Анатолий Корольченко - Битва за Кавказ
Упираясь штыком в лёд, Жаров прошёл с десяток шагов и вдруг оказался рядом с трещиной. С её оплывших краёв капало, и было слышно, как вода бьётся о лёд и долго журчит, стекая по стенкам в далёкую глубину. И ещё оттуда в лицо пахнуло промозглой сыростью, от которой он почувствовал на спине холодок.
По камням он поднялся немного выше, чтобы быть подальше от трещины, и там снова ступил на лёд. Он шёл с трудом, то и дело скользя и оступаясь. Падая, он цеплялся руками за вмерзшие в лёд камни, обдирая в кровь пальцы. Ноги дрожали, на спине выступил пот. Никогда ещё за всё пребывание в горах он не испытывал такой трудности, какую переносил сейчас. Один раз сверху упал камень и гулко стукнулся о лёд. Он подумал, что это не иначе как немцы и они расстреляют его на льду...
Уже была пройдена половина пути, когда нога вдруг скользнула, подбила вторую, и он упал на бок. Держась одной рукой за воткнутый в лёд штык винтовки, он хотел уцепиться второй рукой, но штык выломал лёд. Цепенея от страха, Жаров понял, что катится по гладкому льду вниз, туда, где извилистой змеёй тянется трещина. Он хотел удержаться ногой, ударил каблуком о лёд, но стёсанный каблук не оставил даже вмятины. Тогда он выставил вторую ногу, но и та скользнула по отполированной поверхности. Выпустив из рук винтовку, он попытался пальцами удержаться за неровность, но ногти проскребли стылую гладь, оставив на льду размытый кровянистый след.
— Эй! — закричал он, сползая всё быстрей и быстрей к дышавшей холодом трещине. — Эй!
Сознавая своё бессилие, он продолжал делать всё, чтобы не упасть. Но стихия была сильней его...
Утром партизаны увидели на леднике винтовку. Перебрав бумаги в сумке Панаева, Валентина Доценко нашла список закреплённого оружия. Номер винтовки Владимира Жарова в списке был тот же, что и у лежавшей неподалёку от трещины ледника.
Когда партизанская разведка подошла к Аксаутской долине и завязала бой с егерями генерала Ланца, главные силы отряда были ещё на леднике. Слева возвышался зубчатый гребень горы Кара-Кая — Черной Горы. Вокруг были скалы и лёд. И первозданная тишина.
И вдруг её вспорола автоматная очередь. Гулко отозвалось эхо, и тишина сменилась грохотом боя. Люди рассыпались по леднику, жались к скалам, ища укрытия от огня. Несколько человек, поскользнувшись, катились по льду и со страшными криками скрылись в бездне ледяной трещины. Им бросались на помощь, но тут же падали, сражённые пулями засевших в скалах егерей.
— Всем к скалам! — скомандовал комбат Рухадзе.
Но солдаты и так поняли, что враг навязал им бой, и действовали по законам войны.
Несколько пуль со звоном ударили по камню рядом с комбатом. Склон горы Кара-Кая засверкал вспышками выстрелов.
«Лежать нельзя. Только атаковать! Только вперёд!» — мелькнуло в сознании старшего лейтенанта Рухадзе. Перед батальоном залегли немцы. Он видел, как они, укрывшись в камнях, вели огонь.
— За мной!
Комбат пружинисто вскочил и, не оглядываясь, уверенный в том, что весь батальон пойдёт за ним, бросился вперёд.
Вскользь он заметил подле себя командира взвода лейтенанта Барамидзе и солдат. Некоторые обогнали его и, словно оберегая командира от пуль, бежали впереди. Как в калейдоскопе, промелькнула фигура немца, вскинувшего автомат, убегающие серые фигуры, огромный солдат-грузин, взмахнувший прикладом карабина.
С соседней высоты к батальону бежали гитлеровцы.
— Пулемёты на фланг! По фашистской сволочи огонь!
И тут же расчёт пулемёта отбежал в сторону и стал выбирать позицию. Потом два солдата замерли. Комбату казалось, что солдаты испугались и что нужно немедленно открыть огонь.
— Да бей же! Бей!
Гитлеровцы были совсем близко, когда солдат-пулемётчик нажал на гашетку. Загремела длинная очередь. Град пуль смял и отбросил цепь.
Бой был коротким. Преследуя врага, батальон преодолел высоту и вышел к реке Аксаут.
Едва стемнело, как из-за зубчатого скалистого гребня взошла луна. Она облила холодным светом землю. Гитлеровцы отступили, и бойцы начали искать раненых и убитых товарищей.
Потом небо заволокли низкие тучи и пошёл дождь. Он сменился снегопадом. Ударил мороз. Ночь была тревожной. Выставив охранение, солдаты отправлялись к скалам, чтобы там укрыться от ветра. Костров не зажигали: на высоте трёх с половиной тысяч метров не было ничего, что бы горело. Командиры не спали. Они обходили дремлющих солдат, опасаясь, что кто-то замёрзнет.
С утра бой вспыхнул с новой силой. Противнику удалось зайти во фланг нашим подразделениям и засесть в скалах. Оставаясь невидимыми, они вели огонь сверху. В такой обстановке оказались бойцы двух отрядов.
О произошедшей трагедии и стойкости защитников Марухского перевала люди узнали со всей полнотой через 20 лет, осенью 1962 года.
То лето было жарким и таяние снегов на кавказских ледниках было интенсивным. Однажды чабан-карачаевец в поисках отбившихся от отары овец забрёл на Марухский ледник. Овец там не нашёл, но увидел другое: вмерзшие в лёд останки людей в красноармейской форме. Их было так много, что, начав было считать, чабан сбился со счета. Получалось около ста.
На людях было полное боевое снаряжение, оружие, в подсумках боеприпасы, на ремнях гранаты. Вокруг останков лежало множество гильз: погибая, солдаты вели бой.
Забыв об овцах, чабан поспешил вниз, в станицу, чтобы сообщить о страшной находке.
Архивные исследования выяснили трагические события, разыгравшиеся на Марухском леднике.
Командир 810-го полка приказал удержать рубеж любой ценой: нельзя было допустить врага к перевалу.
Бой принял затяжной характер. На третьи сутки защитники перевала стали испытывать голод. Все продукты собрали и выдавали по ограниченной норме. В первую очередь их получали раненые. Донимал не только голод, но и холод. В кострах сжигали всё, что могло гореть. Жгли даже толовые шашки. С убитых стаскивали шинели и укрывали ими раненых. Начали испытывать недостаток и в боеприпасах.
Лишь на пятые сутки, когда подошли наши свежие части, подразделения стали отходить под их прикрытием к перевалу. Отходили с боями, прорывая кольцо вражеского окружения.
Соединиться с главными силами удавалось не всем. Отдельные группы оставались в тылу противника до середины сентября, продолжая борьбу с врагом. Группа из шестнадцати воинов, возглавляемая младшим политруком Тетерей, пребывала в тылу десять суток. Во время боя эта группа была отрезана от своих подразделений и зажата у скал. С наступлением темноты бойцы отважились пробиваться к своим, рассчитывая выйти из окружения без борьбы, — все боеприпасы были израсходованы. В одном месте путь им преградил глубокий обрыв. Спуститься вниз можно было только по водостоку пятнадцатиметровой высоты. Связали обмотки — их едва хватило, начали спуск.
Политрук решил спускаться последним. Перед ним находился рослый боец. Обмотки не выдержали его веса и оборвались. Все были внизу, и лишь один Тетеря остался на скале. Попытки оказать ему помощь были тщетны.
Командир вынужден был выходить из окружения самостоятельно, другим маршрутом. Двое суток он и встретившийся ему сержант Гониашвили из последних сил шли к своим. От голода и бессонницы кружилась голова, они едва передвигались по камням, падали, вставали и шли, шли.
Руки были в глубоких царапинах, ранах, лица опухли от бессонных ночей и голода. В части их считали погибшими. Выручили только любовь к жизни и ненависть к врагу.
В те суровые дни газета 46-й армии «Герой Родины» писала о подвигах славных воинов.
Сержант Михаил Данилов уничтожил четырёх гитлеровцев. Пуля врага тяжело ранила воина. Истекая кровью, он продолжал бой, пока был жив. До последнего дыхания сражался с фашистами командир Виктор Попов.
Миномётчик Шарип Васиков был окружён немцами. На предложение сдаться он ответил решительным отказом. Он погиб, подорвавшись вместе с окружившими его гитлеровцами на последней мине своего оружия.
Нельзя без волнения читать скупые строчки сохранившихся в архивах документов тех лет. Вот одно боевое донесение: «В 7.00 противник ворвался в район обороны 4-й роты. Рота понесла большие потери и пала». Пала, но не отступила. Впрочем, отступать было некуда. Сражались до последнего вздоха.
7 сентября, защитникам, отошедшим на южные склоны Марухского перевала, подошли две стрелковые бригады и курсанты 2-го Тбилисского пехотного училища. Через два дня они перешли в наступление с задачей восстановить положение на перевале. Однако наступление успеха не имело. В течение сентября многократные попытки наших войск выбить противника с занимаемых позиций и овладеть перевалом удачи не принесли.
Дорогой ценой обошлось врагу сражение у Марухского перевала. Командир немецкой дивизии «Эдельвейс» генерал Ланц в одном из донесений сообщал о больших потерях и просил срочного пополнения.
