Йозеф Оллерберг - НЕМЕЦКИЙ СНАЙПЕР НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ 1942-1945
Глава восьмая ПОЧЕРК СНАЙПЕРА
Дивизии собирались на переправе через реку. Я и мои товарищи брели рядом с колонной боевой техники. Апатично переставляя ноги, мы ощущали себя защищенными от вражеских атак среди такой массы войск.
Оптический прицел на моей винтовке был завернут в кусок брезента для защиты от сыпавшегося с неба града. Я двигался походным порядком вместе с командирами 138-го и 144-го полков, которые тем временем обсуждали, как будут своими силами осуществлять оборону переправы. В тридцати метрах от меня неожиданно раздался крик:
— Смотрите! Иваны! Та-а-анки!
В тот же миг загрохотал пулемет, установленный на Т-34. Этот звук казался порожденным градом, летевшим с неба. Каждый ринулся искать укрытие, в то время как немецкое самоходное штурмовое орудие разворачивалось, чтобы занять огневую позицию. Раздалось пронзительное ржание лошади, вызванное болью и испугом. В задней части туловища животного зияла огромная рана. Лошадь принадлежала командиру 138-го горнострелкового полка, полковнику графу фон дер Гольцу, который вместо того, чтобы побежать, ища укрытие, повернул назад, чтобы помочь ей.
В этот момент с резкой вспышкой из ствола пушки русского танка вырвался снаряд, боевая техника, находившаяся около группы командиров, превратилась в горящие, дымящиеся обломки. Металлические осколки зажужжали и начали со свистом пронзать воздух. Полковник фон дер Гольц упал на землю, словно сраженный невидимым кулаком. Везде были разбросаны внутренности лошади. Перед тем, как умереть, она отрывисто заржала еще один раз. Наконец, немецкое штурмовое орудие сделало ответный выстрел и поразило Т-34 в край его башни. Раздался глухой взрыв, и объятый пламенем танк отошел назад.
Неожиданная атака закончилась за несколько минут. Я увидел, как полковник фон дер Гольц снова встал. У него больше не было правой руки. Из его плеча, подобно палке, торчали остатки кости предплечья. Обрывки тканей, вены и сухожилия свисали из страшной раны, как оборванные провода. Безмолвно с паникой в глазах полковник уставился на правую часть своего тела. Через несколько секунд его переполнил ужас, и он рухнул на землю, потеряв сознание. Его товарищи были уже рядом, чтобы помочь ему.
Для меня это был просто еще один эпизод из числа тех, что я переживал каждый день. Но с полковником фон дер Гольцем дивизия потеряла одного из своих способнейших командиров, который выделялся не только своим незаурядным талантом в разработке операций, но и личной храбростью. Он был очень необыкновенным и чуждым шаблону офицером, из-за чего у него даже не раз возникали проблемы с начальством. Возглавив полк горных стрелков, он нашел наконец армейскую часть и стиль руководства, которые подходили ему и позволяли реализовать свои способности с наилучшим эффектом. Он был единственным командиром 3-й горнострелковой дивизии, заслужившим дубовые листья к своему Рыцарскому кресту*. Позднее я узнал, что фон дер Гольц умер от гангрены в госпитале в Одессе.
16 марта русские усилили свои атаки, и на плацдарме, удерживаемом 138-м и 144-м полками, вспыхнули кровопролитные бои. Но стрелки сумели успешно защитить свои позиции. 3-я горнострелковая дивизия одной из последних отступала через Ингулец, и, за исключением незначительных арьергардных боев, она практически не встречала противодействия со стороны противника на всем пути к Бугу, на западном берегу которого дивизия остановилась.
Во время подобных отступлений становились ясны тактические преимущества использования снайперов. Последние удерживали на безопасном расстоянии преследовавшие немцев патрули и пехотные части и одновременно приносили ценные разведданные.
Части несколько поредели в ходе отступления, и чтобы подобные маневры оказались успешными, необходимо было держать врага в неведенье до тех пор, пока это было возможным. Поэтому арьергард
* Рыцарский Крест Железного креста являлся высшей степенью военного ордена Железного креста. Введен 1 сентября 1939 г. с восстановлением ордена Железного креста. Носился на шее на ленте. Имел пять степеней. Самым распространенным был собственно Рыцарский крест. Следующей степенью был Рыцарский крест с дубовыми листьями, введенный 3 июня 1940 г. А высшей степенью ордена стал учрежденный 29 декабря 1944 г. Рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, которым был награжден только один человек — полковник Ганс-Ульрих Рудель, самый знаменитый и результативный пилот пикирующего бомбардировщика Ю-87 „Штука“, за годы войны уничтоживший более пятисот танков, два крейсера, один эсминец и др. боевую технику противника. — Прим. пер.
всегда оставался на месте до того, как остальные войска переместятся на новую позицию. В идеале отряд должен был задержать преследующего противника, а затем с боями отступить. Это требовало огромного самоконтроля и отваги, какими обладали только опытные солдаты. Чтобы эффективно противостоять преследованию врага, крайне важно было обрушивать на него арьергардный огонь. И здесь незаменимыми оказывались пулеметчики и снайперы. Без сомнения, снайпер является наиболее удобной формой пехотного арьергарда. Находясь на хорошо замаскированной позиции, он поджидает врага, просматривает его ряды так долго, насколько это возможно, чтобы собрать информацию о его численности и оснащении, и, наконец, заставляет его прижаться к земле двумя или тремя быстрыми точными выстрелами, в которых явно виден почерк снайпера. После этого пехота противника, преследующая отступающие войска, зачастую в течение нескольких часов не решается оставить свои позиции.
Таким образом, я обычно оставался позади своих товарищей после каждого длившегося всю ночь отступления, чтобы задержать русских, устремлявшихся за нами на рассвете. Я тщательно готовил для этого свои позиции, в результате чего они обеспечивали мне не только маскировку, но и определенную защиту от пуль. При этом укрытия всегда должны были позволять мне быстро покинуть их, оставаясь незамеченным. Если это оказывалось возможным, я устраивал себе укрытие перед оставленными позициями своей части на нейтральной территории на достаточном удалении от них. Я рыл траншеи и норы, которые должны были обеспечить мое собственное отступление. А если ситуация позволяла, я также прикрывал подступы к своему укрытию, расставляя ручные гранаты на растяжках. Их взрывы наносили урон и отвлекали внимание противника, что также помогало мне отступить незамеченным либо сделать еще несколько быстрых выстрелов.
Эта игра в сопротивление и отступление продолжалась уже четыре дня, и я видел, что русские с каждым днем становятся все осмотрительнее. Теперь я успевал сделать всего один или два выстрела до того, как враг, слившись с землей, пропадал из зоны моего прицельного огня. На шестой день русские достигли крайней осторожности. Они использовали каждое прикрытие и тщательно следили за тем, чтобы не подставить себя под пули. Первые преследователи были всего в ста метрах, когда у меня появилась первая возможность сделать меткий выстрел. Передо мной, должно быть, оказался разведчик. Русский занял позицию за кустарником и залег там, скрытый листвой, лишь слегка задев ветви кустарника. Необычное движение листьев тут же привлекло меня, и, вглядевшись пристальнее, я смог вычленить за кустарником контуры человеческого тела. Я просто прицелился в его середину и увидел, как листва резко задрожала после моего попадания.
С тревожной надеждой я ждал новых действий русских. Но ничего не происходило. Казалось, что они исчезли. Через час меня начали грызть подозрения. Что-то было не так. Предельно сконцентрировавшись, я осматривал подходы к своей позиции, но ничего не находил. К этому времени мои мышцы заныли от столь долгого пребывания в одной позе. Я немного сдвинулся и поменял положение ног. Я только положил свою правую ступню на левую пятку, и вдруг почувствовал сильный удар в свою правую пятку одновременно с резко раздавшимся звуком выстрела со стороны русских. Инстинктивно я скользнул в глубину своей позиции, чтобы посмотреть на раненую ступню. Подошва моего ботинка оказалась целиком срезанной пулей, а через кожу ступни под ней тянулась кровоточащая глубокая царапина. Я мгновенно опознал почерк снайпера. И этот снайпер, судя по его выстрелу, который был мастерским, действительно знал свое дело.
Теперь я думал только о том, как выжить. После того, как враг определил мою позицию, я не мог себе позволить показать ни единого квадратного сантиметра своей шкуры. Я оставался в глубине своего укрытия, словно приклеенный к нему. Было очевидно, что русские не были вполне уверены в месте нахождения предполагаемой позиции немецкого снайпера, они также не видели попадания в него, и ситуация зашла в тупик. Ни один из советских бойцов не хотел высунуться из-за укрытия и рисковать угодить под пулю, и я, несмотря на интенсивное наблюдение, не мог разглядеть никаких признаков перемещений моих противников. Я надеялся, что русские так ничего и не предпримут до наступления темноты, а тогда я смогу незаметно ускользнуть со своей позиции.
