Сталин против Зиновьева - Сергей Сергеевич Войтиков
От вчерашнего властного тандема (чтобы не сказать подковерного сговора двух членов Политбюро) остались только красивые слова, которые, естественно, произносил более слабый «партнер». За зиновьевской декларацией от 27 мая 1924 г. о том, что он солидарен со Сталиным в вопросе «о работе в нашей партии женщин»[287], «как и во всех остальных»[288], скрывалось осознание серьезной политической ошибки: для начала следовало, объединившись с Лениным, снять Сталина с поста генерального секретаря ЦК, как это и предлагал вождь мировой революции в своем т. н. «завещании». Совсем недавно, в феврале 1924 г., Зиновьев уже выражал недовольство решительно всем, особенно позицией Бухарина как руководителя Центрального органа партии, который никак не мог определиться в своих пристрастиях и временно (не в последний раз) перебежал на сторону генсека. Бухарин (отметим, несколько забегая вперед) вернется к Зиновьеву с Каменевым, но ненадолго. На XIII съезде РКП(б) Г.Е. Евдокимов, по свидетельству делегата-выборжца, «не только в выступлениях, но и в отдельных беседах с делегатами съезда (а мы знаем, что т. Евдокимов очень часто говорил то, что думал т. Зиновьев) ставил главным образом вопрос в отношении Троцкого персонально, заявляя, что если мы оставим Троцкого в том же положении, или, вернее, в правах члена Политбюро и председателя Реввоенсовета [СССР], то он нам отвинтит башку»[289][290].
Л.Д. Троцкий вскользь упомянул в своем «труде» о генсеке, что осенью 1925 г. Сталин прекратил заседания «триумвирата»[291] (в это время «семерки»), «привлекая к себе большинство в Политбюро»[292]. По форме это была ошибка, а по содержанию – чистая правда. В ходе сквозного просмотра личного фонда Г.Е. Зиновьева нами был выявлен уникальный документ, содержащий важные данные об эволюции узких руководящих групп в составе ЦК и ЦКК. Не позднее конца октября 1925 г., в преддверии XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) (датируется по упоминанию М.В. Фрунзе) Г.Е. Зиновьев сделал запись о заседании фракционной «семерки», на котором обсуждался вопрос о ее фактическом преобразовании в «пятерку». В записи упомянуты в качестве выступающих Г.К. Орджоникидзе, М.В. Фрунзе и Ф.Э. Дзержинский. Если это не запись собственного выступления Г.Е. Зиновьева, то именно Ф.Э. Дзержинский сделал более чем объективное заявление о если так можно выразиться, арифметической трансформации негласного фракционного руководящего центра:
«Трещинка в трещине […]
ПБ с 7 до 5.
Семерка [сокращена] до пятерки.
Надо доверять друг другу»[293].
В принципе Дзержинский всегда действовал в отношении товарищей по большевистскому руководству по принципу «давайте жить дружно»…
Собственно, к концу года Зиновьев уже не мог решить ни один сколько-нибудь серьезный вопрос без согласования со Сталиным. В качестве иллюстрации – переписка от 4 ноября 1924 г.:
«– Тов. Сталин, очень прошу Вас прочитать корректуру моей статьи, которая должна появиться 7/XI. Если есть места, которые могут вызвать разногласия между нами, я охотно готов все похерить. Захватите, пожалуйста, корректуру завтра с собой на Политбюро. Привет! Г. Зиновьев.
– Тов. Зиновьев! Не имею никаких возражений. И. Сталин»[294].
Подобная переписка – не единичная[295].
Вынужденное продолжение опостылевшего и Сталину, и Зиновьеву «партнерства» было связано с активизацией деятельности Троцкого. 15 сентября 1924 г. Лев Давидович закончил статью «Уроки Октября», с которой началась т. н. «Литературная дискуссия в партии». В данном труде о предыстории Октября Троцкий обрушился с резкой критикой на Зиновьева и Каменева. Последний воспринял статью как личное оскорбление. 18 ноября Лев Борисович прочел доклад «Ленинизм или троцкизм» на собрании Московского комитета РКП(б) с активными работниками Московской парторганизации, 19 ноября – на собрании Коммунистической фракции ВЦСПС, а 21 ноября – на совещании военных работников. В последнем случае Каменев перенес дискуссию в армию[296]. В своем докладе Лев Борисович прямо заявил: «Тов. Троцкий – искусный литератор, и его искусное перо неоднократно служило партии. Здесь же оно служит антипартийным элементам, здесь оно служит не большевизму, а делу разложения и дискредитирования большевизма как идеологии пролетарской революции и как организации боевых элементов пролетариата»[297]. Каменев сделал вывод о том, что Троцкий «…стал тем каналом, по которому мелкобуржуазная стихия проявляет себя внутри партии»[298]. Артиллерийским литературным «огнем» Каменева поддержали Сталин, Зиновьев и другие видные деятели РКП(б). Проанализировав «арабские сказки» Троцкого, «компрометирующие Ленина»[299], Сталин сделал вывод: «Задача партии состоит в том, чтобы похоронить троцкизм как идейное течение»[300]. Зиновьев заявил: большевистская партия должна «…добиться того, чтобы партийная дисциплина была обязательна и для т. Троцкого»[301], и партия этого добьется.
Впоследствии, во времена Объединенной оппозиции (1926–1927), когда Зиновьев и Каменев вступят в тактический блок с Троцким, Лев Давидович задаст Григорию Евсеевичу и Льву Борисовичу прямой вопрос:
– Состоялась ли бы дискуссия против «троцкизма», если бы на свет не появились «Уроки Октября»?
И получит прямой ответ Зиновьева:
– Конечно, состоялась бы.
Григорий Евсеевич пояснил: данная дискуссия была необходима, «тройка» искала «только повода»[302]. Никто из присутствующих при этом зиновьевцев не возражал. Все приняли ответ Зиновьева «как факт общеизвестный»[303]. Весьма характерно, что книге «О марксизме т. Троцкого в теории и политике», написанной 28 января 1925 г. и напечатанной в «Государственной типографии имени т. Зиновьева»[304], члена ЦК РКП(б) Залуцкого справедливо говорилось о необходимости отделения «“троцкизма” как политического направления от Троцкого как личности, от Троцкого как таланта устного печатного слова»[305].
Очевидно, где-то в это время состоялась, как написал Л.Д. Троцкий в своем фундаментальном труде о генсеке, «задушевная беседа Сталина, Дзержинского и Каменева за бутылкой вина на даче. На вопрос, что каждый больше всего любит в жизни, разогретый Сталин ответил с необычной откровенностью: “Наметить жертву, все подготовить, беспощадно отомстить, а потом пойти спать”»[306]. Каменев признался, что «в тройке приходилось быть откровенными друг с другом, хотя личные отношения и тогда уже не раз грозили взрывом»[307]. Если верить Троцкому, Зиновьев говорил ему в 1926 г. о том, что Сталин отдал бы приказ об убийстве Льва Давидовича, когда бы «не боялся в ответ террористических актов со стороны» партийной «молодежи»[308] – тех, кто вступил в РКП(б) в годы Гражданской войны и для кого Троцкий стоял на втором месте после Ленина.
В конце 1924 г. Г.Е. Зиновьев и его ленинградская
