Николай Каманин - Скрытый космос (Книга 3, 1967-1968)
9 мая.
Праздники провел на даче. Обрабатывал сад, чинил водопровод, наладил душ, гулял с ребятами. Уже несколько дней температура держится около 29 градусов.
10 мая.
Сегодня у Устинова заседала правительственная аварийная комиссия. От ВВС на заседании были только Вершинин и Гагарин. Были заслушаны доклады представителей всех подкомиссий. О ходе заседания мне рассказали Вершинин, Гагарин и Уткин. Все доклады прошли гладко, кроме доклада генерал-лейтенанта Дробова - председателя подкомиссии по службе поиска. Его объективный доклад о состоянии службы поиска и о работе поисковых групп в районе приземления "Союза" не понравился Устинову. Смирнов, Келдыш, Толубко и другие использовали "удобный" момент и высказали в адрес службы поиска ВВС много упреков. Для нас ясно, что служба поиска работает еще плохо по причинам, зависящим и от ВВС (плохая работа лично Брайко и Кутасина, слабая подготовка части летного состава и поисковых групп), но главные причины зависят от правительства (Смирнов, Устинов) и промышленности (Мишин, Тюлин). Радиосредства самообозначения космических кораблей малонадежны и часто отказывают - поиск нередко осуществляется визуально. У нас мало штатных средств поиска - самолетов, вертолетов, спецкоманд. На реорганизацию службы поиска требуется 9000 штатной численности, а министр обороны и правительство уже несколько лет отказывают нам в добавлении требуемой численности.
Усовершенствование средств самообозначения космических кораблей, улучшение средств связи и выделение дополнительной численности необходимы главным образом для поиска лунных кораблей (Л-1, Л-3), посадка которых возможна и за пределами территории СССР (Индийский океан, Индия, Иран и другие страны). Для поиска космических кораблей на территории СССР у нас все есть, но имеющиеся средства и возможности используются еще слабо. Я десятки раз предупреждал Вершинина и Руденко, что со службой поиска у нас будет плохо до тех пор, пока ею руководит генерал Кутасин. Вершинин начинает понимать, что от Кутасина лучшей работы не дождаться, он уже дважды высказывал мысль о переподчинении службы поиска мне, но я и Руденко высказались за усиление внимания к ней со стороны начальника Главного штаба ВВС генерал-полковника Брайко (численность, средства связи и организационные вопросы - это работа штаба). Главком обещал заставить Брайко уделять больше внимания этой службе.
11 мая.
Сегодня три раза звонил Тюлин. К нему пришло распоряжение Смирнова заняться тренажерами для экипажей Л-1. Смирнов дал такое распоряжение в ответ на письмо Вершинина с просьбой обязать Мишина выполнить поставки кабин Л-1 и оборудования для тренажеров, которыми занимается наш Институт авиационной и космической медицины. Я пока не мог детально ознакомиться с ходом работ по этим тренажерам (врачи ничего мне не докладывали), но знаю, что положение с тренажером "Волчок" складывается плохо. Тюлин, Мишин и Бушуев ничего не знают о "Волчке", хотя его постройка предусмотрена решением правительства. Завтра придется заняться и этим делом.
Кузнецов сообщил, что сегодня утром умер от рака Герой Советского Союза Борис Борисович Глинка. В годы Отечественной войны летчики-истребители братья Глинки гремели на весь Союз, младший из братьев - Дмитрий Борисович получил звание дважды Героя. Последние семь лет Глинка работал в ЦПК ВВС, его преждевременная смерть опечалила всех космонавтов, которые хорошо знали и уважали Бориса Борисовича.
12 мая.
Сегодня (и несколько раз раньше) беседовал с маршалом Руденко о необходимости немедленно расширить штаты ЦПК ВВС на 150 офицерских должностей. У нас не хватает инструкторов, мало ведущих инженеров по различным космическим кораблям, не укомплектованы штаты тренажеров и очень мало инженеров-радистов и специалистов по электронике (в ЦПК уже больше 12 электронных вычислительных машин). Маршал на словах признает необходимость увеличения численности Центра, но связывает решение этого вопроса с усилением службы поиска и другими штатными мероприятиями. Придется опять воевать с Руденко и настойчиво добиваться решения Главкома и по этому вопросу.
13 мая.
Был в ЦПК. Занимался тренажерами и уточнением программ подготовки космонавтов для полетов на "Союзах" и Л-1.
Сегодня хоронили полковника Глинку. Были все космонавты, офицеры Центра и гарнизона. Похоронили Бориса Борисовича на Щелковском кладбище.
15 мая.
Весь день провел в ЛИИ, где заседала парашютная подкомиссия правительственной аварийной комиссии. Присутствовали Уткин, Казаков, Бушуев, Феоктистов, Попович, Смирнов, Ткачев, Винокур и другие.
Провели два сброса ФАБ с открытыми тормозным и запасным парашютами. В первом случае запасной парашют не наполнился, а во втором его наполнение произошло через 20 секунд после сброса. Продувки моделей в ЦАГИ и расчеты дают основание сделать вывод: совместная работа тормозного и запасного парашютов не обеспечена из-за наличия вихревой зоны в потоке воздуха непосредственно над тормозным парашютом. Запасной парашют находится на внешней границе этой зоны, и его наполнение может быть только случайным.
Смирнов и Ткачев провели несколько испытаний по определению усилий, потребных для вытягивания основного парашюта. При статическом испытании это усилие равняется 1,8 тонны, а в динамике полета оно может достигать 3-4 тонн. Усилия, создаваемые тормозным парашютом оцениваются величиной до 8 тонн (рывок).
По работе всех аварийных подкомиссий можно сделать вывод о том, что за 15 дней мая проведено очень много ценных испытаний и исследований, которые обогатили наши знания о корабле "Союз", резко обнажили его недостатки, но пока не привели нас к однозначному заключению о причинах отказа основного парашюта. В рекомендациях подкомиссий очень много, на первый взгляд, дельных и желательных к осуществлению предложений, но... их в большинстве случаев нельзя реализовать. Как говорят: "Благими намерениями ад вымощен", - так и тут: если попытаться осуществить все эти "полезные" рекомендации, то космический корабль "распухнет" в объеме в несколько раз, резко возрастет его вес, и корабль не сможет летать.
И до происшествия с Комаровым мы знали, что корабль "Союз" не гарантирует полной безопасности для экипажа. Все существующие (и будущие) наши и американские космические корабли всегда будут иметь степень надежности ниже 0,99. Готовя и осуществляя космические полеты, мы всегда помнили о значительном риске этих полетов. Это лучше других понимают сами космонавты.
Вчера я беседовал с Гагариным, Николаевым, Быковским, Леоновым, Поповичем и другими космонавтами и рассказал им о ходе расследования причин гибели Комарова, о "хороших" предложениях по усовершенствованию корабля, о сроках доработок и о датах будущих пусков. Космонавты не тешат себя надеждами на возможность значительного повышения безопасности пилотируемых космических полетов. Они знают о большом риске таких полетов и сознательно идут на него ради успеха нашей Родины в освоении космоса, ради развития науки и техники. Мы получаем тысячи писем от молодежи. В них не только печаль о гибели Комарова, но и твердая вера в то, что это несчастье не задержит наше продвижение вперед. Многие авторы писем предлагают использовать их молодые силы, энергию, а если нужно, то и жизнь, чтобы успешнее осваивать космос.
17 мая.
Вершинин, Руденко и я были на совещании у Смирнова. От промышленности были Тюлин и Цыбин. Разбирали секретное письмо в ЦК КПСС корреспондента "Советской России" по Оренбургской области Горбатова. Содержание письма: "На месте гибели Комарова местные жители находят мелкие детали корабля, ходят слухи, что часть останков Комарова зарыта на месте его гибели. К "могиле" Комарова приходят и приезжают тысячи людей". Горбатов предлагает поставить обелиск на месте приземления корабля "Союз-1". На письме есть резолюция секретаря ЦК: "Л. В. Смирнову. Разобраться, наказать виновных". ЦК и Смирнов восприняли это письмо как доказательство плохой работы службы поиска и вознамерились искать козла отпущения среди руководства ВВС.
В начале совещания произошел характерный эпизод. Когда Смирнов, занимая место председателя, увидел, что ближайшие к нему места не заняты, он, обращаясь к Вершинину, спросил: "Константин Андреевич, чего вы так далеко сели?" Вершинин полушутя ответил: "Подальше от греха". "Ну, тут такой грех, что мы вас везде найдем", - отпарировал Смирнов. Но искать не пришлось: с первых же выступлений (Цыбин, я, Толубко) стало ясно, что в письме все чрезмерно преувеличено и искажено и что ответственность за недостатки в поиске обломков и деталей корабля ложится не на ВВС, а на Мишина как председателя аварийной комиссии (автор имеет в виду ведомственную аварийную комиссию, образованную непосредственно в день катастрофы "Союза-1" - Ред.). По моему приказу 24 апреля из обломков корабля был извлечен только труп Комарова - все детали корабля остались там, где они были зафиксированы в момент аварии. Место аварии было сдано под охрану, и допуск специалистов к нему начался только утром 25 апреля с разрешения Цыбина. Цыбин фактически возглавлял все работы аварийной комиссии, а представитель ВВС инженер-подполковник Лапочкин - был подчинен Цыбину и обеспечивал работу комиссии рабочей силой, связью, вертолетами и т. д. Когда Смирнов понял, что к ВВС придраться невозможно, он начал отходить от попыток искать виновных и весь вопрос свел к тому, стоит ли ставить обелиск на месте гибели Комарова.
