Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира
Всего лишь в одном дне пути от стойбища Он-хана Тэмуджин узнал, что приглашение на свадьбу было только коварным планом, призванным заманить его в ловушку, чтобы убить его и истребить его семью. Именно в тот миг, когда Тэмуджин уже предвкушал свой высший триумф, он узнал, что не только желанному браку не бывать, но и сама жизнь его и его семьи снова находится в опасности. С ним был только небольшой отряд почетной стражи, и он был далеко от основных своих сил, так что об открытом бое не могло быть и речи. Поэтому он поступил так, как люди степи всегда поступали перед лицом необоримой опасности: он приказал своему небольшому отряду рассеяться по степи во всех направлениях, в то время как сам он и небольшая группа его спутников как могла быстро отправилась на восток, прежде чем армия Он-хана начала их преследование.
Теперь Тэмуджину предстояло пройти величайшее испытание всех его способностей. Он снова вынужден был бежать, бежать, как и двадцать лет назад, когда меркиты похитили Бортэ. Бесконечный цикл степных войн и набегов, казалось, никогда не кончится. Несмотря на все то, что он сделал в своей жизни, ничего не изменилось, раз он опять вынужден спасаться бегством от тех, кто выше его по рождению и обладают большей политической властью.
Когда их предводитель ударился в бега, его недавно собранный воедино Народ Войлочных Стен оказался под угрозой исчезновения. Сможет ли он удержаться? Смогут ли люди из таких разных племен и родов сохранить верность и свою веру в Тэмуджина теперь, когда он бежал от врагов? Или они разбегутся назад по своим клановым землям или тут же спешно станут искать союза и защиты у Он-хана или Джамухи? События, которые последовали за его бегством, сохранились в памяти монголов как история величайшего испытания Тэмуджина, но и его величайшего в жизни триумфа.
Изможденные после нескольких дней постоянной скачки, оставшиеся без провизии, они достигли берегов мутного озера Балджун. Тэмуджин огляделся, чтобы понять, сколько его людей остались в живых. Он насчитал только девятнадцать человек. Теперь перед ними замаячила перспектива голодной смерти в этом забытом уголке степи. Когда они остановились, чтобы отдохнуть у берегов озера Балджуна и решить, что же делать дальше, с севера неожиданно появилась дикая лошадь. В погоню за ней тут же устремился брат Тэмуджина Хасар. Он убил лошадь, и его спутники быстро освежевали тушу. У них не было дров, чтобы зажарить мясо, и горшков, чтобы сварить его, так что они использовали древний как сама степь способ. Он разделали тушу и положили мясо в импровизированный мешок из шкуры лошади. Затем они налили туда немного воды. Собрав кизяк, они развели костер, но не могли варить мясо в шкуре, поэтому они раскаляли камни до красна и бросали их внутрь своего «котла». Камни разогревали воду, но она же не позволяла им прожечь конскую шкуру. Через несколько часов оголодавшие воины пировали вареной кониной.
Не считая Хасара, все оставшиеся с Тэмуджином люди были его друзьями, а не родственниками. Часть его семьи временно потерялась в степи, но остальные родичи оставили его, чтобы присоединиться к Он-хану или Джамухе. В частности, его дядя, брат Есугея, который когда-то помогал ему в похищении Оэлун, встал на сторону Он-хана и пошел против своего племянника.
Будущее не сулило изможденным воинам ничего хорошего, тем более охотно они восприняли появление дикой лошади как знак сверхъестественного покровительства, дар неба. Будучи самым важным и почитаемым животным в мире монголов, лошадь придала этому случаю важность и послужила знаком божественного вмешательства и поддержки. Она стала символом силы судьбы Тэмуджина, и ее жертва, как и раньше любая большая битва или курултай, не только наполнило желудки его людей, но придала силы его Духовному Знамени. Им нечего было пить, кроме мутной воды озера Балджуна, но Тэмуджин-хан поднял одну руку к небу, а в другой воздел пригоршню этой мутной воды и произнес тост. Он поблагодарил своих людей за их мужество и преданность и пообещал, что никогда их не забудет. Остальные тоже пригубили воды и поклялись в вечной верности ему. В устной истории этот эпизод сохранился под названием Завета Балджуны и приобрел мифический ореол, как самая низшая точка военной удачи Тэмуджин-хана, но и как событие, которое положило начало самой сути и форме Монгольской империи.
Это событие стало символическим воплощением многообразия монгольского народа, основанного на взаимной преданности и доверии, которые превосходят родство, происхождение и вероисповедание. Девятнадцать спутников Тэмуджина происходили из девяти разных племен, вероятно, только сам Тэмуджин и его брат Хасар были и на самом деле из монгольских кланов. Среди остальных были меркиты, кидани и кераиты. Хотя сам Тэмуджин был убежденным шаманистом и поклонялся Вечно Синему Небу и Богу-Горе Бурхан Халдун, среди его девятнадцати спутников оказались трое мусульман и несколько христиан и буддистов. Они были объединены только личной преданностью Тэмуджину и своей клятвой, данной ему и каждому из них. Клятвы, данные на берегу озера Балджуна создали тот тип братства, который так близок к современному понятию гражданства, основанном на личном выборе и доверии. Эта клятва стала метафорой нового типа общества среди последователей Тэмуджина, типа, который ляжет в основу единства всей огромной монгольской империи.
Пока Тэмуджин скрывался на берегах озера Балджуна, он разработал свой план отмщения. Он знал, что должен действовать быстро, пока Он-хан все еще тешит себя мыслью, что он избавился от Тэмуджина. Тэмуджин распространил среди своих приверженцев, рассеянных по степи, слово о своем плане, и история наверняка сохранила каждую деталь волшебного появления лошади, которая спасла их от смерти. В течение следующих нескольких дней новая армия Тэмуджина, состоящая из десятков и сотен, собралась со всей степи даже быстрее, чем он мог надеяться. Когда Тэмуджин отправился с берегов озера Балджуна обратно в земли Он-хана, его люди приходили к нему со всех сторон. К тому же некоторые его родичи со стороны матери и жены, которые раньше были верными сторонниками Он-хана, теперь покинули владыку кераитов и стали искать Тэмуджина, чтобы присоединиться к нему.
А ничего не подозревающий Он-хан собрал большой пир в своем огромном роскошном золотом гэре, чтобы отпраздновать свою победу над Тэмуджином. Он был слишком уверен в своей власти над своими приспешниками и ничего не знал о том, что происходит в степи. Он-хан праздновал победу, думая, что сторонники Тэмуджина разобщены, а сам молодой хан скрывается как бродяга где-то далеко на востоке.
Армия Тэмуджина направилась к лагерю Он-хана. Верные сторонники располагались впереди них и держали свежих коней, которыми заменяли уставших. Меняя таким образом коней, армия Тэмуджина скакала без передышки сквозь ночь и день. Он назвал этот поход «Молниеносным нападением». Вместо того, чтобы приблизиться к стойбищу кераитов напрямую из степи, Тэмуджин повел своих людей более дальним и трудным путем, про который он точно знал, что тот не охраняется.
Внезапно на пирующих кераитов как с неба свалился Тэмуджин, который должен был быть в нескольких днях езды оттуда, а его воины окружили лагерь. В течение следующих трех дней тяжелых боев кераиты отступали перед наступающей армией Тэмуджина. Многие прежние приверженцы Он-хана оставили его и переметнулись под знамя Тэмуджина, и он, как было у него заведено, принял их, покуда они не совершали предательства или иного вреда по отношению к своему прежнему господину, иного кроме того, что они оставили его и перешли на сторону Тэмуджина.
Армия Он-хана была не столько уничтожена, сколько просто проглочена войсками Тэмуджина. Двор кераитов разлетелся по степи, и каждый был сам за себя. Сын Он-хана бежал на юг и после того, как его покинули его собственные слуги, умер от жажды в пустыне, а Джамуха и его сильно уменьшившаяся армия бежали на запад в земли найманов, последнего великого племени степи, которое еще не покорилось Тэмуджину. Он-хан тоже попытался в одиночку добраться туда.
Монголы не только не смогли захватить предводителя своих врагов, но даже его сын ушел от них. Теперь им пришлось держать ответ за эту неудачу и всячески приуменьшать ее значимость. Приверженцы Тэмуджина стали распространять различные слухи, чтобы принизить репутацию Он-хана и убедить народ с обеих сторон, что он уже мертв и не представляет никакой опасности. Один из таких слухов гласил, что Он-хан благополучно добрался до границы найманских земель, но там один воин отказался поверить, что этот одинокий старик — это прославленный воин, хан кераитов, и убил его на месте. Еще говорили, что царица найманов, чтобы искупить вину своего народа за убийство Он-хана, забрала его голову и поместила ее на священном белом платке в дальнем углу своего гэра, а там приносила ей жертвы и молилась ей. Ничто не могло показаться монголам более отвратительным, чем такой кровавый тотем в доме, и ничто не могло быть опаснее головы, в которой содержалась душа Он-хана. Тем не менее, рассказывали, что она приказала музыкантам играть перед головой на «морин хуур», скрипке из конского черепа, в то время как ее невестки пели и танцевали для мертвой головы, царица даже церемонно предлагала голове вино, как будто Он-хан был все еще жив и пришел в ее гэр почетным гостем. Когда правитель найманов Таян-хан вошел в гэр и увидел отрубленную голову, он закричал в ужасе и гневе, потому что голова улыбалась ему. Затем он ногой сбросил голову со священного платка и растоптал ее.
