Лев Гумилев - PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза (сборник)
Материал тот же: многочисленные показания и доносы. Если все их принимать на веру, то все люди сидели бы за решеткой, а подлинный преступник имел бы наименьший срок. Поэтому методика филолога неконструктивна. Тексты доносов надо проверять, учитывая возможные алиби, применяя следственный эксперимент, сличение показаний и т. п. Но и это даст возможность установить лишь сам факт, а не его причины и последствия.
Подход историка годится только для ортогенных процессов, а не для их нарушений. Общее направление деятельности человека, а равно и этноса определить можно, но «зигзаги» на любом уровне – результаты случая, нарушения закономерности (в науке) и закона (в личной жизни), а потому из общего правила выпадают, требуют индивидуального подхода и оригинального решения. Для всех случаев верно только одно положение: зигзаги в истории и в личной жизни бывают и иногда влекут за собой летальный исход – убийство или депопуляцию этноса. Этого одного довольно, чтобы оправдать интерес к мрачным периодам истории, чтобы искать средство для предупреждения возможных бед.
Ценнее соображения антрополога. Характеристика субъекта, хотя и не является причиной «зигзага», может кое-что прояснить в происшедшем, оценить размеры содеянного и его последствий. Но надо помнить, что его данные – вспомогательный материал, а суть дела в логике событий, которую ищет автор книги, используя историю и географию. По сути дела он употребляет мою методику расследования. Так мне ли с ним спорить?
Автор. Спасибо.
География – наука синтетическая. Она всегда граничит с соседними, точнее, смежными науками, используя данные математики, зоологии, ботаники, экономики, социологии, оставаясь при этом самой собой. Все явления географической среды динамичны, но литературоведы, источниковеды, искусствоведы изучают предметы статичные: тексты, картины и т. п. Поэтому мы считали, что история нам не нужна.
К счастью, мы ошиблись. Оказалось, что есть этническая история, изучающая процессы, проходящие в биосфере Земли и меняющие ее облик. Для такой постановки научной проблемы история – дисциплина вспомогательная, собирающая и накапливающая первичные данные, а этнология – способ их обработки для нужд природоведения. Короче, Клио не следует ссориться с Уранией; на Парнасе места много для всех сестер.
Великий ученый, академик Бэр мечтал о построении «мостов между науками». Этнология – это один из таких «мостов». Она описывает и объясняет изменения поверхности Земли, произведенные человеком, по значению равные геологическим катаклизмам малого масштаба; к этим катаклизмам относятся миграции растений и животных, изменение химического состава почв, искусственное преобразование рельефа за счет архитектуры, ибо города и их руины создают метаморфизованный антропогенный рельеф, отличающийся от природного. Человечество – активная часть биосферы и как таковая входит в компетенцию географии.
Итак, если историки пренебрегают этнологией, действительно построенной не на пересказе текстов, а на наблюдениях, проверенных и осмысленных, то географам эта наука близка и нужна. К автору может быть предъявлена только одна претензия. Он должен показать, как и почему не происходит слияния этносов, даже при одинаковом уровне техники и материальной культуры. Казалось бы, что в искусственно созданной техногенной среде, например в урбанистических мегаполисах, мозаичная этносфера может слиться в монолитную антропосферу, осуществляя при этом единый общечеловеческий прогресс. Пока картины этого будущего расцвета описываются писателями-фантастами, но ведь мечта – тоже движущая сила прогресса.
Автор. А почему в природной среде мы не наблюдаем ничего аналогичного? Пэры сглаживаются в одних местах и растут в других; циклоны меняют пути прохождения, создавая колебания климата не на всей планете, а в отдельных регионах, что, в свою очередь, влияет на флору и фауну. Природа Земли динамична, а для того, чтобы создать и поддерживать мегаполисы, необходимо брать дары этой меняющейся природы, а это значит, что надо меняться вместе с ней. И кроме того, сами люди, поскольку у них есть тела, являются частью вечно меняющейся природы, ибо они также подвержены мутациям, как и все организмы. И эти мутации так же неуправляемы у людей, как и у вирусов гриппа.
Нет, если бы мечта фантастов осуществилась, то разнообразное творческое и мятущееся человечество превратилось бы в эндемичную популяцию вроде новозеландской гаттерии. Желательно ли это? Ведь это финал энтропийного процесса!
Географ. Разумеется, нет! Но, исходя из Ваших идей, такая судьба нашим потомкам не грозит, так как пассионарные толчки то и дело перемешивают антропосферу, чем поддерживают меру разнообразия. Однако межэтнические коллизии ведут то к обмену информацией, то к столкновениям, часто весьма разрушительным. Упускать из виду эту проблему нельзя. Видимо, придется Вам написать еще одну книгу.
Научный сотрудник. Странные вы люди. И чего вам надо? Принцип науки: «Тех же щей, да погуще влей!» Диссертацию написать, конечно, надо, но так, чтобы оппоненты узнали в ней свои собственные мысли, ученый совет скучал, а диссертанту только оставалось лишь кланяться и благодарить. А потом, для выполнения плана можно писать положительные рецензии, популярные статьи и читать лекции в обществе «Знание». А если и это не удовлетворяет тщеславного автора, пусть он купит себе цветной телевизор и ходит в туристские походы. И план будет выполнен, и начальство довольно.
Автор. Аналогичные советы мне давали неоднократно. То это были почтенные профессора, то директора издательств, то мои сверстники, уже купившие дачу и машину. Но я им не внял, и вот почему: есть еще одна категория, забываемая ими, – читатель; и еще одна эмоция – разочарование. Если мои работы не читают – мне обидно, но виню я только себя: не сумел написать. А когда со мной спорят, даже студенты после лекции, я счастлив. Меня радует, что мои собеседники думают.
Нет, я не навязываю Вам мой жизненный тонус. И отнюдь не осуждаю Ваши идеалы. Просто у меня иные представления о науке и ее задачах, причем поводов для споров с Вами у меня нет. Попробую объяснить свою точку зрения подробно.
Применим классификацию по произвольно выбранному принципу. Преимущество его в том, что он исчерпывающ и нагляден. Выделим четыре подхода к научной деятельности и результатам ее.
1. Подход кропотливый – составление необходимых пособий: библиографических справочников, подготовка к печати рукописей, проведение серий экспериментов, переводы и комментарии к текстам. Эти труды нужны и почтенны. Они – фундамент науки. Их читают специалисты, которые их ценят и уважают как полуфабрикаты. Эти труды используют, но им в голову не приходит эти книги любить. Впрочем, те на любовь и не претендуют, ограничиваясь сознанием своей необходимости.
2. Подход мотыльковый – легкая, изящная популяризация малоизвестных или спорных сюжетов; споры в защиту парадоксальных теорий, без претензий на точную аргументацию; рецензии, более или менее остроумные, реклама и рекламация чужих работ. Желательна широта образования, но глубина в этом жанре противопоказана, потому что она труднодоступна для широкого читателя. Этот подход весьма полезен для науки, так как подготовляет читателя, особенно юного, и осуществляет связь абстрактной мысли с повседневной жизнью. Опасен только переход доброкачественной занимательности в воинствующий дилетантизм. Конечно, досадно, что живут эти часто талантливые произведения, как мотыльки: прочтя, их забывают.
3. Третий подход наименовать трудно, хотя он основной и два предыдущих существуют ради него. Сокровищница науки – это обобщение накопленных знаний в системе аспектов, позволяющих обозреть предмет исследования целиком, а затем довести его до читателя. Иначе говоря, это монографии, трактаты, «всеобщие истории», глобальные географические описания и т. п. Чтобы написать такой труд, надо освоить предмет и прочувствовать тему, а чтобы сделать его доступным для читателя, надо вскрыть себе вену и каждую строку написать своей кровью, разумеется, фигурально. Иначе автор рискует быть единственным читателем своей книги. И чем больше «крови» перелить в печатные строки, тем больше читатель любит книгу, а иногда даже благодарен ее автору.
Этот акт «переливания крови» обычно не дает автору ничего, кроме морального удовлетворения. Однако это удовлетворение таково, что ради него стоит жить, даже поступаясь удобствами, служебными неприятностями, интригами завистников и недоброжелательством коллег. Духовное одиночество – это подобие ада; прорыв к читателю, т. е. к его пониманию, – путь через чистилище. Удовлетворение сделанным – награда за труд большая, чем зарплата и гонорары. Но это еще не вершина.
