Борис Соколов - Берия. Судьба всесильного наркома
Надо признать, что процитированное выше письмо Берии Кагановичу — отнюдь не уникальный документ. В партийных архивах сохранилось немало подобных же писем и шифрограмм как самого Берии, так и других глав обкомов и республиканских парторганизаций. В них красной нитью проходят просьбы о снижении плана по поставкам зерна, мяса и другой сельхозпродукции. В то же время, секретари обычно ратовали за размещение на подведомственных территориях объектов тяжелой индустрии, хотя одновременно жаловались на товарный голод — острую нехватку продовольствия и товаров повседневного спроса. Парадокс объяснялся просто. В условиях централизованного снабжения всеми ресурсами размещать в своей республике или области предприятия легкой промышленности или крупные пищевые комбинаты с точки зрения местной партийной власти было бессмысленно. Львиная часть их продукции все равно бы забиралась в другие регионы для поддержки рабочих, занятых на предприятиях тяжелой промышленности, которые, как правило, имели оборонное значение. Так что, разместив у себя металлургический, нефтеперерабатывающий или машиностроительный завод, можно было быть уверенным, что поставки продовольствия и ширпотреба в регион значительно увеличатся.
Но наивно было бы думать, что просьбы об уменьшении плановых сельхозпоставок вызывались только заботой о населении своих областей, краев и республик. На самом деле невыполнение планов вполне могло стоить местному партийному боссу поста, а в 1937–1938 годах — и головы. Хлопоча о корректировке планов в сторону снижения Берия, Хрущев, тот же Каганович, в бытность его главой коммунистов Украины, и многие другие заботились также о собственной шкуре. Хотя и сочувствие к несчастным крестьянам у них присутствовало. Берия, напомню, вырос в крестьянской семье, не понаслышке знал о тяжелом труде землепашца. Другое дело, что если из центра следовал категорический приказ, Лаврентий Павлович, Лазарь Моисеевич, Никита Сергеевич и прочие руководители краев, областей и республик тех же крестьян не щадили, равно как и рабочих, трудовую интеллигенцию и своих товарищей-партийцев. Замечу, что многих, например Павла Петровича Постышева, даже повышенное рвение в расправе с "врагами народа" не спасло от гибели в огне костра Большой чистки. Но Берия тогда уцелел.
Нередко Лаврентию Павловичу удавалось хоть немного облегчить жизнь своих земляков. Так, 2 января 1938 года Сталин телеграфировал ему о своем принципиальном согласии продавать дешевый хлеб совхозным рабочим: "Не возражаем против продажи хлеба рабочим животноводческих совхозов по 5 рублей пуд. Необходимо только знать, какое количество хлеба будет продано рабочему, и вообще нужно установить норму для каждого". Что ж, учет и контроль для Иосифа Виссарионовича — прежде всего.
При чтении письма Берии Кагановичу бросается в глаза, что глава коммунистов Закавказья весьма умело лоббировал интересы края и особенно родной Грузии, с хорошим знанием технических деталей (пригодилось соответствующее образование). Разумеется, когда Лаврентий Павлович ратовал за размещение в Ткварчели коксовых установок, он не знал, что через десять с небольшим лет ему придется руководить самой важной оборонной отраслью Советского Союза — атомным проектом, подчинившим своим нуждам всю экономику и лучшие научные силы страны.
В период руководства Берии парторганизациями Грузии и Закавказья произошло два инцидента, в которых уже после падения "лубянского маршала" старались увидеть им же организованные провокации, с целью втереться в доверие к Сталину. В сентябре 1933 года вблизи Гагр в Абхазии в сторону находившегося там на отдыхе Иосифа Виссарионовича было произведено несколько выстрелов. После ареста Берии стали говорить, что он специально инсценировал покушение на вождя, чтобы закрыть его своим телом и тем доказать свою преданность и незаменимость. Об этом событии вспоминает со слов отца и Серго Берия: "Бытует версия, что в сентябре 1933 года мой отец якобы инсценировал покушение на Сталина, когда тот отдыхал на одной из южных дач (начальник личной охраны Сталина Н.С. Власик в мемуарах ошибочно относит покушение к лету 1935 года. — Б. С.). Цель понятна — заслужить благосклонное отношение вождя. Небылиц на сей счет написано много, а вот что происходило в действительности.
Существовали так называемые особые периоды. Это когда Сталин где-то отдыхал. Так было и в тридцать третьем. Все знали, что Сталин уехал в Москву. И начальник ГПУ Абхазии Микеладзе, очень хороший, кстати, человек, решил отдохнуть. Выехал с друзьями, как говорится, "на природу", слегка расслабиться. Развлекались на берегу. Выпили, закусили, и тут Микеладзе увидел пограничный катер. Здесь, на его беду, и пришла в голову мысль прокатиться всей компанией, а в ней были и женщины.
Кроме того, что Микеладзе руководил органами государственной безопасности Абхазии, ему, как начальнику оперативного сектора, подчинялись и пограничники. Но как остановить пограничный катер? Начал стрелять в воздух, пытаясь привлечь внимание экипажа. Подчеркиваю, в воздух — не по катеру. Кто мог знать, что на борту пограничного корабля находился в это время Сталин…
Факт стрельбы зафиксировали и начали разбираться. Нашлись горячие головы, которые тут же расценили это как террористический акт: мол, Микеладзе покушался на жизнь главы государства. Так пьяная выходка переросла в покушение.
Отцу все же удалось отстоять тогда Микеладзе, тот отделался снятием с работы и переводом на низовую должность в Грузию. Он бывал у нас дома с женой и сокрушался, как несправедливо с ним обошлись. Отец говорил ему:
— Слушай, ну что еще можно было сделать? Ты же сам понимаешь, что происходит. Вот меня даже упрекают, что я укрываю террориста. Считай, что еще легко отделался.
Мама тоже переживала за эту семью…
Словом, Микеладзе уехал в Грузию и об этом досадном недоразумении начали потихоньку забывать, но не все, разумеется.
Когда умер председатель Совнаркома Абхазии Лакоба (в декабре 1936 года; Берию после ареста обвинили в том, что он будто бы отравил Лакобу. — Б. С.), его смерть связали с Микеладзе. А там вот какой случай произошел. Еще при жизни Лакобы на его даче из его же револьвера застрелилась дочь председателя Госбанка (на самом деле наркома внешней торговли. — Б. С.) Розенгольца. Увязали и с этим фактом. Выстроили версию — специально из Москвы следователь приехал! — будто бы эта девушка подслушала разговоры заговорщиков и ее таким образом "убрали". ГПУ Абхазии к расследованию не допустили. Состоялся суд, и несколько человек были осуждены к расстрелу, в том числе и "террорист" Микеладзе. Правда, я слышал, что московские следователи обещали ему освобождение и выдачу других документов. Якобы его расстрел был фиктивным, а решение по Микеладзе принималось чуть ли не на самом "верху". Исходили из того, что сломить Микеладзе не удалось — он был действительно очень сильным человеком, — и решили взять уговорами. Но утверждать, что бывшему руководителю ГПУ Абхазии удалось в действительности избежать тогда расстрела, я, естественно, не могу".
Бывший начальник сталинской охраны генерал-лейтенант Н.С. Власик описал инцидент под Гаграми несколько иначе: "Летом 1935 года было произведено покушение на товарища Сталина. Это произошло на юге. Товарищ Сталин отдыхал на даче недалеко от Гагр.
На маленьком катере, который был переправлен на Черное море с Невы из Ленинграда Ягодой, т. Сталин совершал прогулки по морю. С ним была только охрана. Направление было взято на мыс Пицунда. Зайдя в бухту, мы вышли на берег, отдохнули, закусили, погуляли, пробыв на берегу несколько часов. Затем сели в катер и отправились домой. На мысе Пицунда есть маяк, и недалеко от маяка на берегу бухты находился пост погранохраны. Когда мы вышли из бухты и повернули в направлении Гагр, с берега раздались выстрелы. Нас обстреливали.
Быстро посадив т. Сталина и прикрыв его собой, я скомандовал мотористу выйти в открытое море. Немедленно мы дали очередь из пулемета по берегу. Выстрелы по нашему катеру прекратились.
Наш катер был маленький, речной и совершенно непригодный для прогулок по морю, и нас здорово поболтало, прежде чем мы пристали к берегу. Присылка такого катера в Сочи была сделана Ягодой тоже, видимо, не без злого умысла — на большой волне он неминуемо должен был опрокинуться, но мы, как люди не сведущие в морском деле, об этом не знали (но так покушения не устраивают: по принципу, то ли перевернется, то ли нет. — Б. С.).
Это дело было передано для расследования Берии, который был в то время начальником ЦК Грузии. При допросе стрелявший заявил, что катер был с незнакомым номером, это показалось ему подозрительным, и он открыл стрельбу, хотя у него было достаточно времени все выяснить, пока мы находились на берегу бухты, и он не мог нас не видеть.
