Лев Гумилёв - Древняя Русь и Великая степь
В 313 г. Константин, победивший с помощью христиан своего противника Максенция, дал в Милане эдикт, ставивший христианство в преимущественное положение. И тогда городская чернь объявила себя христианской и начала с такой же яростью истреблять языческих философов. Так продолжалось весь IV век.
Христианство и язычество боролись между собой весьма странным образом. Ни философы-неоплатоники — Ямвлих, Либаний, Ипатия, Гемерий, Фемистий, ни стоики, ни император-митраист Юлиан Отступник, ни «отцы церкви» — Василий Великий и Григорий Богослов, ни ученые-христиане — Ориген, Маркион, ни гностики — Василид и Валентин — не запятнали себя гнусными преступлениями против мыслящих иначе. Зато римская, антиохийская и александрийская чернь, солдатские императоры, демагоги, безграмотные монахи и продажные чиновники участвовали в убийствах сначала христиан, а потом языческих философов. Нетрудно заметить, что как низы горожан, так и вожди наемных солдат меньше всего интересовались вопросами духовной жизни. Эти деморализованные потомки даже не древних римлян и эллинов, а гибридизированного населения торгово-ремесленных эллинистических центров равно старательно истребляли ростки новой духовной жизни и следы древней культуры. Наследники Константина, весьма нетвердо сидевшие на престоле, считали за благо идти навстречу желаниям масс и их лидеров. Сын Константина Констанций приказал лишать язычников имущества и казнить смертью за совершение жертвоприношений. Впрочем, за отказ от учения Ария он отправлял христиан в тяжелые ссылки. Зато после 381 г. в такие же ссылки Феодосий стал посылать ариан. Грациан в 382 г. велел вынести из сенатской курии алтарь победы — символ римского могущества. Последняя попытка спасти язычество в 392–394 гг. была подавлена Феодосием, казнившим вождей восстания Евгения и Арбогаста.
Западная церковь получила от раннего периода очень тяжелое наследство. Сельское население Италии, Испании и Галлии, не затронутое пассионарным толчком, относилось к проповеди любой веры с потрясающим равнодушием. И так же вяло оно отстаивало старую религию, вследствие чего языческие культы в Западной Европе дожили до VII в. Зато в городах, где население было приезжим с Востока, страсти кипели и христианство принимало крайние формы. Генетический дрейф пассионарности породил популяцию мучеников и фанатиков, которая обеспечила престол Константину, сумевшему использовать эту страшную силу.
В пламени акматической фазы пассионарности сгорел весь шлак, унаследованный Византией от античности. Вымерла субпассионарная чернь городов. Языческие окраины были захвачены германцами (на Западе), славянами (на Балканском полуострове) и мусульманами — новым этносом, возникшим в Аравии вследствие очередного пассионарного толчка и с потрясающей быстротой прошедшим всю фазу подъема, вплоть до образования суперэтноса.
Но в IV в. христианство как идеология перешагнуло границы этноса. Христианами стали готы, бургунды, свевы, вандалы в Европе, армяне и грузины в Азии, абиссинцы в Африке. Эти этносы никогда не знали римской власти, римской культуры, римской дисциплины. Поэтому они не составили единого с римлянами этноса, а остались сами собой. И тут сыграло решающую роль дробление христианского этноса на два течения: никейское и арианское. Германцы приняли христианство с учением Ария, а в империи победило учение Афанасия, т. е. никейское. Восторжествовав на Константинопольском соборе 381 г., оно объединило своих сторонников в этническую целостность, которую мы и называем византийской. С этой даты византийский этнос вступил в свою акматическую фазу. В IV–VI вв. он расширился, захватив Закавказье и Ирландию, погубил остатки античной культуры, раздробился на ряд субэтносов, каждый из коих выдвигал собственное исповедание, часто без достаточных догматических оснований. В VII в. он потерял половину своей территории из-за внутренних распрей и наконец в IX в. перешел в инерционную фазу этногенеза.
20. Вернемся в Иудею
Отрыв от родины не проходит бесследно. Евреи, вернувшиеся в Палестину из Вавилона, не нашли взаимопонимания ни с местным населением иудейского культа — самаритянами, ни с потомками древних хананеян (финикийцев), населявшими Галилею, область у Тивериадского (Генисаретского) озера,[153] ни с пришлыми из Напаты арабами — идумеями, поселившимися в бывшей земле филистимлян, в окрестностях Газы.[154] Однако галилеяне и идумеи оказались увлеченными порывом восстания Маккавеев в 166 г. до н. э. и вместе с ними боролись против македонян. Иудеи, ощущая острую необходимость в пополнении армии, обратили оба народа в иудаизм, мотивируя это тем, что они якобы в древности были евреями, но в отличие от самаритян утратили веру во время господства Селевкидов.[155] Поэтому во время династии Хасмонеев (152-37 до н. э.) представители инкорпорированных этносов считались иудеями, но как бы второго сорта.[156] Те отвечали им неприязнью, переходившей в кровопролитие. Ирод I Великий (37-4 до н. э.), несмотря на все заслуги перед страной и народом, «любовь и преданность нашел только в Самарии и Идумее, но не у израильского народа», так как был чужеземцем. И сам он говорил, что «чувствует влечение к грекам в той же степени, в какой питает отвращение к иудеям». Он даже своих детей от еврейки боялся, как иудеев. Так продолжалось до того времени, пока пассионарный взрыв не дал обитателям Палестины энергию, необходимую для самоутверждения. Тогда идумеи захватили власть в Палестине, изгнав последних Хасмонеев, а Галилея стала местом рождения Воплощенного Слова и новой религии, не только чуждой, но и противоположной той форме иудаизма, которая оформилась при контакте с эллинами и заискивании у римлян, той, что Т. Моммзен назвал неоиудаизмом.[157]
В Галилее все было иначе. Там ненавидели все эллинское и римское. Оттуда вышли первые сикарии (кинжальщики) — террористы, убивавшие и чужеземцев, и вероотступников. И галилеянин Иисус Христос говорил иудеям: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, гробы скрытые» (Лука II, 37) и «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Иоанн 8, 44). Столь категоричные характеристики указывают на несовместимость христианского и еврейского поведенческих стереотипов,[158] ибо в I в. до н. э. евреи больше служили мамоне (богатству), нежели Иерусалимскому храму.
Добыть деньги было несложно, но для этого было необходимо включиться в общий рынок эллинистического мира и принять участие в его интригах и склоках. Люди для торговых операций имелись, но им пришлось изучить греческий язык, воспринять эллинскую образованность, перенять манеры, переменить имена… короче говоря, сменить стереотип поведения. Эти эллинизированные евреи назывались саддукеи и не только держали в своих руках экономику и высшие административные должности в царстве Хасмонеев, но и представительствовали за его границами. В Александрии, где греки составляли 50 % населения, евреев было 40 %, а все остальные, в том числе египтяне, — 10 %. То же самое было на Кипре и в городах Малой Азии. Иными словами, евреи-саддукеи вошли в эллинистическую цивилизацию и постепенно растворились в ней.
Это оторвало их от хранителей традиций — фарисеев (пуруш — чистый) и от народных масс. Последним было особенно противно, что их правители уподобились их злейшим врагам — эллинам. Поэтому раскол этнического поля расширялся и дошел до того, что власть Ирода держалась на поддержке наемных воинов, а народные пророки проклинали его, — ситуация, характерная для фазы обскурации. И в I в. н. э. этнос распался и погиб.
Палестинские евреи, сохранившие изрядную долю неукротимости и нетерпимости своих предков, поссорились и с римлянами, но те дважды расправились с евреями — в 70 и 132 гг., да так, что Палестина обезлюдела и ее заселили арабы.[159] Те евреи, которые успели убежать от ужасов войны на западную окраину империи, нашли там покой и безопасность. Более того, иудаизм стал распространяться в самом Риме — через женщин, утративших в эпоху империи традиционную нравственность. Это вызвало отрицательное отношение римлян к евреям, по аналогии перенесенное на христиан.
Когда память о пролитой крови померкла, оказалось, что в крупных городах Римской империи, в греческих колониях — Пантикапее, Горгиппии и Танаисе, в Армении.[160] и в оазисах Аравии еврейское население сохранилось. Однако это были уже новые евреи, затронутые пассионарным толчком I в., и, следовательно, ровесники византийцев и славян. Они поддерживали активные связи со своими иранскими единоверцами, пользовавшимися покровительством врагов Рима — парфянских царей. Вследствие этого обе общины до конца V в. непрестанно обменивались идеями и людьми[161].
