступать. Бог с вами, Нансен, вы сжигаете за собой все мосты».— «Это мне и нужно,— отвечал Нансен.— Отступать будет некуда — в этом суть моего плана». Это осталось девизом всей его жизни: «Сжигать за собой мосты — и вперед, к цели!»
Конечно, он сам отдавал себе полный отчет в предстоящих опасностях. Но он верил в свой план и в себя самого. Он решил во что бы то ни стало внести ясность в загадку материковых льдов, а это можно было сделать только на месте. Предстояло решить чрезвычайно важные вопросы, и не только из области географии, но и метеорологии. Что гренландские льды оказывают заметное влияние на климат и погоду всей Северной Европы и северной части Атлантического океана — было известно, но какое именно?
Прежде всего Нансен хотел посоветоваться с Норденшельдом и изложить свой план ему, и в один прекрасный ноябрьский день 1887 года он прибыл в Стокгольм.
Профессор стокгольмской Высшей школы В. К. Брёггер в своей книге о Фритьофе Нансене, написанной совместно с Нурдалем Рольфсеном, так рассказывает об этой встрече.
Однажды, входя в свой кабинет, Брёггер услышал от служителя, что его спрашивал молодой норвежец.
«Каков он из себя?» — спросил Брёггер, несколько раздраженно. «Долговязый и светловолосый»,— был ответ. «Одет прилично?» — «Без пальто».— «Ага, значит, еще один норвежский моряк, который хочет выпросить себе пальто!»
Немного погодя к нему вошел один коллега, будущий профессор Вилле, и спросил: «Застал тебя Нансен?» — «Нансен? Этот норвежский моряк без пальто?» — «Да. Он был без пальто? Он собирается пересечь Гренландию на лыжах!» И Вилле выскочил из кабинета.
Через некоторое время пришел профессор зоологии Лекке: «Хорош ведь, а? Ты видел Нансена? Он рассказал мне много интересного о половом аппарате у миксин».
Наконец появился и сам «моряк». «Высокий, крепкий, стройный и подвижный,— рассказывает Брёггер,— волосы с огромного лба откинуты назад, немного небрежен в одежде».
«Вы хотите идти через Гренландию?» — спросил Брёггер. «Да, собираюсь».
Брёггер проводил его к Норденшельду. Тот был явно недоволен тем, что его оторвали от работы.
«Препаратор Нансен из Бергена,— представил Брёггер.— Он хочет идти через материковые льды Гренландии».— «С нами крестная сила!» — воскликнул Норденшельд и критически оглядел молодого человека. Тот стоял перед ним, простой, доверчивый, с обаятельной улыбкой. В ходе разговора план похода приобретал вполне реальные черты. Норденшельд считал, что предприятие это, конечно, рискованное, но возможное. И готов был поделиться своим опытом.
Нансен испросил у Академии наук ошеломляющую сумму — пять тысяч крон. Прошение начиналось (что характерно для Нансена) так: «Я намерен летом предпринять поход через материковые льды Гренландии от восточного побережья к западному». Заканчивалось же оно тем, что, по его мнению, «в науке нет задачи более важной, чем изучение центральных областей Гренландии».
Академия с наилучшими рекомендациями препроводила прошение Нансена правительству. Последнее же, по словам одной правой газеты, «не видело, с какой стати норвежское государство должно выдать столь громадную сумму для увеселительной поездки какого-то частного лица».
Юмористический журнал в Бергене поместил следующее объявление:
ВНИМАНИЕ!
В июне сего года препаратор Нансен демонстрирует бег и прыжки на лыжах в центральной области Гренландии. Постоянные сидячие места в ледниковых трещинах. Обратного билета не требуется.
Другие газеты помещали не менее резкие выпады. Выставлялись весьма убедительные доводы: ссылались, например, на опыт известных полярников Пири[69] и Норденшельда, которым все же пришлось отступиться от выполнения этой задачи. Разве не погибли на восточном побережье Гренландии лет двадцать тому назад все до одного члены немецкой экспедиции Кэльдевея?
Нансен парировал: «Все это я знаю. Но я сам дрейфовал в этих льдах в течение двадцати четырех суток и считаю, что сумею преодолеть все препятствия и трудности».
Денег, нужных для проведения экспедиции, все еще не было. Нансен уже давно примирился с тем, что ему самому придется покрыть экспедиционные расходы за счет того небольшого состояния, которое он унаследовал после смерти отца. Но тут профессор Амунд Хелланд[70] выступил в одной из ведущих газет Христиании с пылкой статьей в защиту экспедиции. Непосредственно после этой статьи датский министр Августин Гамель[71] телеграфировал, что предоставляет в распоряжение экспедиции всю нужную сумму. Нансен принял ее с радостью и благодарностью. И тут задним числом на него обрушились с жестокой критикой за то, что он принял датскую помощь. Можно ли было упрекать его за это? Он думал, что собственные деньги еще пригодятся в том случае, если пяти тысяч не хватит. Так оно и вышло. Когда экспедиция была закончена, выяснилось, что расходы в три раза превысили предполагаемую сумму. Но тогда Нансена выручило норвежское Студенческое общество. Восторженно встретив известие о счастливом возвращении экспедиции в Готхоб, студенты провели сбор средств и к возвращению Нансена успели собрать недостающие 10 тысяч крон.
Всю весну 1888 года у Фритьофа было очень много работы. То он выступал в Бергене с докладом о предстоящей экспедиции, то ездил в Христианию, где обсуждались вопросы финансирования, то отправлялся в горы испытывать спальные мешки, палатки, аппараты для варки пищи и инструменты. А в один прекрасный день он взошел на кафедру в Христианийском университете — и защитил свою докторскую диссертацию. Это тоже надо было сделать.
«Лучше плохая защита, чем плохое снаряжение»,— сказал он своему другу Григу. Надо было подумать о тысяче вещей. Каждый предмет из снаряжения Нансен испытывал сам. Он знал, что малейшая оплошность может погубить все предприятие.
Затем встал вопрос об участниках экспедиции. «Если кто-нибудь и пойдет с тобой в поход, то тебе нельзя предъявлять к этим людям такие же требования, как к себе самому»,— сказал ему Хольт. Он сильно сомневался, что кто-либо отважится участвовать в экспедиции. Но ошибся — от желающих не было отбоя. Хотя многие авторитетные и неавторитетные специалисты уже объявили этот план безумным, нашлось много молодых людей, которые просились в экспедицию. Нансен отобрал моряка Отто Свердрупа[72], тридцати трех лет, Олафа К. Дитрихсона, тридцати двух лет, в то время старшего лейтенанта пехоты, и Кристиана Кристиансена Трана, двадцатичетырехлетнего крестьянина из Стейнкьера. (6)
Сначала Нансен думал взять оленью упряжку и потому выписал из Финнмаркена двух лопарей. Но по зрелом размышлении он решил, что лучше взять вместо оленей собак. Однако собачьей упряжки в Норвегии не нашлось, и ему пришлось от нее отказаться, но лопарей он все-таки взял. Их звали Равна и Балту, первому было сорок шесть, второму — двадцать семь лет. Он считал, что поскольку лопари умеют ходить на лыжах по пересеченной местности, то будут полезны. Но уже по пути из поселка Карашок, узнав, в каком опасном путешествии им придется участвовать, оба страшно перепугались. Страх не покидал их и в Гренландии. Тем не менее они были покладисты и трудолюбивы, и Нансен очень привязался к ним. Нансен долго колебался, брать ли в экспедицию Кристиансена, поскольку тот был «значительно моложе того возраста, который я считаю наиболее подходящим для преодоления такого рода трудностей». Вряд ли Кристиансен был так уж «значительно моложе». Сам Нансен был только на три года старше, и можно было сказать, что оба они чересчур молоды.
Возглавлять в двадцать семь лет такую экспедицию и иметь под своим началом людей, которые и годами старше, да к тому же сами привыкли командовать,— дело нелегкое. Пожалуй, такая задача по плечу только зрелому человеку.
В конце апреля 1888 года все было готово. Фритьоф простился с Бергеном, с товарищами по работе, с друзьями и со своими приемными родителями. Из Христиании через Копенгаген и Лондон он приехал в Шотландию и там, в Лейте, встретился с остальными участниками экспедиции. Датский пароход «Тира» переправил их в Исландию, а там они пересели на промысловое судно «Язон» из Сандефьорда. Когда они ступили на палубу «Язона», вся команда, состоявшая из шестидесяти трех человек, приветствовала их троекратным «ура». И вот наконец-то они держат путь через Датский пролив к восточному побережью Гренландии.
