Николай Задорнов - Амур-батюшка (Книга 2)
Егор знал, что в эту пору на Мылки приходят максуны, но никогда не думал, что их такое множество: куда ни глянь - повсюду вылетали рыбины. Казалось, все озеро ожило, заплескалось и заполнилось их хвостами и плавниками. В воздухе гнулись серебристые рыбы, сверкали, отражая солнце, и грузно шлепались у ног рыбаков. Одни, падая, пугали других, и плески пошли от стаи к стае по всему озеру. Случалось, что две рыбы ударялись друг об друга в воздухе. Казалось, кто-то грудами выворачивает рыбу из озера, как из котла.
Улугу побежал к лодке, опасаясь, что рыбы перевернут ее. Грузный самец, норовя перескочить опасную тень, прыгнул через борт и звонко плюхнулся прямо в лодку.
- Тала есть! - воскликнул Улугу, поднимая его за жабры.
В это время другой жирный максун, подскочив, ударил Улугу по шее. Соскользнув по его кожаной рубахе на груду рыбы, он бился и с хрустом резался до крови об острые плавники маленькой зеленой касатки.
- Эй, убьют! - крикнул Улугу, глядя, как рыбы пляшут вокруг Егора.
Мужик и гольд забрались в лодку и поспешно отъехали.
Воздух был влажен, трава мокрая, в лодку набралась вода. В ичигах полно воды, забрызганная рубашка липла к телу. Но тепло, и на душе весело. Пахло рыбой, илом, гнилью и прелой травой.
- Зачем тут "мордушки" плесть? - сказал Егор. - Толкнуть лодку - рыба сама напрыгает.
Рыбы долго еще плясали. Потом все враз стихло, и озеро начало успокаиваться. Вдруг рыбы опять запрыгали и забултыхались так часто, как будто в воду повалились камни с неба. Какой-то одинокий максун доскакал до мели, завернул и запрыгал вдоль берега, с каждым прыжком все длиннее. Улугу выскочил из лодки и погнался за ним с палкой по мелям, но не настиг.
"Так вот отчего на Мылке вся вода мутная и в пузырях, - подумал Егор. - Озеро-то битком набито рыбой. В хорошее время поехали мы..."
До сих пор Егор только помогал плести корзины, а ставил их Улугушка; сам Егор бывал на Мылке, но рыбу ловил на протоке, вблизи Уральского.
Утро на озере оживило Егора. Изо дня в день Егор драл чащу, пахал, боронил, привык думать только о пашне и от этого становился угрюмым и суровым. Даже по ночам снились ему новь, сплетенья мокрых травяных корней; их не брали ни тяпка, ни лопата. А тут выдалось тихое сырое утро, жизнь озера открылась Егору; и казалось, стал он богаче и счастливее. Чувствовал Егор, что его еще потянет сюда. Он сам бродил тут в это мокрое утро, как рыба в воде.
Посреди озера торчал шест. В воду уходила веревка. В мешке из сетчатки Улугу оставил вчерашний улов. Он вытянул рыбу веревкой и свалил в лодку.
Егор греб к стойбищу.
От берега проступил и потянулся к лодке черный мыс. По бугру расползлись рыжие крыши юрт, белые амбарчики на свайках, сверху и по бокам крытые берестой. Повсюду, как столбы, торчали деревянные трубы, вешала, похожие на вынесенные из изб полати со множеством шестов, шкур, со связками белой юколы и с чугунной посудой. Видны мертвые деревья, кора с них ободрана, но они еще не срублены, тут же священные столбы с вырезанными божками. Под берегом множество лодок, берестяных - узких и тонких, как осетры, долбленых деревянных - позеленевших от дождей и времени, розоватых, кедровых, дощатых. Весь песок под берегом в лодках, как в завалах бревен или плавника. И Егор, глядя на них, почувствовал, что народ тут живет и кормится от воды. В лодках виднелись весла, остроги, копья.
- Рыбаки вы хорошие, - сказал Егор, вылезая на берег, - а вот как я буду обучать вас огород делать?..
Пристали у свайного амбарчика, стоявшего под косогором у самой воды.
- Максун умный, - говорил Улугу, выбирая рыбу, - увидит сеть или лодку - скорей прыгает. И как раз попадет! А этот осклиз! - воскликнул он, вытаскивая осетра из-под груды рыб.
- Как же осклиз, когда ты ночью его поймал?
- Давно висел, на волне качался, осклиз, однако, маленько воняет, ответил Улугу.
Он отрезал хрящи, а самого осетра, еще совсем свежего, выбросил на берег собакам.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Какое у тебя место хорошее! - молвил Егор, подымаясь первым на бугор, где на лужайке, раскинувшейся между переломанных на растопку кустарников, стояла фанза Улугу.
По обе стороны от нее, поодаль друг от друга уткнулись в зеленевший бугор другие фанзы, длинные и низкие, придавленные тяжелыми соломенными крышами.
Егор бывал здесь и прежде. Ему нравилось тут. Взойдешь наверх, оглянешься - и сразу видно все озеро. Сейчас вода поднялась на поймы и острова, тянулась по желтоватым еще лугам бледно-голубыми полосами. Егор представил, как славно легла бы тут пашня: тайгу чистить не надо, пеньков нет, лес вырублен давно.
К стене из кривых, замазанных глиной бревен он приставил лопаты и тяпку. Мимо пробежала собака с живой рыбиной в зубах: видимо, схватила ее на мели или в траве.
- У вас тоже релка, только тайги нет... Место чистое.
Растрепанные, гнущиеся от вечных ветров лиственницы узорчатой редью чернели над кустарником. За релкой, в низине, шумела и плескалась синяя, в белой пене, порожистая речка.
- Ну, дай я погляжу, что за земля...
Егор взял тяпку, ковырнул релку в разных местах. На корнях травы земля была густо-черная.
- Смотри, какая хорошая у тебя земля... Давно бы надо огород завести. Тут и будем пахать - далеко ходить нечего. Это наносники от речки.
Он подумал, что с Улугу возьмут пример соседи, вдоль стойбища можно пахать всю землю до самого ключа.
- А корчевать разве не надо? - спросил Улугу.
- Зачем же корчевать - только время проводить, место и так чистое! Кругом все обтоптано, пеньков нет, корни сгнили давно. Такую землю грех не поднять.
Улугу молчал и морщил лоб, держа в обеих руках по рыбине.
- Тут легко будет тебе завести огород.
- Черт не знай, - покачал головой гольд. - Тут копать?
- Конечно, тут копать. Не в тайгу же лезть?
Улугу хитро засмеялся:
- Ну пойдем, Егорка, маленько закусим, там советуем...
- Пойдем закусим, да за дело, - согласился Егор.
Он знал, что, если не станешь кушать, обидишь хозяина.
Войдя в фанзу и услышав запах вареной рыбы, он почувствовал, что здорово проголодался.
- Сом вари, - отдавая рыбу жене, велел Улугу.
- Уй, сом! - воскликнула жена по-русски. - Одна слизь!
Улугу разделся и разулся. Он залез на кан и уселся на белые циновки, поджав под себя босые ноги с толстыми черными пятками.
Разрезом через тучную спинку он распластал максуна так, что жир потек с ножа, развернул по разрезу бело-розовое в жиру и крови рыбье мясо, облизнул нож.
- Давай талу кушаем...
- Разрежешь - с десятину будет, - шутя сказал Егор про огромную рыбину.
Гольд велел жене принести лука и черемши. Вытянув жилистую шею, он держал рыбу зубами, подрезал ее острым как бритва ножом у самых губ и быстро проглатывал длинные ломти рыбы, время от времени прикусывая от пучка черемши, зажатого в кулаке.
Гохча села рядом с мужем. На крепких зубах гольдов хрустела черемша.
В котле закипела уха из сома, белая, как молоко.
Улугу съел максуна, облизал пальцы и посмотрел на Егора с видом превосходства.
- Че тебе! - хлопнул он мужика по спине и принялся за ковригу хлеба, привезенного от Егора. - Китайцы раньше говорили, что наша земля плохая, хлеб расти не будет, русский с голоду помрет. Теперь хлеб есть, давай уху кушаем. Потом буду спай.
Лицо Улугу сияло.
- Чего, Егорка, спай будем? - спросил он, насытившись. - Потом гуляй пойдем! - Он стал икать и поднялся испить воды. - Егорка, ты не такой страшный, как я раньше думал.
- А огород кто будет делать? - отозвался Егор.
- Чего, Егорка, тебе всегда работает? Рыба есть, чего еще надо? Давай отдыхай, маленько спай... Работай не надо... Моя так хочу. Сейчас мошка сильно кусает.
- Вот так славно! Чего же ты звал меня?
- Еще советуем, где копать. Моя тала маленько поел... Вечером озером идем, ружье берем, и как раз гусь летит... Завтра... - он умолк, видя, что мужик недоволен.
- Нет, брат, у меня дни считанные. - Егор, не глядя в лицо Улугу, поднялся.
Егор знал, что новое дело трудно будет начать. Он взял тяпку и вышел. "Пока все довольны, а уйдет рыба из озера - станут голодные и злые. Что ты тогда запоешь?"
С релки опять открылся вид на море желтой травы, которое простиралось вдаль и темнело под сопками. Множество синих полос, озерец и болот поглядывало на лугах. Место привольное...
Мужик готов был тут на совесть поработать. Земля стоила того. На ней можно вырастить овощи, табак. Егор не курил, но он так вошел в нужды Улугушки, словно сам собирался здесь жить. И ему казалось, что уж очень хорошо тут можно зажить... "Табак будет свой! Только бы его к работе пристрастить, а то рыбу увидит - все бросит".
- Егорка! - позвал вылезший из фанзы Улугу.
- Чего тебе?
- Копай не надо, - попросил гольд.
- Нет, приятель, будем копать!
- Жалко! - признался Улугу.
- Чего же жалко?
- Нет, Егорка, жалко... Тут такое чистенькое место... Тут наша собачка бегает!
