Артур Конан-Дойль - Сэр Найджел
Разумеется, разговор тотчас перешел на тайны лесов и на тайны рек, на темноглазых соколов и на золотоглавых, на благородных соколов и на простых. Епископ разбирался в соколиной потехе не хуже короля, и все вокруг заулыбались, слушая, как они с пеной у рта обсуждают чисто практические, но спорные вопросы, например: способен ли выпестованный в неволе молодик состязаться с птицей, пойманной уже взрослой, или же какой срок следует держать молодика в клетке, а какой - под открытым небом, в путах, но без клобучка, прежде чем его можно будет напустить на добычу.
Король и епископ еще увлеченно вели свой ученый спор, причем епископ говорил с уверенностью и свободой, каких никогда бы не допустил, зайди речь о государственных или церковных делах, но во все века любовь к охоте, а потом и к спорту была великой уравнительницей. Внезапно принц, чей зоркий взгляд время от времени шарил по голубому небосводу, испустил сигнальный крик и придержал коня, указывая вдаль.
- Цапля! - воскликнул он. - Цапля на крыле! Наивысшее наслаждение соколиная охота доставляет
не тогда, когда цаплю вспугивают с места кормежки и она, отяжелев от проглоченных рыбешек, не успевает даже взлететь толком, как уже становится добычей более быстрого сокола, но когда цапля летит куда-то в вышине, возможно возвращаясь на гнездовье с рыбного ручья. Иными словами, углядеть птицу на крыле значило положить начало самой увлекательной потехе. Принц указывал на черное пятнышко высоко на юге, но напряженные глаза его не обманули: и король и епископ признали, что это несомненно цапля и летит она прямо на них - с каждой секундой пятнышко увеличивалось.
- Свистните, государь! - вскричал епископ. - Свистните кречету!
- Нет, цапля еще далеко. Я пущу Марго наперехват.
- Пускайте, государь, пускайте! - вскричал принц, потому что крупная птица, подгоняемая попутным ветром, была уже почти над ними.
Король пронзительно свистнул, и великолепно обученный кречет сделал разведывательный круг, проверяя, где добыча. Затем, увидев цаплю, крылатая охотница взмыла ей навстречу по крутой дуге.
- Молодец, Марго! Умница! - кричал король и хлопал в ладоши, подбодряя кречета, а сокольники, как полагалось в подобные минуты, испускали своеобразные пронзительные вопли.
Кречет должен был вот-вот пересечь траекторию полета цапли, но та, заметив впереди опасность, положилась на силу своих крыльев, на легкость своего тела и взмыла вверх по такой крутой спирали, что зрителям внизу почудилось, будто она летит в небо по прямой.
- Пробует остаться выше, - сказал король. - Но как она ни быстра, Марго быстрее. Епископ, ставлю десять золотых монет против одной, что цапля моя!
- Принимаю, государь! - ответил епископ. - Брать золото, выигранное в таком споре, мне не подобает, да только, уж конечно, какой-нибудь алтарный покров давно нуждается в обновлении.
- У тебя, отче епископ, алтарных покровов запас немалый, - заметил король, - если все золото, какое ты выигрывал на моих глазах, шло на их обновление... А! Клянусь святым крестом! Негодяйка польстилась на низкую дичь!
Зоркий епископ еще раньше успел заметить стаю грачей, которые возвращались к своим гнездам наперерез поднимающемуся кречету. А грач великий соблазн для всего соколиного племени. Капризная охотница вмиг забыла о величавой цапле у себя над головой и закружила над грачами, удаляясь с ними на запад, пока выбирала самого жирного.
- Еще не поздно, государь! Пускать вторую? - крикнул сокольничий.
- Или, государь, мне будет дозволено показать, как сапсан бьет без промаха, где кречет терпит неудачу? Десять ноблей за один на мою птицу!
- Будь по-твоему, епископ! - ответил король, раздраженно хмурясь. Клянусь святым крестом, понимай ты писания отцов церкви, как понимаешь соколов, быть бы тебе наместником святого Петра!* Напускай своего сапсана, докажи, что ты не хвастаешь по-пустому.
Сапсанка, хотя и уступала королевскому кречету в величине, была в быстрой, и очень красивой. Сидя у епископа на запястье, она зорким яростным взглядом следила за пролетающими в небе птицами и время от времени развертывала крылья от нетерпения. Теперь, когда застежка была расстегнута и путы сняты, сапсанка взвилась в воздух, со свистом рассекая его заостренными концами крыльев. По широкой спирали она быстро поднималась, становясь все меньше и меньше по мере приближения к той неизмеримой высоте, на которой цапля, вновь превратившаяся в темное пятнышко, искала спасенья. Обе птицы взмывали все выше и выше, а всадники, запрокинув головы, напрягали зрение, чтобы не упустить их из вида.
- Она кружит! Кружит! - закричал епископ. - Она уже над цаплей и сейчас ударит!
- Нет, она много ниже, - возразил король.
- Клянусь душой, милорд епископ прав! - воскликнул принц. - Она выше, выше! Да глядите же, глядите! Она напала прямым боем!
- Ударила! - раздался хор возбужденных голосов, когда два пятнышка внезапно слились в одно.
В том, что птицы быстро падали, сомнения быть не могло: их уже можно было различить на фоне неба. Но тут цапля высвободилась и полетела дальше, хотя и тяжело взмахивала крыльями, - видимо, смертоносное объятие не прошло ей даром. Сапсанка же, распушив перья, начала новую спираль, чтобы подняться над добычей повыше и ударить во второй раз более удачно. Епископ улыбнулся: казалось, ничто уже не могло лишить его победы.
- Твои золотые, государь, будут потрачены не напрасно, - сказал он. Ведь все, что дается церкви, получает дающий.
Однако непредвиденное обстоятельство помешало дорогостоящему обновлению алтарного покрова. Королевский кречет ударил по грачу, нашел эту забаву довольно пресной, вспомнил про заманчивую цаплю и обнаружил, что та еще не скрылась из вида. Почему, ну почему она, Марго, позволила себе соблазниться глупыми галдящими грачами и упустила столь благородную дичь? Но еще не поздно исправить ошибку. По крутой спирали она взмыла вверх и оказалась над цаплей. Но что это? Все ее фибры от хохолка до хвостовых перьев содрогнулись от бешенства и ревности: какое-то ничтожество, какая-то сапсанка смеет покушаться на добычу королевского кречета! Взмахнув могучими крыльями, она взлетела над соперницей и в следующее мгновение...
- Сцепились! Сцепились! - закричал король, с хохотом следя, как обе охотничьи птицы вместе стремительно падают вниз. - ^ Сам обновляй свои алтарные покровы, отче епископ! От меня ты на этот раз и медяка не получишь. Сокольничий, растащи их, чтобы они друг друга не поранили. А теперь, благородные господа, поторопимся, ведь солнце уже склоняется к закату.
Кречета и сапсанку, которые, сцепившись когтями, упали наземь клубком взъерошенных перьев, благополучно разъединили и водворили на жердочки. Обе были в крови и тяжело дышали, а цапля, которую их драка спасла, с трудом работая крыльями, добралась до своего гнезда в Уэверли. Кавалькада, в охотничьем азарте рассеявшаяся по равнине, вновь построилась прежним порядком и продолжила путь. Всадник, направлявшийся навстречу к ним через пустошь, теперь пришпорил коня, а король и принц с радостными восклицаниями приветственно замахали ему.
- Наш добрый Джон Чандос! - воскликнул король. - Клянусь святым крестом, Джон, вот уже неделю я скучаю без твоих песен и весьма доволен, что вижу у тебя за плечами твою лютню. Откуда ты?
- Из Тилфорда, государь, в надежде повстречать твое величество.
- Вот и хорошо. Ну-ка поезжай между мной и принцем, пусть нам покажется, что мы снова во Франции в полном боевом вооружении. Какие новости, добрый Джон?
Насмешливые губы Чандоса вздрогнули от сдерживаемого веселья, и его единственный глаз заблестел, как звезда.
- Потешились охотой, государь?
- Плохая вышла потеха, Джон. Мы пустили двух соколов на одну цаплю, они сцепились, и цапля улетела. Но почему ты улыбаешься?
- Потому что надеюсь, что в Тилфорде вас ждет потеха получше.
- С соколами или с гончими?
- Нет, куда более благородная.
- Что еще за загадки, Джон? Отвечай же!
- Нет, государь. Ответить - значит все испортить. Просто скажу еще раз, что перед Тилфордом вас ждет редкая потеха, а потому, государь, прошу тебя пришпорить коня, ведь скоро начнет смеркаться.
Король исполнил его просьбу, и кавалькада рысью направилась через вереск туда, куда указывал Чандос. Поднявшись на гребень пологого холма, они увидели перед собой извилистую реку и перекинутый через нее старый горбатый мост. За рекой тянулся выгон с хижинами по дальнему его краю и старинным господским домом на склоне холма над ним.
- Это Тилфорд, - объяснил Чандос, - а вон там - родовой дом Лорингов.
Любопытство короля было сильно возбуждено, и теперь его лицо выразило разочарование.
- Ну, а потеха, что ты обещал нам, сэр Джон? Это были пустые слова?
- Нет, государь.
- Так где же она?
На крутой дуге моста на могучем золотом коне сидел всадник в боевых доспехах и с копьем в руке. Чандос тронул короля за плечо и указал на мост.
