Дуглас Рид - Спор о Сионе. 2500 лет еврейского вопроса
Сын галилейского плотника, видимо, никогда не проходил формальной школы: «евреи удивлялись, говоря: этот человек никогда не учился, откуда у него такое знание священных книг?». Еще существеннее, что он никогда не учился в синагогальных школах и не имел учителей-раввинов. Его враги, фарисеи подтверждают это; если бы Он был из их рода и племени, они не спрашивали бы, «откуда у Него такая премудрость и сила» (Матф. 13:54).
Ослепляющий свет откровения, исходивший из учения этого молодого, необразованного пришельца, проявляется особенно ярко на мрачном фоне левитского Закона и фарисейских традиций, против которых Он выступил, придя в Иудею. Даже в наши дни, полнота и неожиданная просветленность — Нагорной Проповеди поражает всякого критически изучавшего Ветхий Завет; как полуденное солнце среди глубокой ночи.
Закон, для «исполнения» которого Иисус Христос пришел в этот мир, разросся к тому времени и в гигантскую массу законообразований, удушавших все живое своей сложностью и буквоедством. Тора была только началом; на нее было нагромождено множество интерпретаций и разъяснений раввинов, а старейшины, как усердные шелковичные черви, все шире плели свои нити, с целью уловить в них малейшие из всех возможных человеческих поступков. Целые поколения законников трудились над решениями вроде того, что нельзя есть в субботу яйцо, большая часть которого была снесена курицей еще до появления на небе второй звезды. Закон и комментарии к нему составляли целую библиотеку, а комитету международных юристов, призванному дать о нем свое мнение, потребовались бы годы, чтобы лишь просмотреть горы накопленных рассуждений.
Но вдруг пришел простой юноша из Галилеи, простер руку и выбросил всю массу этого хлама, показав где истина, и где ересь. Он свел «весь закон и пророков» к двум заветам: «Люби Бога твоего всем сердцем твоим» и «возлюби ближнего твоего, как самого себя». Тем самым была разоблачена и осуждена главная ересь, которую левиты и фарисеи столетиями вплетали в Закон. «Люби ближнего твоего, как самого себя», — это предписание содержится и в книге Левит, однако главным было ограничение, что «ближними» признаются одни только собратья-иудеи.
Христос восстановил первичное, забытое предписание о любви к ближним, независимо от их расы и веры; именно это было смыслом Его слов «Я пришел не нарушать Закон, но исполнить его», а чтобы не было сомнений в сказанном. Он добавил: «Вы слышали, что говорилось… ненавидь врага своего, а Я говорю Вам: Любите врагов своих». Формальное возражение этому гласит, что специфической заповеди «ненавидь врага своего» в Ветхом Завете не содержится. Однако, значение слов Христа совершенно ясно: в Ветхом Завете содержится столько предписаний убивать и истреблять соседей, не признаваемых «ближними», что без чувств враждебности и ненависти они были бы невозможны.
Учение Иисуса Христа было прямым вызовом Закону в его фарисейской интерпретации; к тому же Он еще более усилил этот вызов, отказавшись играть роль националистического освободителя и завоевателя, о котором говорили пророчества и что ожидалось всеми от Миссии. Приняв подобную роль. Он вероятно нашел бы больше последователей, а возможно даже и поддержку фарисеев. Однако в Его ответе слышен не только отказ, но и упрек: «Мое царство не от мира сего… Царство Божие внутри вас есть… не собирайте себе сокровищ на земле… но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут». Все, что Он выразил столь простыми словами, было спокойным, но прямым вызовом по адресу самых могущественных людей того места и времени, ударом по основам веры, которую их секта возводила в течение столетий.
Нагорная Проповедь немногими словами опровергла то, чему учили сотни страниц Ветхого Завета. Она противопоставила любовь ненависти, прощение отмщению, милосердие злобе, доброе соседство отчужденности, правосудие дискриминации, утверждение или новое подтверждение отказу, жизнь смерти. Как и главы «благословений — проклятий» Второзакония, Нагорная Проповедь начиналась благословениями, но на этом сходство кончалось. Второзаконие сулило материальные блага в виде новых земель, добычи и истребления врагов в награду за строгое соблюдение тысяч, порой глупейших, «законов и предписаний», многие из которых прямо предписывали убийство. Нагорная Проповедь не обещала никаких материальных наград, а просто учила, что нравственное поведение, смирение, старание жить по правде, милосердие, чистота, миролюбие и праведность благословенны сами по себе и будут вознаграждены духовно. Во Второзаконии за благословениями следовали проклятия; в Нагорной Проповеди никаких угроз нет, она не требовала, чтобы нарушитель был «побит камнями до смерти», «повешен на дереве» или, наконец, «искупил свое прегрешение ценой омовения рук в крови телицы». Худшее, что могло постигнуть грешника, это «быть наименьшим в Царствии небесном», а самая большая награда праведнику была «назваться наибольшим в Царствии Небесном».
Молодой Галилеянин никогда не учил раболепству, но лишь внутреннему смирению, и лишь в одном неизменно и постоянно сказывался Его гнев: в нападках на фарисеев. Слово фарисеи означало «не соприкасающихся с нечистыми людьми и вещами». По словам Еврейской Энциклопедии, «Иисус отличался от фарисеев только в своем отношении к множеству нечистых и немытых». Хорошо сказано — «только»! Именно это «только» включало в себе пропасть между понятиями племенного божества и Единого Всеобщего Бога, между доктриной ненависти и учением любви. Вызов был очевиден, и фарисеи его немедленно приняли, начав расставлять Христу ловушки по их старой системе, описанной много лет назад Иеремией: «Все, жившие со мною в мире, сторожат за мною, не споткнусь ли я: может быть, говорят, он попадется, и мы одолеем его и отмстим ему».
Фарисеи следили за ним, спрашивая: «Для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?» (это было наказуемым нарушением Закона). Но Христос и в спорах побеждал их, избегая ловушек и отвечая быстро, но спокойно: «…не здоровые имеют нужду во враче, но больные… ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию».
Следя за ним далее, фарисеи увидели, что ученики Его срывали колосья и ели их в субботу (что было новым нарушением их «Закона»): «Вот ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу». Их вопросы всегда относились только к обрядам, но никогда не к вере или поведению: «Зачем ученики Твои преступают предание старцев? Ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб» «Лицемеры!» — отвечал Он — «Хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим». Это было не в бровь, а в глаз: «Закон» был законом не Божьим, но законом левитов и фарисеев, другими словами, «заповедями человеческими».
После этого ни о каком компромиссе не могло быть речи, Иисус Христос отвратился от фарисеев, «и призвав народ сказал им: слушайте и разумейте. Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из уст, оскверняет человека». Этим Он обличил ничтожность одной из наиболее ревниво охраняемых прерогатив священства связанной с приготовлением и употреблением пищи и облеченной целым ритуалом убоя скота, выцеживания крови, с негодностью «того, что помирает само по себе» и т. д. Все это были, несомненно, «заповеди человеческие», хотя и приписываемые Моисею; строгому соблюдению этого диетического ритуала, под контролем фарисеев, придавалось ими первостепенное значение. Вспомним, что для «искупления беззаконий, творимых народом», Иезекиилю было приказано есть хлеб, испеченный на человеческом кале; он же, в свое оправдание, сослался на безоговорочное выполнение им всех диетических предписаний, и тогда это приказание было несколько смягчено. Даже ученики Христа были настолько приучены к этим столовым традициям, что не могли понять как вдруг «то, что выходит из уст», может осквернить человека, но не то, что входит; они попросили разъяснения, добавив: «Знаешь ли, что фарисеи, услышав слово сие, соблазнились».
Иисус ответил ученикам простой истиной, которая, однако, для фарисеев была неслыханном ересью: «Еще ли не понимаете, что все входящее в уста проходит в чрево и извергается вон? А исходящее из уст — из сердца исходит; сие оскверняет человека. Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяние, любодеяние, кражи, лжесвидетельства, хуления; это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека».
Эти слова опять были наказуемым нарушением «Закона», и фарисеи стали готовить смертельный удар. Они подготовили хитроумные вопросы: «тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах». Было поставлено два главных вопроса: «Позволительно ли давать подать кесарю, или нет?», и второй: «а кто мой ближний?» За отрицательный ответ на первый вопрос Он мог бы быть наказан по законам чужеземных правителей страны, т. е. Рима. Неверный ответ на второй позволил бы фарисеям обвинить Его перед римскими властями в нарушении их собственного закона, потребовав за это наказания.
