Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»
– Да, погоди ты посыпать пеплом голову.
– Какой пепел, Саныч, тут бы саму голову не потерять!
– Прекрати! – начал терять терпение Дервиш. – Лучше подумай, как выйти на Денди и получить схему этого чертового объекта?
– Не знаю!
– Это не ответ.
– А другого у меня нет! Он пропустил основную и резервную явку.
– Так, может, на службе пропадает, а может, заболел и дома отлеживается?
– Насчет дома не знаю, у меня нет подходов к семье. Что касается службы, там последний раз его видели в прошлую пятницу.
– А если группу перебросили на обкатку к границе?
– Да здесь они, Саныч! Вчера Леон видел Люшкова в компании с живодерами из контрразведки.
– Ну тогда тем более надо найти Денди! Какие есть мысли?
– К сожалению, на ум ничего не приходит, – посетовал Ольшевский.
– Тогда начнем поиск со службы. Хотя нет, – размышлял Дервиш, – если группу бросили на обкатку, то наверняка надежно залегендировали.
– И к гадалке не ходи, значатся, что находятся в длительной командировке.
– Да, это беспроигрышный вариант. Остается семья, от нее и надо плясать.
– Понял, Саныч, поищу варианты.
– Как только восстановишь связь, первым делом получи от него схему объекта. Для Центра она может стать ниточкой.
– Я постараюсь, Саныч! – заверил Ольшевский.
– И еще: подробно опроси Денди по участникам группы – слабости, привязанности, в общем, чего тебя учить, не хуже меня знаешь то, на чем придется строить вербовку второго агента. Особое внимание тем, кто имеет связи в Грузии.
– Понял, Саныч. Но, честно скажу, не лежит у меня душа к этой вербовке, с ней мы еще хлебнем горя.
– Лежит, не лежит, а делать надо! Это приказ! – отрезал Дервиш.
– Приказом дела не сделать, – буркнул Ольшевский.
– Нет, Павел, так не пойдет! С твоим настроением браться за такое дело негоже.
– Извини, Саныч, замотался.
– Надо собраться, от тебя и Денди зависит многое, если не все.
– Я постараюсь, Саныч. Сегодня же займусь его поиском.
– Только будь осторожен, контрразведка Дулепова сторожит каждый шаг этой банды.
– Не первый раз, что-нибудь да придумаю.
– Удачи, тебе Павел! – пожелал Дервиш и проводил его на выход из явочной квартиры.
Покинув ее, Ольшевский возвратился в контору. В ее коридорах и кабинетах было немноголюдно. Сезон заготовки лекарственных растений подошел к концу, и служащие занимались составление отчетов. Он достал из шкафа толстый гроссбух, счеты и взялся подбивать баланс, но в голову ничего не шло, все мысли занимал Денди. Его исчезновение вызывало тревогу. Мысль о провале, а тем более о предательстве Денди, Павел отмел сразу и для того имелись веские основания.
С советской разведкой Денди начал сотрудничать с 1928 года, это был его сознательный выбор. Сын амурского казака, и не просто казака, а станичного атамана, в гражданскую войну Денди начал службу рядовым и за год дорос до чина есаула. После победы советской власти на Дальнем Востоке с остатками отряда бежал в Маньчжурию, несколько месяцев скитался, пока не добрался до Харбина и там устроился в охрану КВЖД. В 1924 году, с приходом советской администрации к управлению дорогой, снова оказался на улице, но не опустился; в дешевом костюме из магазина Боброва умудрялся сохранять элегантный вид и походил на лондонского денди. Это сыграло не последнюю роль, когда руководство полиции нового города-района Харбина – проводило набор в отделение обеспечение специальных перевозок, Денди взяли на службу, и через полтора года он возглавил его.
В 1928 году бывший казачий офицер стал советским агентом Денди. И здесь свое веское слово сказал господин Великий Случай. 14 августа 1927 года белогвардейская контрразведка устроила провокацию в железнодорожных мастерских Харбина. Пьяные молодчики из числа семеновцев втянули в драку студентов-практикантов Восточного факультета Государственного дальневосточного университета Баянова, Поседко и Якушина. Тут как тут появились полицейские. Сломав о спины Поседко и Якушина не одну бамбуковую палку, они арестовали их и доставили в участок. Расследование было поручено Денди. Его результат оказался противоположный тому, на который рассчитывали организаторы провокации. Он проявил объективность при расследовании и по его завершению отпустил на свободу Поседко и Якушина.
Через несколько дней они случайно встретились за ужином в «Погребке Рагозинского». Денди, движимый любопытством, подсел за столик советских студентов, и между ними завязался оживленный разговор. Он с жадным интересом слушал их рассказы о новой жизни в СССР. Из «Погребка» они вышли друзьями. Потом были еще встречи, инициатива в них принадлежала Денди. Он страдал от одиночества и своей никчемности; служба в полиции, дававшая ему кусок хлеба, все больше тяготила. В общении с земляками – Якушиным и Поседко – Денди находил отдушину. Перед их отъездом во Владивосток он пришел на вокзал и попросил передать письмо для родных из казачьей станицы Кумары.
Оно нашло своего адресата. Между есаулом и сестрой завязалась переписка. Помогал ее поддерживать приятель Якушина, работавший в управлении КВЖД. Денди не подозревал, что тот давно работает на советскую разведку и выполняет задание ее резидента Хана. Вскоре состоялась их встреча, и жизнь Денди обрела новый смысл. В качестве советского агента он стал оказывать помощь своей исторической родине. В 1934 году Денди занял руководящую должность в управлении полиции Харбина. Она, а также природные способности Денди с течением времени вывели его в число лучших агентов резидентуры, а добытые им материалы не раз докладывались руководству НКВД СССР.
Инициатива и находчивость, проявленная им при выполнении предыдущих заданий, питали надежду Дервиша и Ольшевским на то, что и на этот раз Денди сумеет преодолеть глухую стену, воздвигнутую японской контрразведкой вокруг группы Люшкова, и изыщет возможность дать о себе знать. Время шло, а он как в воду канул, и здесь его вины не было. Обстоятельства оказались выше возможностей Денди. Не очень полагаясь на заверения Дулепова о том, что более отчаянных и готовых на все головорезов во всей Маньчжурии не найти, Угаки решил устроить им боевую проверку.
27 января 1939 года он поднял боевиков по тревоге, с полной выкладкой усадил в два грузовика и вывез с территории лагеря. Всю ночь они ехали на север, нигде не останавливались, закончился загадочный марш-бросок на территории японской воинской части. Туман таинственности рассеялся на следующий день. Люшков и Угаки представили террористам план объекта, подлежащего уничтожению. Кому он принадлежал и почему его требовалось стереть с лица земли, ни тот, ни другой не распространялись, боевикам оставалось лишь строить догадки. Это был не тайный, глубоко законспирированный лагерь повстанцев – коммунистов, а центр подготовки боевиков Российского фашистского союза в Маньчжурии. Угаки готов был пожертвовать ими ради того, чтобы не допустить сбоя операции «Охота на «Медведя».
После короткой передышки 25 боевиков, пользуясь темнотой и складками местности, скрытно подобрались к лагерю. Первыми вступили в дело разведчики, они выдвинулись вперед, бесшумно сняли часовых на вышках и на посту у ворот. Вслед за ними внутрь просочились остальные и блокировали здания штаба, учебного корпуса, казарму и домик, где проживало начальство лагеря. По команде заместителя Люшкова – Пашкевича – все группы одновременно приступили к ликвидации курсантов – боевиков. Орудуя ножами и удавками, они бесшумно сняли дежурного, помощника дежурного по штабу и, не встречая сопротивления, вырезали командование, а дальше произошла заминка. План казармы оказался не точен – оружейная комната оказалась не там, где она значилась, более того, ее охранял часовой. Он поднял тревогу. Завязался бой. В нем группа Люшкова понесла потери: двоих убитыми и четверых раненых. После проверки на базу под Харбином возвратилось 19 человек. Угаки был доволен, в подборе кандидатов он не ошибся. Вдвойне был доволен Люшков, теперь он знал настоящую цену тем, с кем предстояло отправляться на задание. На этот раз он и Угаги не стали скупиться, выдали всем по триста долларов и предоставили недельный отпуск.
Выбравшись в город, Денди первую половину дня провел дома, а перед обедом отправился на поиск Ольшевского, решив начать с «Погребка Рогозинского». По давно сложившейся традиции Павел, как правило, обедал в нем. В своем расчете Денди не ошибся. К его приходу Ольшевский находился в зале. Заказав суп из ласточкиных гнезд и утку по-пекински, он стал за бильярдный стол и бесцельно гонял шары. Попадение по чужому, с откатом своего в центральную лузу ему удался с первого раза.
– Отличный удар! – прозвучало за спиной Павла.
Он подумал, что ослышался, и когда обернулся, то, забыв про конспирацию, не мог сдержать радости:
– Николай Сергеевич, откуда?!
