Томас Рид - Смертельный выстрел
Убедившись в том, что приближается ночь, он направился к тому месту, где лежали упавшие деревья, и, пройдя по ним двести ярдов, очутился на окраине довольно глубокой реки, по обе стороны которой лежали покрытые водой стволы деревьев. Последнее из них, у самой реки, гигант громадных размеров с уцелевшими ветвями, густо покрытыми испанским мхом, торчало кверху; мох этот тянулся во все стороны по поверхности воды, рассыпаясь по ней и местами погружаясь в нее наподобие хвостов лошадей, переходящих реку вброд. Внизу под ним виднелся какой-то предмет, который можно было заметить только при внимательном осмотре. Это была небольшая лодка, грубо выдолбленная из дерева. Джуп нисколько не удивился, увидя ее здесь... Это была его собственность, сделанная им самим. Проскользнув под ветками, покрытыми мхом, он сел в нее и, раскачивая ее из стороны в сторону, опустил весла в воду и поплыл. Объехав торчавшие везде бревна, он выехал на свободное место и направился вверх по течению. Так проплыл он целую милю, когда какие-то отдаленные звуки достигли его слуха и очень встревожили его. Это был только лай собаки, но лай этот мог быть признаком опасности для него. Он склонил голову набок и стал прислушиваться. Да, это лаяла собака... Но как-то странно, совсем не так, как лает собака, когда на охоте бежит по следу зверя. Это был вой и жалобный визг, точно собака посажена была на привязь или ее наказывали. Прислушиваясь какое-то время, мулат сделал вывод, что лай этой собаки не предвещает никакой опасности. Он знает ее голос так же хорошо, как и свой собственный. Это охотничья собака молодого массы Кленси. Он не охотится на невольников.
Успокоившись этим, он взялся за весло и поплыл дальше, стараясь быть поосторожнее и двигаться по возможности более бесшумно. Он так тихо двигал своим веслом, что от него не мог ускользнуть ни малейший звук среди кипарисов. Кругом царила полная тишина, нарушаемая только визгом и воем собаки.
- Бог мой! - воскликнул мулат, останавливаясь снова. - Что такое случилось с бедным животным? Тут что-то не то... Надеюсь, никакого несчастья не приключилось с ее молодым хозяином... Он здесь лучше всех. Будь что будет, а я посмотрю, что там такое.
Вскоре он добрался до условленного места, где его должен был встретить Синий Билль. Здесь он пристал к громадному сикомору, половина которого находилась на земле, а другая половина, с длинными, тянувшимися во все стороны корнями, в воде. Это было вполне безопасное место для Джупа, где он не боялся оставить следов после себя и где ему было удобно скрыть свой челнок. По звуку лая собаки он рассчитал, что находится в двухстах ярдах от нее. Спрятав челнок между корнями сикомора и прикрепив его веревкой, мулат вышел на берег и направился в ту сторону, где слышался лай, что было совсем не трудно, так как лай, прекращавшийся на несколько минут, возобновлялся снова. Наконец, он увидел собаку. Это была действительно охотничья собака Кленси, которая сидела за кучей мха и, подымая время от времени голову, оглашала лес жалобным воем. "Что с ней, чего она так воет? - спрашивал себя с удивлением мулат. - Умер, что ли, кто-нибудь?" Приди он несколько раньше, и он был бы свидетелем всего происшедшего.
Собака не сразу пошла домой после того, как ее ранил Дерк. Ее место было возле хозяина. В сердце верного пса любовь взяла верх над страхом, и он вернулся к месту преступления.
Осмотревшись внимательно вокруг и видя, что ему нечего бояться, мулат направился к собаке, которая заворчала, но тем не менее пошла к нему навстречу и вдруг, признав в нем друга своего хозяина, с радостным визгом бросилась к нему. Джуп отвечал ласками на ее ласки и повернул к куче мха, из-под которого в одном месте выглядывала голова. Лицо ее было обращено кверху, рот раскрыт, губы бледные, зубы стиснуты, а глаза неподвижные и устремленные в одну точку.
- Чарльз Кленси! - воскликнул мулат. - Умер... убит!
Несколько минут стоял он неподвижно, устремив глаза вперед; затем он осмотрел тело.
- Кажется, он живой! - пробормотал мулат.
Чтобы убедиться в этом, он стал на колени возле тела, сбросил с него мох и увидел кровоточащую рану. Он положил руку на сердце. Ну, так и есть! Или, может быть, он ошибся? Он осторожно взял руку лежавшего и пощупал пульс.
- Бьется! Ну, право же, бьется! - сказал он. - Раз бьется сердце, значит не прекратилось и дыхание.
Что же делать? Идти в колонию и позвать доктора? Он не смел показаться белому человеку, не рискуя снова попасть в рабство, из которого вырвался с таким трудом. Можно ли было требовать такого подвига от бедного беглого невольника?
- Жив он или умер, но его нельзя оставить здесь. Бедный молодой джентльмен! Он был лучше всех! Что скажет мисс Елена, когда увидит его? Или когда услышит об этом? Не понимаю, кто это сделал? Разве только один человек... Джулия говорила мне о нем. Я хотел было предупредить, но теперь поздно. Ах, что будет с мисс Армстронг! Она любила его, как я люблю Джулию, а Джулия меня.
Он стоял и думал, что ему делать. При виде ужасного зрелища у него вылетели из головы мысли о свидании с Синим Биллем, который в эту самую минуту удирал домой подальше от этого места. Однако мулат недолго колебался.
- Мертвый или живой, - бормотал он, - я не должен оставлять его здесь. Придут волки, и от него останутся одни кости, а вороны заклюют лицо. Это не годится... нет! Он всегда был добр ко мне... Пусть я раб, мулат, негр, как вы зовете меня, я покажу вам, что под цветной кожей может биться такое же благодарное сердце, как и под белой... даже еще благодарнее. Покажу вам! Да кому же я говорю? Никого ведь не видно... и слава Богу, что не видно! Пожалуй, еще кто и появится, пока я стою здесь да болтаю. Некогда медлить.
Он наклонился и протянул руки, чтобы взять тело, когда собака, смолкнувшая после его появления, вдруг снова завыла. Мулат выпрямился, оглянулся кругом, и на лице его показалось выражение страха. Он увидел, что присутствие собаки может навлечь на него какую-нибудь опасность.
- Что мне делать с ней? Я не смею брать ее с собою... она может поднять лай, и это приведет охотников к моему гнезду. Оставить ее так тоже опасно... она последует за своим хозяином, бросится в воду и поплывет за нами, а затем может привести туда кого-нибудь. Я не должен оставлять никаких следов. Что тут делать? Нельзя брать собаки... нельзя и оставлять.
Он долго думал, у него даже мелькнула мысль, не убить ли собаку? Но он тотчас же отбросил ее, говоря:
- Я не могу сделать этого... нет! Бедное животное, оно такое верное и так любило своего хозяина! Это было бы жестоко... все равно, что убить человека... Я не могу!
Несколько минут он стоял молча и вдруг воскликнул:
- Ага! Есть! Вот это будет дело!
План, придуманный им, состоял в том, чтобы привязать собаку к дереву. Он подошел к собаке, ласково приговаривая: "Ну, иди же сюда, собачка! Не бойся меня... Я Джуп, друг твоего хозяина, ты знаешь ведь. Хорошая собака, хорошая! Иди же сюда! Иди!" Собака не уходила от него и позволила Джупу погладить ее. Вынув веревку из кармана, мулат продолжал: "Смирно, собачка, смирно... я только обвяжу тебе шею веревкой... не бойся! Я не повешу тебя... я только привяжу тебя".
Животное не сопротивлялось, как бы чувствуя, что его трогает дружеская рука. Обвязав веревку вокруг шеи собаки, мулат задумался над тем, как лучше привязать собаку, чтобы она не видела, куда он увезет ее хозяина. Он оглянулся кругом и увидел целую чащу колючих кустарников, росших между кипарисами. "Самое подходящее место", -- подумал он и повел туда собаку, которая, догадавшись, вероятно, что ее хотят лишить свободы, старалась вырваться от него. Через несколько минут собака была привязана, а еще минут через пять мулат уносил Кленси к реке. Ступая осторожно по таким местам, где не оставалось следов, он донес его до лодки и положил на дно, а затем сел сам и, взяв весла, поплыл на этот раз вниз по течению реки. Выражение лица его было взволнованное, торжественное и оставалось таким до тех пор, пока он не перенес Кленси по стволам деревьев и не положил его на свое собственное ложе в дупле дерева. Здесь он снова взял его за руку и приложил ухо к сердцу. Он почувствовал пульс и услышал биение сердца. Лицо его просветлело, и становился все радостнее по мере того, как он замечал сначала легкое движение членов, затем более сознательный взгляд и наконец услышал слова, хотя тихие, но все же понятные. В бреду Кленси часто связывал имена Ричарда Дерка и Елены Армстронг, и мулат, нежно ухаживавший за ним, узнал многое из того, что случилось. Когда пациент его пришел в себя и стал поправляться, он все сам рассказал Джупу. Мулат понимал, что все должно быть сохранено в тайне, и даже Синий Билль ничего не узнал от него. Немудрено, что все спрашивали: "Что сделалось с Чарльзом Кленси?" и "Куда девалось его тело?"
Так продолжалось до той ночи, когда Симеон Вудлей увидел Чарльза Кленси у могилы матери.
Рассказав все Вудлею, Кленси снова вернулся к своим планам и намерениям.
