Евгений Тарле - Русский флот и внешняя политика Петра I
Но Петр не бравировал. Напротив, он решил быть очень осторожным с англичанами, которые все-таки могли России навредить, пока мир со Швецией не был подписан.
В рукописном сборнике писем Петра к Апраксину мы находим письмо (от 31 марта 1720 г.), в котором говорится по поводу инструкции адмирала об осмотре иностранных судов, останавливаемых на море русским флотом: «…написано, что все корабли иностранные кроме галанских и французских осматривать, а об английских неупомянуто и когда их будут осматривать, то более причин подадут переругнями к ссоре, чего министры их ищут, что весьма оставить надобно. Так кажется, что ныне лучше не брать кроме Швеции…» Царь знал, что англичане будут придираться, и он не хотел дать им никаких к тому поводов, а почему - это он объясняет Апраксину дальше: «дабы сие лето посмотреть, куды обратятца дела, понеже чаем быть в Европе великим переменам».1
27 июля 1720 г. князь Голицын напал у о. Гренгам на шведскую эскадру. Шведы защищались очень храбро и настойчиво, но были разбиты. Русские захватили 4 фрегата и взяли в плен 407 человек. У шведов было убито 103 человека, у русских убито 82 человека и ранено 246 человек. Шведская артиллерия на этот раз действовала искусно и вывела из строя много русских галер, но все-таки лишь бегство спасло шведскую эскадру от полного уничтожения. Петра больше всего восхищало, что под Гренгамом русский флот доказал, что он может топить и брать в плен шведские суда, невзирая на присутствие в Балтийском море могущественной английской эскадры Норриса. А ведь Норрис пришел в 1720 г. с 18 линейными кораблями, 3 фрегатами и другими судами. Говоря о беспрепятственном разорении шведских берегов русским флотом и о Гренгамской победе, царь с иронией по адресу англичан писал Меншикову: «Правда не малая виктория может причесться, а наипаче, что при очах английских, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот»2.
«При очах английских»… Английским очам предстояло увидеть в 1721 г. еще более печальное зрелище: полное крушение всей их политики на Балтийском море, упорно проводившейся в течение последних лет Северной войны.
ГЛАВА 16
В апреле 1721 г. в финляндском городе Ништадте возобновились мирные переговоры между Россией и Швецией. От имени шведского короля Фридриха, вступившего на престол в 1720 г., после отречения Ульрики-Элеоноры, в Ништадте действовали граф Иоганн Лилиенштед и Отто Рейнгольд Стремфельд, а от имени царя - граф Я. Брюс и А. Остерман. Но еще раньше, чем уполномоченные съехались в Ништадт, король шведский просил французского посла в Стокгольме Кампредона съездить в Петербург и позондировать почву, нельзя ли что-нибудь выторговать у царя? Поездка Кампредонa не увенчалась успехом. Петр не уступал ни Выборга, ни Кексгольма, а также ничего решительно из своих эстонских и ливонских завоеваний (об Ингрии и Карелии Кампредон, конечно, и речи не заводил).
Когда в Ништадте открылись официальные переговоры, то сразу же сказалось стремление Фридриха и его уполномоченных затянуть эти переговоры. Повторялись неоднократные попытки убедить Остермана и Брюса, что следует заключить пока мир временный, прелиминарный, а уж потом с божией помощью и окончательный. Но Петр знал, что Фридрих надеется не столько на божию, сколько на английскую помощь, и остался непреклонным. Шведы упорствовали, и пришлось пустить в ход реальную угрозу, чтобы покончить с проволочками. Петр решил произвести новое нападение на стокгольмские шхеры галерным флотом (171 галера и 4 бригантины) под прикрытием линейных кораблей. Однако появление в конце апреля 1721 г. Норриса с эскадрой в составе 29 кораблей и последовавшее вскоре присоединение к Норрису шведского флота (11 кораблей, 3 фрегата и брандер) заставили все же Петра отказаться от прямого и непосредственного нападения на стокгольмские шхеры. Зато в другом месте (между городами Гефле и Питео) высадка войск под начальством генерал-лейтенанта Ласси была в середине мая 1721 г. произведена. Шведы были разбиты, а береговые селения разорены, 13 заводов («железных», из них один оружейный) сожжены дотла. Сожжено было также более 40 торговых судов, а кроме того, забрана некоторая военная добыча. Снова паника охватила страну.
В Англии очень хорошо знали о громадном русском флоте, который находился весной 1721 г. у Котлина и в Ревеле и состоял из 27 линейных кораблей, 12 фрегатов и шняв, 3 бомбардирских кораблей, имевших в общей сложности 2128 орудий и 16120 человек команды.
Дать по своей инициативе бой Норрису Петр не решался, предпочитая выжидать, но и Норрис тоже не решался вступить в сражение с русским флотом, и это окончательно определило судьбу Швеции, ускорив заключение тяжелого для нее мира.
30 августа 1721 г. мирный договор между Россией и Швецией был, наконец, подписан. По договору, шведский король уступал «за себя и своих потомков и наследников свейского престола и королевство Свейское его царскому величеству и его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное непрекословное вечное владение и собственность в сей войне, чрез его царского величества оружие от короны свейской завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, который ниже сего в артикуле разграничения означен и описан с городами и крепостями: Ригою, Дюнаминдом, Пернавою, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом, и всеми прочими к помянутым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенями, местами, дистриктами, берегами с островами: Эзель, Даго и Меном и всеми другими от Курляндской границы по Лифляндским, Эстляндским и Ингерманландским берегам и на стороне оста от Ревеля в форватере к Выборгу на стороне зюйда и оста лежащими островами со всеми так на сих островах, как в вышеупомянутых провинциях, городах и местах обретающимися жителями и поселениями…»1
К мирному договору был прибавлен «артикул сепаратный», по которому Россия соглашалась уплатить Швеции в четыре срока в течение ближайших двух лет 2 млн. ефимков, в «артикуле», конечно, не упоминалось, что на эту уступку шведскому самолюбию Петр пошел как бы в виде частичной уплаты за потери Швецией Лифляндии, Эстляндии, Ингерманландии и Выборгского округа, чтобы дело имело вид «добровольной» сделки.
Английский кабинет отдавал себе отчет в понесенном им тяжком дипломатическом поражении. Годами англичане делали все возможное, чтобы отсрочить заключение русско-шведского мира и воспрепятствовать окончательному закреплению России на берегах Балтики. Но теперь, в 1721 г., дальнейшая отсрочка могла лишь вконец погубить Швецию, и министр лорд Таунсенд принужден был 27 июля инструктировать адмирала Норриса: пусть «шведы скорее подчинятся каким угодно условиям, чем продолжать войну, которая может кончиться не чем иным, как полной гибелью шведского короля и королевства (the king and kingdom of Sweden's entire destruction)».
Таким образом, не только Швеция расписалась в Ништадте в своей конечной неудаче. Главный представитель крайне враждебной в те годы к России английской политики, король Георг I тоже «потерпел ужасное поражение» (suffered dire defeat»), как принужден с прискорбием признать относительно результатов Ништадтского мира для Великобритании новейший английский историк Чэнс, посвятивший политике Георга I в Северной войне большую специальную монографию2.
В Петербурге, на Неве, на Котлине, в завоеванных городах Балтийского побережья шли празднества в ознаменование победы. «…Генерал-адмирал, все флагманы и министры просили государя, во знак всех понесенных его величеством в сей войне трудов, принять чин адмирала Красного флага, что государь с удовольствием и принял», - читаем в собранном в конце XVIII столетия сборнике преданий и рассказов о Петре I3. В счастливейшие дни своей жизни, когда был подписан победоносный мир со Швецией после двадцатилетней опасной и кровопролитной войны, Петр отметил принятием этого военно-морского чина ту огромную роль в победе России, которую сыграл созданный им флот.
ГЛАВА 17
И после заключения Ништадтского мира в России продолжалось кораблестроение. Балтийский флот получал новые и новые пополнения. Корабли ходили в плавания, исправно проводилось обучение экипажей. Иностранцы, приглядывавшиеся к русскому флоту, удивлялись качествам русских кораблей. Флот, как пишет Берхгольц, осматривавший его 5 октября 1723 г., «состоял из двадцати с лишком линейных кораблей, которые все, за исключением двух или трех, никак не старее 8 и 9 лет. Офицеры уверяли, что они так превосходно сделаны, как нигде в свете, и что такого корабля, как «Екатерина» (на котором в нынешнем году летом плавал император), если рассматривать его со стороны устройства и красоты, даже нет ни в Англии, ни в других государствах».1
Еще в предпоследний год войны вышел знаменитый петровский морской регламент, по правилам которого в течение ряда поколений жил русский флот. На титульном его листе было написано: «Книга устав морской о всем что касается доброму управлению в бытность флота на море. Напечатался повелением царского величества в санкт-петербургской типографии, лета господня 1720, апреля в 13 день». Печатался он ровно четыре месяца.
