Вера Бокова - Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола
О царевиче Хлоре и Осле
Александру предстояло стать российским императором. Константину — императором византийским. Правда, Византийскую империю предстояло воскресить из небытия, поскольку еще в XV веке она погибла под ударами турок-османов, но эта задача казалась Екатерине вполне по силам. Для того она и с Турцией воевала.
О будущей славе Александра возвещало его имя, обращающее и к Александру Невскому, в честь которого мальчик был окрещен, и к величайшему воителю и правителю древности Александру Македонскому. О миссии Константина его имя тоже говорило: в русской императорской семье такого до него никто не носил; это было одно из традиционных имен византийских басилевсов. На известном двойном портрете кисти Ричарда Бромптона бабушкины внуки изображены с легко читаемыми символами: у Александра в руках меч и причудливо завязанный узел («гордиев», разрубленный, а не развязанный когда-то, как известно, Македонским);
Константин же изображен в порфире византийских кесарей и со знаменем Константина Великого («лабарумом») в руках.
На рождение обоих братьев были написаны десятки приветственных од (в том числе Г. Р. Державиным) и выбиты памятные медали. Они были державными детьми, и воспитание их должно было происходить на самом высоком — высочайшем — уровне. Поэтому мальчики сразу после рождения были взяты у родителей, чтобы расти под надзором бабки-императрицы.
На слабые попытки родителей возражать Екатерина говорила: «Дети ваши принадлежат вам, но в то же время принадлежат и мне, принадлежат и государству. С самого раннего детства их я поставила себе в обязанность и удовольствие окружать их нежнейшими заботами». Впрочем, прибавляла: «Вы мне дали двух князей, этого мне довольно. Я предоставляю вам всех, которые могут быть впоследствии».
Растили Александра (родился в 1777 году) и Константина (в 1779 году) по новейшим педагогическим рекомендациям и «на английский лад» (в те времена с читалось, что англичане достигают наилучших результатов в физическом воспитании). В первые годы жизни все внимание обращалось на правильное физическое развитие, здоровье и гигиену.
Екатерина писала своему постоянному корреспонденту барону Гримму: «Маленькая кровать г-на Александра, так как он не знает ни люльки, ни укачивания, — железная, без полога; он спит на кожаном матрасе, покрытым простынею, у него есть подушечка и легкое английское одеяло. С самого рождения его приучили к ежедневному обмыванию в ванне, ежели он здоров; как только весною воздух сделался сносным, то сняли чепчик с головы Александра и вынесли его на воздух, приучили его сидеть на траве и на песке безразлично и даже спать тут несколько часов в хорошую погоду в тени. Он не знает и не терпит на ножках чулок, и на него не надевают ничего такого, что могло бы малейше стеснить его в какой-нибудь части тела… Он не знает простуды, полон, велик, здоров и очень весел».
Точно так же рос и Константин: спартанское ложе, никаких кутаний, не более двух зажженных свечей в комнате, чтобы воздух оставался чистым, открытые окна, ежедневная холодная ванна в комнате, где температура не превышала 15° (по Реомюру; по Цельсию это примерно 19°). Правда, как писала Екатерина: «Он слабее старшего брата и чуть коснется его холодный воздух, прячет нос в пеленки, стараясь согреться». Впрочем, это преодолели, и Константин тоже стал расти здоровым, веселым и румяным. Кормилицей его и первыми слугами были природные греки — чтобы сызмала привыкал к звукам будущего главного своего языка.
Няней Александра и Константина была вдова ре- вельского обер-коменданта, героя Семилетней войны И.И.Бенкендорфа — София-Елизавета Бенкендорф (бабушка известного впоследствии шефа жандармов и начальника III отделения А.Х.Бенкендорфа). Она оказалась своего рода посредницей между «большим» и «малым» дворами и пользовалась уважением как Екатерины, так и Павла и его жены Марии Федоровны. Впоследствии Мария всячески протежировала сыну Елизаветы — Христофору Ивановичу — и устроила его брак с близкой подругой своей юности Анной Юлианой Шиллинг фон Канштадт.
В помощницах у Бенкендорф была англичанка Прасковья Ивановна Гесслер — женщина «редких достоинств», как все признавали, — которая сумела привить Александру первые хорошие привычки и наклонности и приучить его к порядку, простоте и опрятности. Бонной Константина была сестра Гесслер — миссис Николе. С этих двух женщин установилась традиция брать в бонны царским детям именно англичанок.
Екатерина стремилась исключить из воспитания братьев все искусственное, чопорное, этикетное, поощряла игры, особенно на сообразительность. Дети приходили в кабинет бабушки, садились на пол, рисовали, листали книжки с картинками, задавали массу вопросов, складывали слова. В обществе Екатерины им не было скучно; они много резвились и веселились (родители этого не одобряли). Бабушка стремилась в первую очередь воспитать в мальчиках естественность и свободу. «У меня только две цели в виду, — писала она Гримму, — одна — раскрыть ум для внешних впечатлений, другая — возвысить душу, образуя сердце».
По настоянию бабушки братья купались в царскосельских прудах, надевая для этого специальные костюмы, придуманные лично императрицей: длинные шерстяные рубахи, а поверх них широкий шерстяной редингот (род сюртука). Ранее она же придумала для них удобные костюмчики-комбинезоны, соединив в одно целое курточку и штанишки, которые можно было быстро и легко снимать и надевать.
Несмотря на различие характеров, братья отлично ладили друг с другом и были неразлучны и в играх, и в занятиях.
И все же любимцем бабушки и главным объектом ее воспитательных усилий был Александр. Он был пригоже, умнее, покладистее, даровитее Константина (который к тому же неприятно походил на отца и дедушку). С какого-то момента Екатерина почти перестала замечать второго внука, любуясь Александром и восхищаясь им одним.
Екатерина возилась с ним, сочиняла сказки, составила свод нравственных правил — «Бабушкину азбуку», в которой поучала: «Делай добро и не перенимай худое, пусть у тебя перенимают добро», «Труд преодолевает труд», «Перед Богом все люди равны» и т. д. «После обеда мой мальчуган приходит, сколько ему вздумается, и проводит от трех до четырех часов в моей комнате, — писала она Гримму. — Мы ежедневно узнаем что-нибудь новое, то есть из всякой игрушки делаем десять или двенадцать, смотря по тому, кто из нас двоих выкажет в этом деле больше гениальности».
Александр был любознателен и показывал большие способности. «Любопытство и любознательность г-на Александра преобладают над всеми другими его вкусами. Он проводит до часу и двух над книгами с картинками, и Бог знает, с чем этот ребенок не ознакомился».
Через пять месяцев бабушка писала: «Теперь мы за арифметикой и не принимаем на веру, что дважды два четыре, если мы сами их не сосчитали. Я еще не видала мальчугана, который так любил бы расспрашивать, так был бы любопытен, жаден на знания, как этот. Он очень хорошо понимает по-немецки и еще более по-французски и по-английски, кроме того, он болтает как попугай, любит рассказывать, вести разговор, а если ему начнут рассказывать, то весь обращается в слух и внимание. У него прекрасная память».
Чтению и письму оба брата стали учиться, когда Александру было пять лет. Грамоте учились по составленным Екатериной книжечкам: «Ди-тя зи-мо-ю по гор-ни-це ез-дил дол-го на пал-ке, на-ко-нец, ус-тав, сел на пол и за-ду-мал-ся. По-го-дя не-мно-го, спросил: Ня-ня, как я пой-ду за го-род, ку-да я при-ду?»
Писать учились, сочиняя письма к родителям: «Любезной папинка и маминка целую ваши ручки. Я слава Богу здоров и ездил вчерась з Братцом вфаетоне гулять а сего дня поедим в Петербург 5 августа Сынок ваш Алексаша».
Специально для Александра Екатерина сочинила свою знаменитую «Сказку о царевиче Хлоре», по которой саму императрицу вскоре прозвали Фелицей. Герой сказки — юноша «дивной красоты», который «столь же был умен и жив, и повсюду слух носился о его красоте,
уме и хороших дарованиях». Однажды его похитил киргизский хан, который, чтобы проверить, на что способен царевич, велел ему найти «розу без шипов» (иными словами, добродетель). Дочь хана Фелица стала помогать мальчику в поисках цветка и дала ему в помощники своего сына по имени Рассудок. Много опасностей подстерегало их в пути, но в результате они нашли высокую гору, где рос цветок — «добродетель». Взбираясь на гору, спутники опирались на посохи — «честность» и «правду».
По мотивам сказки «О царевиче Хлоре» близ Павловска была построена «Александрова дача». На крутом берегу стоял дом великого князя, близ него златоверхий шатер, а на холме — «Храм розы без шипов», плафон которого был расписан фресками с изображением Петра Великого, который с высоты небес смотрел на Россию, окруженную символами наук, промышленности, богатства и опирающуюся на щит с изображением Фелицы — Екатерины. В парке были и другие павильоны, имевшие названия, взятые из сказки, и, прогуливаясь, мальчики (особенно Александр) поневоле вспоминали соответствующие страницы с нравоучениями.
