Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»
Одним из таких был Чокан Чингисович Валиханов — потомок сына Чингис-хана, Джучи. Этот чингизид был внуком Вали — последнего независимого хана Средней орды. Мохаммед-Ханафия, больше известный под кличкой Чокан, родился в семье русского подданного Чингиса Валиева — полковника русской службы и управителя Кушкумурунского округа.
Чокан Валиханов окончил Омский кадетский корпус, и если он чем-то отличался от русских сверстников, так это внешностью и знанием восточных языков. Эти отличия нисколько не мешали ему, а скорее открывали новые интереснейшие возможности, для русских сверстников закрытые.
Чокан Валиханов вел уникальные исследования в Центральной Азии, в городе Кашгаре, тогда напрочь закрытом для европейцев. Но он побывал в Кашгарии вовсе не в роли офицера русской армии, а как «купец Алимбай»: Чокана выдали за сына жителя Кашгара, который в 1830-е годы выехал в Россию и умер в Саратове.
Кроме того, что этот удивительный человек был исследователем, он выполнял еще одну очень важную миссию, он был разведчиком. Соответствующая внешность и знание языков помогли «купцу Алимбаю» блестяще выполнить свою миссию и с честью вернуться в Российскую империю.[95]
4 мая 1860 года в квартире Русского географического общества близ Певческого моста действительный член общества Чокан Чингисович Валиханов сделал сообщение о своем путешествии в Кашгар. Его слушал петербургский ученый мир. Географы, этнографы, естественники, историки, востоковеды…
За штабс-ротмистром Валихановым упрочилась слава отважного путешественника, открывшего европейской науке тайны Средней Азии. Он вошел в круг помощников Петра Петровича Семенова, вычитывал и сверял издававшиеся на русском языке труды Риттера. В военно-ученом комитете он руководил подготовкой карт Средней Азии и Туркестана.
Позже Чокан Валиханов старался как можно больше европеизировать Казахстан. В 1862 году он был выбран на должность старшего султана Атбасарского округа, летом 1863 года принял участие в работе комиссии, проводившей в Казахстане судебную реформу.
Консервативная знать не раз «прокатывала» его на выборах. Жаль, что умер он очень рано, от чахотки. Судя по всему, сделать он мог намного больше, чем успел.
Еще одна фантастическая карьера «инородца» и при том русского профессора и офицера русской секретной службы — Гомочжаба Цэбэковича Цибикова, этнического бурята, а также русского интеллигента, профессора Санкт-Петербургского университета. Будущий ученый родился в кочевье, в забайкальских степях и до двенадцати лет не говорил по-русски. Отец привез его в Иркутск… в мешке: мальчик не хотел учиться, не хотел уезжать из кочевья. Учиться русскому языку и всем премудростям все равно пришлось, и чем больше он учился, тем больше ему это нравилось.
Гомочжаб Цибиков окончил гимназию в Иркутске, потом университет в Петербурге… Стал профессором, свободно владел немецким и французским. Гомочжаб Цэбэкович Цибиков был первым европейским ученым, который удостоился чести посетить священный город буддистов Лхассу — столицу Тибета.
Тибетское правительство категорически не допускало в свою страну европейцев, китайцы помогали тибетскому правительству оставаться в жесткой изоляции.
Англичане засылали под видом паломников-буддистов своих шпионов с юга — индусов… Но индусы не имели европейского образования и исследователями были никудышными. Например, они не умели фотографировать, да и о том, что такое «миля», «азимут» и «масштаб», имели очень уж примерное представление.
Цибиков же привез описания и фотографии столицы Тибета, а также такие сведения о дорогах, расстояниях и расположении городов и крепостей, каких еще никто не привозил. Строго говоря, Цибиков выполнял разведывательные поручения Российской империи. Но его разведывательная деятельность принесла немало пользы не только Российскому государству. На основе собранных материалов Цибиков написал блестящую книгу, которую издают и читают до сих пор.[96]
Индусские же разведчики, которые работали на англичан, работали не ради науки, и, если и писали что, то лишь отчеты для своего начальства из «Интеллиджент сервис».
Приведены всего два примера, но ярко показывают: представители «завоеванных» народов действительно получали те же права, что и русские. Право получать образование, устраивать хозяйственную жизнь и уж конечно служить на гражданской и военной службе, получая награды и чины наравне с русскими. Причем, не отказываясь ни от своей веры, ни от традиций своего народа.
Континентальные империи
Иногда, сравнивая и оправдывая жестокость европейцев в колониях, приводят один, но «веский» аргумент: европейские колонии — заокеанские. Колонии, мол, у европейцев лежали за морями, в этом все дело… Мол, пока доплывет добропорядочный британец до Индии, совсем огрубеет и обозлится. И запивает там на чужбине свою тоску о старушке Англии литрами джина, и одно доступно ему развлечение в редкие выходные — охота на «ноусэров» и прочую «туземную живность»…
Посмотрим же на империи континентальные. Первый же пример — наши соседи, австрийцы. Только Австрийская империя мало чем отличалась от «классических» колониальных империй Запада. В Австрийской (с 1848 года — Австро-Венгерской) империи австрийские немцы властвовали над венграми и славянами. Методы властвования примерно такие же, как и в «заморских» империях, с тем же отношением к завоеванным. Стоило начаться революции 1848 года, в которой венгры пытались создать собственное государство, стоило полякам подняться на вооруженную борьбу, и тут же в немецкой прессе появились «исследования» о том, что славяне — народы неисторические. Эти народы «ввели» в историю только немцы, а славяне оказались неблагодарным народом. Писали о них примерно так же, как в британской прессе о сипаях.
Подобное отношение разделяли и Карл Маркс, и Фридрих Энгельс. Они, правда, «классово» поддерживали венгерскую революцию 1848 года…
Но, с точки зрения К. Маркса, в Австрийской империи только немцы, венгры и, может быть, еще поляки — носители исторического прогресса. «Миссия всех других крупных и мелких племен заключается… в том, чтобы погибнуть в революционной мировой буре. И потому они теперь контрреволюционны». «Все эти маленькие тупо-упрямые национальности будут сброшены, устранены революцией с исторической дороги».[97]
Вопли Карла Маркса о «славянской сволочи» и о чехах, которые «окажутся первыми жертвами угнетения со стороны революции», активно поддерживал и Ф.Энгельс. По мнению Энгельса, историческая миссия западных славян — «дело конченное». «Их завоевание совершилось в интересах цивилизации… Разве же это было преступление со стороны немцев и венгров, что они объединили в великой империи эти бессильные, расслабленные мелкие народишки и позволили им участвовать в историческом развитии, которое иначе оставалось бы им чуждым».[98] Одно хорошо — сказано коротко и ясно.
На события в Австрии (Австро-Венгрии), на вооруженную борьбу славян, на сравнение Австрии и Российской империи распространялось обычное отношение европейцев: положительное к европейским империям, резко негативное — к Российской империи.[99]
Судите сами: польские земли с 1815 и до 1914 года поделены между Австрией, Пруссией и Россией. Восстания против Пруссии практически никогда и не прекращались: прусское правительство методично заселяло польские земли немцами.
Политика России в Польше была гораздо либеральнее, чем австрийская. Тем не менее, против Российской империи поляки восстали в 1830 году, против Австрии — в 1846 и 1848 гг. Оба восстания были подавлены.
Но в Российской империи не стравливали между собой подданных разных народов. Между тем австрийское правительство объявило, что, если украинцы поддержат в этом восстании Вену, то им позволят открыть школы и издание книг на национальном языке. Помещики и на Волыни, и в Белоруссии в основном были этнические поляки. Крестьяне-украинцы вовсе не чувствовали с ними особой общности и готовы были выступить против помещиков-поляков на стороне австрийского правительства.
Можно привести много примеров того, что политика России была даже благоприятнее для поляков. И национализма у нас меньше, и русский и польский языки относятся к одной языковой семье — славянской, что делает поляков и русских намного ближе, чем, например, поляков и немцев.
Естественно, что в самой Польше поляк мог делать какую угодно карьеру, владея только польским языком. Но, если он владел русским или немецким, то мог стать сколь угодно крупным чиновником в Петербурге и во всей Российской империи. Приводить примеры поляков-генералов, генерал-губернаторов, ученых и чиновников можно долго… Прозвучат сотни имен, включая Пржевальского, Достоевского, Войцеховского, Чарторыйского, Горбовского, Ягужинского, Семевского, Крафта, Василевского, Коханьского, Милорадовича, Потемкина, Дубенского, Тухачевского, Глунку… Нет, всех невозможно перечислить.
