Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997
К 1970 г. Британия была занята новыми проблемами в Северной Ирландии, еще одним заляпанным кровью наследием империи. Но Алек Дуглас-Хоум, министр иностранных дел в новом консервативном правительстве Эдварда Хита, предпринял последнюю попытку разрубить родезийский узел. Он признал, что у Великобритании «очень мало влияния и нет никакой власти»[3350]. Но сам министр был популярен у родезийских лидеров. Дуглас-Хоум обладал шармом, хотя был несколько изнежен и избалован. Он окончил Итон, но в школе казался «неспособным для борьбы за жизнь»[3351].
Этот человек оставался обаятельным дилетантом, остроумно признавая, что решает финансовые проблемы при помощи спичек. Он любил сельскую жизнь и сельские развлечения, на столе в Министерстве иностранных дел держал «Путеводитель по ипподромам» Раффа, а Веленски отправлял в подарок лосося, которого сам поймал. Это был настоящий шотландский аристократ, владелец большого количества акров земли. Он четко рассматривал Родезию, как загородного поместье, которым управляют белые управляющие, а работают черные крестьяне. Несмотря на различия, их можно примирить.
В конце 1930-х гг. Дуглас-Хоум являлся ревностным миротворцем, причем в такой степени, что уничтожил самые сильные доказательства, которые могли бы быть ему инкриминированы, когда Уинстон Черчилль пришел к власти. Дуглас-Хоум пытался убедить Айана Маклауда, что Южная Родезия является «важным ядром нации, преданной высшей степени сотрудничества между расами»[3352]. Теперь он искал другого решения, подобного Мюнхенскому соглашению. После долгих обсуждений Дуглас-Хоум достиг соглашения со Смитом, которое являлось «чуть больше, чем дымовой завесой»[3353], чтобы скрыть капитуляцию Британии.
Многие из условий были двойственными, словно подтверждая родезийскую точку зрения о том, что Дуглас-Хоум «честно бесчестен»[3354]. Но договоренность явно гарантировала правление белых на протяжении многих поколений. Однако Дуглас-Хоум посчитал обязательным оговорить в качестве особого условия то, что большинство родезийцев должно посчитать такое правление приемлемым. И он, и Смит были уверены: комиссия по изучению мнения африканцев, которую возглавлял вышедший в отставку судья лорд Пирс, получит положительный ответ, если побудить его искать.
На самом деле Смит похвастался (и это хвастовство стало знаменитым), что в Родезии «живут самые счастливые африканцы в мире»[3355]. Но они в целом не были счастливы из-за вступления в соглашение Хоума и Смита, считая «злобным и искусным планом» позволение Британии принять одностороннее провозглашение независимости. Это поставит печать и на другое государство апартеида. Епископ-методист Авель Музорева возглавил оппозицию, спросив и получив у черных родезийцев «определенное "нет"». Отчет Пирса по вердикту, как говорил Музорева, напоминал «вспышку молнии и раскат грома в конце сильной летней грозы»[3356]. Великобритания выстрелила имперской стрелой. Впредь другим придется решать то, что ЦРУ США назвало «проблемой деколонизации с самым большим количеством шипов»[3357].
К переговорам Смита побудило сочетание ослабления военной силы и усиления политического диктата, которому было невозможно противостоять. С 1972 г. партизанская война усилилась, став более яростной «чимуренгой», чем что-либо, виденное после 1896 г. Конечно, мятежникам мешали убийственные стычки внутри националистических фракций и между ними. Города вроде Солсбери и Булавайо, в которых проживало большинство европейцев, едва ли пострадали от кровопролития. Но партизаны пересекли границу из Мозамбика и Замбии, чтобы атаковать удаленные фермы, железные и шоссейные дороги. Часть мятежников поддерживал Китай, а часть — Россия. Белые, проживающие в сельской местности, превратили свои дома в крепости, защищенные мешками с песком, прожекторами, колючей проволокой и сторожевыми собаками.
Партизаны пытались подключить местное население, используя тактику террора против любого, кто сопротивлялся. Вождей племен часто пытали и убивали, школьных учительниц насиловали, деревни грабили и сжигали.
Меры против мятежников были не менее жестокими и дикими. Они включали коллективные наказания, закрытие школ и клиник, учреждение зон, свободных от огня, и «укрепленных деревень», похожих на концентрационные лагеря. Скот африканцев захватывали и преднамеренно заражали антраксом. Захваченных мятежников били электрическим током, тянули сквозь кусты, привязав к «лендроверам», вешали вниз головой на деревьях и били. Один районный комиссар топтал их ногами и заявил, что «никогда в жизни он так не веселился»[3358]. Разведчики Селоуса совершали самые худшие зверства, особенно во время рейдов через границу и преследований по пятам. Иногда под видом партизан они занимались браконьерством в целях получения слоновой кости, контрабандой оружия. Они же печально прославились жестоким обращением с гражданскими лицами и убийствами.
Такое насилие и хитрости портили расовые взаимоотношения. Но Смит, который расширил сегрегацию, больше верил в принуждение, чем примирение. Несомненно, он мог бы подписаться под белым клише: «Зачем беспокоиться из-за завоевания сердца и ума африканца? Если держишь его за яйца, то сердце и ум последуют…»[3359]
Однако к 1974 г. количество рекрутируемых мятежников стало превышать количество убитых. Положение Смита становилось опасным. Весной военный переворот, устроенный офицерами в Лиссабоне, ускорил конец португальской империи и дал независимость Мозамбику. Через несколько месяцев на восточной границе Родезии протяженностью в 764 мили уже доминировало враждебное государство. Более того, его руководитель Самора Машел считал честью для себя помочь другому революционеру-марксисту Роберту Мугабе. Он контролировал порты, через которые шло 80 процентов родезийского экспорта.
Смит остался только с одним дружественным соседом. Но Южная Африка, ранее злой гений Родезии, теперь стала ее Немезидой. Политики в Претории предпочитали стабильный черный режим на своем северном фланге, а не нестабильный белый. Поэтому Форстер поставил Смита в трудное положение, и тому пришлось ответить объявлением о прекращении огня. Он выпустил Нкомо, Мугабе и других задержанных и готовился обсуждать компромиссную конституцию.
Роль Британии в сложной и запутанной ситуации в Родезии символизировал бесполезный визит, который нанес в регион министр иностранных дел Джеймс Каллагэн в январе 1975 г. Один журналист назвал его замечания «напыщенными и претенциозными»[3360]. Каллагэн явно не имел никакого влияния на Смита, который в один прекрасный день удалился с переговоров с воюющими националистическими лидерами, проводившихся в железнодорожных вагонах на мосту над водопадом Виктория. (Это «инженерное чудо»[3361] зрелищно символизировало покорение природы империей). Как заметил американский госсекретарь Генри Киссинджер, у Родезии имелась сила без законности, тогда как у Великобритании была законность без силы.
На самом деле, как писал Киссинджер, провал сменяющих друг друга правительств в Лондоне и невозможность подавить режим восставших являлись болезненным напоминанием об упадке страны. Поэтому Британия «отдала США свою традиционную роль лидерства в Южной Африке»[3362].
Госсекретарь не славился скромностью. Но в 1976 году он воспользовался американским влиянием на Форстера и Смита. Наконец, как говорили, Киссинджер «открыл Африку»[3363].
Открытие произошло в результате растущих страхов из-за того, что континент должен был вот-вот стать полем брани в «холодной войне». Ранее Киссинджер предполагал, что белые останутся там, а черные «не смогут получить политические права, которых хотят, используя насилие»[3364]. Теперь, когда рушились старые империи, русские и китайские коммунисты помогали национально-освободительным движениям изменить политический цвет и характер Африки. Еще более зловещим оказалось то, что в Анголе кубинские силы с советскими танками «Т-54» и истребителями «Миг» разгромили Францию, которую поддерживали Южная Африка и США.
Госсекретарь, словно Валтасар, читал письмена на стене. Как говорит один из его биографов, Киссинджер являлся исполнителем максимы Талейрана о том, что «искусство управления государством — это предвидеть неизбежное и ускорить его исполнение»[3365]. Поэтому он изменил свою предыдущую политику и попытался завоевать на свою сторону государства чернокожих, выступив против белых режимов меньшинства. Мотаясь взад и вперед, госсекретарь встречался с руководителями так называемых «прифронтовых государств», которые прямо выступали против Родезии. Они произвели впечатление на Киссинджера. Машел, который только что закрыл Мозамбик для прохода родезийских товаров, был энергичным и стойким. Ньерере оказался стройным, элегантным, отличался грациозностью движений, он носил усы в стиле Гитлера, но выглядел очень умным и образованным, а его владение английским языком вызывало благоговейный трепет (он перевел шекспировского «Юлия Цезаря» на суахили). Каунду отличали седые волосы, сверкающие глаза, он был постоянно готов улыбаться и «источал властность»[3366].
