Вадим Кожинов - История Руси
В этих, можно сказать, "завистливых" высказываниях крупнейших политиков Запада существенны не только верные наблюдения, но и - в равной мере - довольно грубые неточности. Во-первых, и Бисмарк, и Керзон едва ли правильно характеризуют поведение русских в Азии только как выражение осознанной политической линии; евразийство России - органическое качество, естественно сложившееся в течение тысячелетия (хотя, конечно, имели место и политическая стратегия, и тактика). Далее, ошибочно бисмарковское положение о большей, в сравнении с англичанами, "цивилизованности" поведения русских в Азии; речь должна идти не о количественной мере цивилизованности, но о качественно иной цивилизации. И уж совсем ложны слова Керзона о том, что русские не уклоняются от общения с "низшими расами"; в русской ментальности (какие-либо исключения" здесь только подтверждают правило) просто нет самого этого - сложившегося на Западе - представления о "низших" (и "высших") расах и т. д.
Нельзя не предвидеть, впрочем, что все сказанное мной о евразийском "составе" России может вызвать резкое возражение такого характера: к чему все эти благодушные рассуждения, если Россия была и остается "тюрьмой народов"?.. "Формула" эта восходит, как полагают, еще к книге маркиза де Кюстина27,- то есть опять-таки к западной идеологии, но она давно стала обязательной и в устах всех туземных "критиков" Российского государства.
Необходимым исходным пунктом данной формулы является (хотя это не очень уж осознается) тот факт, что основные страны современного Запада, в отличие от России, предстают в качестве мононациональных. Вот, мол, французы, англичане, немцы создали свои государства на своих же территориях, не захватывая земель, принадлежавших иным народам, а русские, не ограничиваясь "собственными" землями, поработили множество других народов и племен...
Между тем такое сопоставление стран Запада и России, вне которого и не могла бы возникнуть формула "тюрьма народов", основано на поистине странной слепоте или, скажем так, забывчивости. Ибо не надо быть специалистом в области этнографии, дабы знать, что в силу уникально благоприятных для жизни людей географических условий (гораздо более благоприятных, чем российские) Западная Европа с давних времен влекла к себе массу различных племен, и к тому историческому моменту, когда французы, англичане и немцы начали создавать свои государства, на землях, где воздвигались эти государства, жило великое множество различных этносов,- кельтских, иллирийских, балтских, славянских и т. д.
Их имелось не меньше (если не больше), чем на территории России. Однако в течение веков они были стерты с лица земли посредством самого жесткого давления со стороны трех господствующих этносов или даже прямого физического уничтожения,- о чем, кстати, не без более чем сомнительного воодушевления сообщается в приводившихся выше высказываниях Арнольда Тойнби...
Не секрет, что преобладающая часть всей топонимики (названий местностей, рек, гор, даже городов и селений и т. д.) Франции, Великобритании и Германии не является французской, английской и немецкой. Более того, даже общее название "Великобритания" происходит от кельтского народа бриттов (а не германского - англов); точно так же самая обширная часть Германии - Пруссия - это территория стертого с лица земли наиболее значительного и культурного балтского народа - пруссов. И, между прочим, нет никакого сомнения, что если бы немцы в давние времена смогли надолго подчинить себе и земли восточнее Немана, то и от других балтских этносов литовцев и латышей - уцелели бы, в лучшем случае, только названия (стоит в связи с этим подумать о судьбе данных народов в составе России...).
Невозможно излагать здесь всю этническую историю стран Запада, но для уяснения проблемы достаточно в самых общих чертах сравнить ее с этнической историей России,- той России, даже в центральной части которой на протяжении веков жили, росли и крепли вроде бы совсем "чужие" русским народы - башкиры, коми, марийцы, мордва, татары, удмурты, чуваши и т. д., а на окраинах столетиями сохранялись даже и самые малочисленные этносы в несколько тысяч или даже в несколько сот(!) человек.
На Западе же многие десятки народов либо вообще исчезли, либо превратились к нашему времени в своего рода этнические реликты (как шотландцы, валлийцы, бретонцы, гасконцы, лужичане и т. п.). Ныне всего только два народа, живущие на территориях крупных западноевропейских стран, продолжают отстаивать себя как еще живые силы - ирландцы (в британском Ольстере) и баски (в Испании и Франции). Много лет они ведут кровавую войну за элементарную национальную автономию...
И если уж называть Россию "тюрьмой народов", то, в точном соответствии с логикой, следует называть основные страны Запада не иначе как "кладбищами народов", а потом уж решать, что "лучше" - тюрьма или кладбища...
Во всяком случае, совершенно неосновательна "критика" России, продиктованная, в сущности, самим тем фактом, что в ее пределах (в отличие от основных стран Запада) жило и живет сегодня множество различных народов; при всех возможных оговорках этот факт должен бы вызывать восхищение, а не поношение...
На этом я завершаю свое - конечно же, ни в коей мере не исчерпывающее проблему,- размышление, хотя вполне естественно встает вопрос: как же понимать в свете идеократической и евразийской природы России все то, что происходит с нашей страной в наше время? Но не надо, полагаю, доказывать и то, что эта тема нуждается в специальном развернутом осмыслении...
Глава третья
ВОПЛОЩЕНИЕ В РУССКОМ СЛОВЕ "ГЕРОИЧЕСКОГО
ПЕРИОДА" ИСТОРИИ РУСИ
"...удивляюсь, как мог Карамзин написать так сухо первые части своей "Истории", говоря об Игоре, Святославе. Это героический период нашей истории".
Пушкин, 1827 год
И бытие, и сознание любого народа уходят своим корнями в "доисторические" времена, длившиеся тысячелетиями. Это с очевидностью предстает, например, в содержании русского героического эпоса - богатырских былин, которые являют собой ценнейшую часть начальной стадии развития национальной культуры. Один из ярких исследователей этого эпоса (более известный как создатель выдающихся исторических романов) Дмитрий Балашов полагает, что истоки тех или иных былин восходят еще к V-III векам (или даже к VII (!) веку)1 до нашей эры, хотя и делает существенную оговорку: "История восточных славян археологами прослежена пока в глубь времени лишь до IV в. н. э. Далее начинается область гипотез" (там же, с. 17).
Русский героический эпос, конечно же, вобрал в себя те или иные образы и мотивы, сложившиеся еще в общеславянскую, праславянскую и даже дославянскую (общеиндоевропейскую) эпохи, то есть за много столетий до того времени, когда эпос этот действительно стал формироваться. Но вместе с тем едва ли можно оспорить, что необходимо все же разграничивать эпос в собственном смысле слова и те элементы сознания и творчества, которые предшествовали его формированию, а войдя в него обрели совсем уже иной смысл и значение.
Известнейший современный специалист в области исторической теории эпоса, давно вписавшийся во всемирный контекст этой теории, Е. М. Мелетинский (между прочим, отнюдь не принадлежащий к "патриотическому" направлению), основательно доказывает, что "героический эпос в отличие от народной сказки тяготеет к историческим, национальным, государственным масштабам. Его история тесно связана с процессом формирования народностей и древнейших государств... Эпос... наполнен... патриотическим пафосом. В частности, мифологические образы (по мере того как племенное сознание в связи с этно-политической консолидацией поднимается до государственного и национального) постепенно вытесняются историческими. Поэтому эпос в известном смысле всегда историчен. Даже в мифологических образах эпос выражает народный взгляд на историю..."2
Поэтому речь должна идти о взаимосвязи, о единстве понятий (и, конечно, запечатленных в этих понятиях реальностей): 1) героического эпоса как явления культуры, 2) государственности, немыслимой без идеи патриотизма, и, наконец, 3) истории в собственном смысле слова. Рождение героического эпоса нераздельно связано с возникновением государственности (пусть хотя бы в ее зачатках), но ведь и история как таковая начинается только вместе с началом государственности. До этого момента жизнь человеческой общности (племени или даже группы племен) может являться, строго говоря, предметом этнографического, но не собственно исторического знания. Ибо, лишь обретая государственность, человеческая общность становится полноценным субъектом истории, или, если выразиться более торжественно, ее творцом.
Дальнейшее освещение нашей темы - история Руси и русского Слова - не может не быть нераздельно связано с освещением проблемы героического эпоса, ибо этот эпос (что можно бы подтвердить бесчисленными ссылками и на факты, и на выводы авторитетных исследователей) - наиболее раннее подлинно существенное воплощение начавшейся истории народа - воплощение ее в слове и, если ставить вопрос более широко, в культуре. Эпос ясно свидетельствует, что история народа началась; но верно и обратное умозаключение - начало истории закономерно подразумевает рождение героического эпоса.
