Коллектив авторов - Всемирная история: В 6 томах. Том 1: Древний мир
Против Ария выступил александрийский епископ Александр, который справедливо усмотрел в утверждениях Ария угрозу христианству, так как «умаление» значения второй ипостаси Троицы — Бога Сына вело к отрицанию полноты божественной природы Христа. Таким образом, следование арианству могло породить вывод, что Христос не был как бы вполне Богом. Это, в свою очередь, нарушало монотеистический характер христианства и угрожало «понизить» его до политеистических культов.
Константин, сделавший ставку на христианство как на важнейший фактор единения внутри империи, не мог допустить дальнейшего обострения борьбы вокруг понимания Троицы. Хотя его не слишком волновали теологические проблемы, императора беспокоило то, что в богословские споры втянуто множество народа, особенно на Востоке империи. Это несомненно угрожало хрупкому «общественному равновесию», которого добивался Константин для осуществления политики укрепления своей власти. В 325 г. по инициативе императора в Никее созывается Вселенский собор, на котором он сам председательствовал, будучи еще язычником.
На собор прибыли по разным данным от 220 до 318 епископов, преимущественно с Востока. Римского епископа представляли два пресвитера. В бурных дискуссиях арианство было осуждено как ересь. Собор принял «Символ веры». Надо отметить, что Никейский «Символ веры» продолжил традицию краткого исповедания основ вероучения, берущую начало от Иисуса Христа и продолженную апостолами. «Символ веры» утверждал, что Иисус Христос не сотворен и единосущен Богу Отцу. Понадобилось еще более полувека уточнений и борьбы вокруг окончательных формулировок, и в 381 г. на Константинопольском (Цареградском) соборе был окончательно утвержден «Символ веры», который стал обязательным при крещении.
Никео-Цареградский «Символ веры» состоял из двенадцати утверждений: восемь первых посвящены троичности Бога, «вочеловечиванию» Иисуса Христа и искуплению грехов, четыре последних касаются церкви, крещения и «вечной жизни». Иисус Христос — Бог Сын провозглашался единосущным и равным Богу Отцу: «Веруем в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всех видимых и невидимых, и в Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Бога от Бога, света от света, жизнь от жизни, Сына Единородного и Духа Святого».
Однако вскоре после Никейского собора арианство снова оживилось, а через два года сосланные арианские епископы смогли вернуться на прежние места. Отношение Константина к арианству тоже представлялось неоднозначным. В сущности, и христианское большинство не было ни строго ортодоксальным, ни убежденно арианским. Политические цели, близкие или более отдаленные выгоды, комбинации социальных сил, психологическая неуравновешенность масс и другие факторы приводили к перевесу то той, то иной стороны.
Роль главного борца против арианства принял на себя александрийский епископ Афанасий, бывший некогда секретарем Александра Александрийского. Этот маленький человек обладал невероятной энергией. Он последовательно изобличал Ария и его учение даже тогда, когда Константин и значительная часть восточного епископата стали склоняться на сторону недавнего еретика. Афанасия пять раз заставляли покинуть епископскую кафедру, он даже вынужден был отправиться в Галлию. Ему оказал покровительство римский папа Юлий. Борьба Афанасия против ариан продолжалась до конца его жизни (373 г.), лишь на соборе 381 г., на котором западное духовенство вообще отсутствовало, арианство, как казалось, было окончательно осуждено. Однако дальнейшие христологические споры в церкви стали одним из последствий «арианского кризиса», который так и не удалось изжить до конца, что показала история церкви в средние века.
Утверждение единосущности всех лиц Троицы не разрешило многих догматических конфликтов. Напротив, возникло немало новых теологических проблем: как происходит слияние сущностей Бога Отца и Бога Сына, как сочетаются в Христе божественная и человеческая природы, каким образом соединяются в нем божественный разум и божественная воля. Епископ Аполлинарий из Лаодикеи выдвинул идею, что в Христе следует усматривать исключительно божественную индивидуальность. Эта идея была затем развита монофизитами, абсолютизировавшими божественную природу Христа, и монофелитами, усматривавшими в Христе воплощенную божественную волю. Противоположная точка зрения была сформулирована пресвитером из Антиохии Несторием, который считал, что в Христе преобладает человеческая природа. Немедленно последовали возражения со стороны настоятеля монастыря близ Константинополя Евтихия, который, желая отстоять истину, сам впал в ересь, близкую к аполлинаризму.
Западная церковь держалась несколько в стороне от христологических споров, пыталась как-то примирить борющихся противников и вместе с тем использовать разбушевавшиеся страсти для укрепления авторитета Рима в вопросах веры. Организационно Восточная и Западная церкви все больше стремились к самостоятельности и независимости друг от друга.
В 448 г. римский епископ Лев I опубликовал трактат, в котором выразил ортодоксальный взгляд на природу Христа. Он утверждал, что в Христе обе природы, божественная и человеческая, слились воедино, чтобы образовать одно лицо. Однако тактический ход Льва I не оправдался. Собор 449 г. в Эфесе не пожелал посчитаться с мнением римского первосвященника. Его участники отказались даже просто ознакомиться с его посланием Глава монофизитов Евтихий получил оправдание от собора, но его торжество было недолгим.
Через два года в Халкедоне положения Льва I были подтверждены. Христа признали единственно рожденным, единым в двух природах. Вместе с тем собор в Халкедоне по сути подтвердил разделение между западной и Восточной церквями. Константинопольская кафедра не только признавалась верховной по отношению ко всем восточным кафедрам, но и равной Римской кафедре. Стало очевидным, что раскол не только не может быть преодолен, но, напротив, обнаруживает тенденцию к еще большему углублению, превращающемуся в настоящую пропасть. От Халкедона перспектива практически однозначно вела к схизме и великому разделению церквей. Более того, христологические споры оказались чреватыми и расколом внутри Восточной церкви, в результате которого весь негреческий Восток предпочел ересь ортодоксальности.
Значение христологических споров IV–V столетий не может быть сведено исключительно к богословскому содержанию. В полемике по вопросам веры отразились чаяния и проблемы людей, находившихся в условиях крайней социальной нестабильности и стремившихся как-то определить свою судьбу перед лицом надвигающихся бедствий. В определенной мере христологические споры призваны были осмыслить «проблему человека», его предназначения и возможностей, задач и границ его деятельности, мышления и чувствования на тяжелейшем переломе истории человечества.
С большой очевидностью эта связь проявилась в оппозиции Пелагия, британского монаха, появившегося в Риме в конце IV в. и основавшего в древней столице империи свою школу. Талантливый проповедник быстро обрел популярность, особенно среди образованных аристократов, в представлении которых христианство уживалось с уважением к классическим традициям. Пафос проповедей Пелагия заключался в утверждении, что «все хорошее и все злое, за что мы достойны хвалы или порицания, совершается нами, а не рождается с нами. Мы рождаемся не в полном нашем развитии, но со способностью к добру и злу; при рождении в нас нет ни добродетели, ни греха, и до начала деятельности нашей личной воли в человеке нет ничего, кроме того, что вложил в него Бог». Пелагий совершенно недвусмысленно отстаивал свободу воли и значимость человеческого выбора.
Борьба с пелагианством продолжалась более тридцати лет. Ведущую роль в ней сыграл гиппонский епископ Августин, непримиримый противник не только пелагианства, но и донатизма. Августин выступил вдохновителем государственного преследования донатистов, многие из которых были преданы мучительной казни на кресте. В случае с Пелагием Августин избрал другой путь борьбы. Он разработал теологическое опровержение доктрины Пелагия, противопоставив ей собственное учение о свободе воли и свободе человеческого выбора, тесно связанное с догматическими положениями о божественном предопределении, божественной благодати и посмертном воздаянии. Августин утверждал, что природа человека изначально греховна и что первородный грех через зачатие передается от отца к детям; человек, отягченный первородным грехом, не может спастись собственными силами, а направляется к спасению божественным предопределением; Бог — податель благодати (греч. «харизмы») — особой божественной силы, ниспосылаемой человеку для преодоления его греховности и для спасения; посредником между божественной благодатью и верующими на земле считалось духовенство. Августин допускал, что свободная человеческая воля участвует в спасении, но лишь осененная благодатью, в то время как Пелагий считал, что спасение может быть результатом свободного выбора человеком своего жизненного пути.
