Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха (Том 1)
Дуче!
От всего сердца благодарю Вас за ту дипломатическую и политическую помощь, которую Вы оказываете Германии в ее справедливом деле. Я убежден, что мы сможем выполнить стоящую перед нами задачу силами германской армии. Таким образом, я не ожидаю при сложившихся обстоятельствах военной помощи со стороны Италии. Я также благодарю Вас, дуче, за все то, что Вы сделаете в будущем для общего дела фашизма и национал-социализма.
Адольф Гитлер
{В 16.30, после заседания в Риме, итальянское радио передало сообщение совета министров итальянскому народу о том, что "Италия не станет инициатором военных действий". Сразу после этого было передано послание Гитлера Муссолини, в котором Италия освобождалась от обязательств. - Прим. авт.}
В 12.45, выступив в рейхстаге и, вероятно, придя в себя после вспышки, свидетелем которой явился Далерус, Гитлер решил написать еще одно письмо Муссолини. В нем он заявлял, что был готов решить польский вопрос "путем переговоров", но "напрасно в течение двух дней прождал польского представителя", что "только в течение последней ночи произошло четырнадцать нарушений границы" и что теперь он "решил силе противопоставить силу". В заключение следовали выражения благодарности партнеру по оси:
Я благодарю Вас, дуче, за Ваши усилия, в частности за предложенное Вами посредничество. Но я с самого начала скептически относился к этим попыткам, потому что польское правительство, если оно вообще имело желание решить вопрос мирным путем, всегда могло это сделать. Но оно отказалось...
Поэтому, дуче, я не хотел подвергать Вас риску и возлагать на Вас роль посредника, чья деятельность ввиду неразумной позиции польского правительства, скорее всего, была бы обречена на провал-Адольф Гитлер
Но Муссолини, поддерживаемый Чиано, предпринял еще одну отчаянную попытку взять на себя опасную роль посредника. Накануне, сразу после полудня, Чиано предложил английскому и французскому послам в Риме созвать 5 сентября, если дадут согласие их правительства, конференцию с участием Германии для "изучения пунктов Версальского договора, из-за которых в настоящее время происходят все беды".
Можно было бы предположить, что поступившее на следующее утро сообщение о нападении Германии на Польшу сделает предложение Муссолини ненужным. Но, к удивлению итальянцев, Жорж Бонне, министр иностранных дел Франции и крупный специалист по умиротворению, позвонил Франсуа-Понсе, который был в то время послом в Риме, уже в 11.45 1 сентября и попросил его передать Чиано, что правительство Франции приветствует проведение такой конференции с тем условием, что на ней не будут обсуждаться проблемы, касающиеся государств, не представленных на конференции, и что участники конференции не ограничатся "поиском частичных и временных решений неотложных проблем". Бонне даже не упомянул о выводе немецких войск или приостановке их продвижения как условии проведения подобной конференции {1 сентября Бонне дважды в течение второй половины дня просил Ноэля, посла Франции в Варшаве, справиться у Бека, принимает ли Польша предложение Италии о конференции. Ближе к вечеру он получил от него ответ: "Мы ведем войну в результате неспровоцированного нападения. Теперь речь идет не о конференции, а о совместных с союзниками действиях, чтобы противостоять нападению". Послание Бонне и ответ Бека приведены во Французской желтой книге.
Британское правительство не присоединилось к усилиям Бонне. В меморандуме Форин оффис говорится, что британское правительство "не было поставлено в известность о таком демарше и консультации с ним не проводились". - Прим. авт.}.
Но англичане настаивали на таком условии и смогли убедить французский кабинет, обуреваемый противоречиями, к вечеру 1 сентября направить в Берлин аналогичное предупреждение. Тексты нот, из которых явствовало, что Англия и Франция вступят в войну, если Германия не выведет свои войска из Польши, были опубликованы в тот же вечер. Муссолини, который хватался теперь за любую соломинку, даже за несуществующую, на следующее утро снова обратился с призывом к Гитлеру, будто он, дуче, не понимал сути англо-французских заявлений.
День 2 сентября, как писал об этом Гендерсон, выдался напряженным {Накануне, во второй половине дня, во исполнение инструкций, полученных от Галифакса, Гендерсон сжег свой шифр, секретные документы и обратился к поверенному в делах Соединенных Штатов с просьбой "принять на себя заботу об интересах Великобритании в случае войны". (Британская синяя книга, с. 21.) Прим. авт.}. Он и Кулондр с волнением ждали, каков будет ответ Гитлера на ноты их правительств, однако его не последовало. Вскоре после полудня в британское посольство прибыл слегка запыхавшийся Аттолико и заявил, что ему необходимо немедленно узнать одну чрезвычайно важную вещь: была ли нота Британии, направленная накануне вечером, ультиматумом?
"Я сказал ему, - писал позже Гендерсон, - что мне было поручено передать министру иностранных дел, если он задаст такой вопрос - а он такого вопроса не задал, - что это не ультиматум, а предупреждение".
Получив ответ, итальянский посол поспешил на Вильгельмштрассе в министерство иностранных дел Германии, чтобы передать послание от Муссолини. Аттолико прибыл на Вильгельмштрассе в 10 утра, узнал, что Риббентроп нездоров, и вручил послание Вайцзекеру.
3 сентября 1939 года
Довожу до вашего сведения, оставляя право принимать решение за фюрером, что у Италии до сих пор имеется возможность созыва конференции с участием Англии, Франции и Польши при соблюдении следующих условий:
1. Перемирие, при котором войска остаются там, где они находятся в настоящий момент.
2. Созыв конференции в ближайшие 2-3 дня.
3. Решение польско-германского конфликта, что, учитывая сегодняшнее положение, будет, конечно, в пользу Германии.
Идея, выдвинутая первоначально дуче, теперь поддерживается и Францией {Чиано заявляет, что нота была составлена "под давлением Франции". (Дневники Чиано, с. 136.) Но это не так. Хотя Бонне и делал все, чтобы созвать конференцию, Муссолини действовал еще более настойчиво. - Прим. авт.}.
Данциг уже немецкий, Германия уже получила заверения, которые гарантируют выполнение большей части ее требований. Более того, Германия уже получила "моральное удовлетворение". Если она согласится с условиями проведения конференции, то достигнет всех своих целей и избавит мир от войны, которая, насколько можно судить сейчас, будет всеобщей и очень продолжительной.
Дуче не настаивает, но для него очень важно, чтобы изложенное выше было немедленно доведено до герра фон Риббентропа и фюрера.
Неудивительно, что, когда поправившийся Риббентроп принял в 12.30 Аттолико, он отметил, что послание дуче "не увязывается" с полученными накануне вечером нотами Англии и Франции, которые "носят характер ультиматума".
Итальянский посол, который не меньше своего шефа хотел избежать мировой войны и был, безусловно, более искренен в этом желании, в этом месте перебил Риббентропа, сказав, что "последнее послание дуче сводит на нет" заявления Англии и Франции. Аттолико, конечно, не имел полномочий на такое заявление, тем более что оно было неправдой, но он рассудил, что терять ему нечего. Когда министр иностранных дел стал выражать сомнения, Аттолико твердо стоял на своем.
"Заявления Англии и Франции, - говорил он, - не принимаются более во внимание. Граф Чиано звонил по телефону сегодня утром, в 8.30, то есть в то время, когда тексты заявлений уже были переданы в Италии по радио. Значит, эти заявления можно считать утратившими свое значение. Более того, граф Чиано заявил, что Франция, в частности, активно поддерживает предложение дуче. Ее примеру последует и Англия".
Риббентроп продолжал относиться к этому скептически. Он только что обсудил послание Муссолини с фюрером. Гитлер сказал, что ему нужно знать следующее: являются ли английская и французская ноты ультиматумами? Министр иностранных дел в конце концов согласился с Аттолико, который предлагал немедленно выяснить этот вопрос у Гендерсона и Кулондра.
Именно в связи с этим Аттолико и прибыл в британское посольство. "Я, как сейчас, вижу Аттолико, человека не первой молодости, - писал позднее переводчик Шмидт, - выбегающего, тяжело дыша, из кабинета Риббентропа и сбегающего вниз по лестнице, чтобы проконсультироваться с Гендерсоном и Кулондром... Через полчаса Аттолико прибежал назад, все так же тяжело дыша".
Отдышавшись, итальянский посол сообщил, что, по заявлению Гендерсона, британская нота не является ультиматумом. Риббентроп ответил, что, поскольку "ответ на англо-французскую ноту может быть только отрицательным, Гитлер рассматривает сейчас предложение дуче. В случае если Рим подтвердит, что англо-французская нота ни в коей мере не является ультиматумом, то проект ответа будет представлен дня через два". Аттолико стал настаивать на том, чтобы ответ был дан раньше, и Риббентроп согласился представить ответ на следующий день, в воскресенье 3 сентября, к полудню.
