Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд
Республиканцы никогда не были довольны внешней политикой федералистских администраций, которая, по их мнению, была явно предвзятой по отношению к Великобритании. Особенно их возмущало доминирование Великобритании над американской торговлей. Они считали, что, ограничив торговлю бывшей материнской страны, они смогут вонзить кинжал в сердце британского могущества.
Несмотря на все усилия Америки наладить торговлю с другими странами после революции, стране не удавалось сбросить с себя путы, которыми Британия держала американскую торговлю. Неважно, что от этой торговли зависело процветание Америки. Они хотели ограничить её, чтобы расширить, или так они говорили публично; на самом деле они хотели гораздо большего.
У лидеров республиканцев было несколько мотивов для своих действий. На самом деле их меньше волновало коммерческое процветание страны, чем статус Америки в мире. Их возмущало отношение Европы и особенно Великобритании к Соединённым Штатам как к менее значимой нации. Республиканцы не только мечтали о создании нового типа мировой политики, которая исключала бы традиционное обращение к войне, но, что ещё более важно, как граждане зарождающейся республики они хотели международного признания независимости и идентичности своей нации, особенно со стороны бывшей материнской страны. Поскольку способность нации обмениваться товарами с другими государствами мира, наряду с её способностью вести войну, была главным показателем её равного статуса как суверенного государства, республиканцы считали, что применение экономического принуждения против Великобритании станет достойным напоминанием о том, что Соединённые Штаты фактически выиграли Войну за независимость.
Придя к власти в 1801 году, республиканцы в значительной степени придерживались либеральных принципов международной торговли, которые американцы впервые попытались воплотить в жизнь в типовом договоре 1776 года. Их конечная цель, как это часто бывает, была поистине грандиозной и запутанной.
Хотя эти либеральные принципы предполагали установление свободной торговли во всём мире, их целью было не просто способствовать коммерческому процветанию во всём мире, но и содействовать миру во всём мире. Если бы все страны относились к иностранным кораблям и товарам так же, как к своим собственным, торговля между странами текла бы свободно и разрушила бы искусственные меркантилистские барьеры, возведённые монархиями Европы. Многие республиканцы надеялись, что этот свободный торговый поток мирно свяжет страны и изменит традиционные методы ведения международной политики. Торговый обмен заменит политическое соперничество монархических правительств, ориентированных на военное дело, и создаст возможности для установления всеобщего мира. Секрет заключался в том, чтобы избавиться от монархии и установить повсюду республики. Именно поэтому многие республиканцы так отчаянно цеплялись за идею Французской республики, даже когда реальность наполеоновской диктатуры делала эту веру все более несостоятельной.
Республиканцы считали, что республики по природе своей миролюбивы, в то время как монархии процветают за счёт развязывания войн. «Из всех врагов общественной свободы, — писал Мэдисон в 1795 году, — война, пожалуй, самый страшный, потому что в ней заключены и развиваются зародыши всех остальных [врагов]». Будучи «родителем армий», война не только способствует росту «долгов и налогов», но и, по его словам, означает «расширение дискреционных полномочий исполнительной власти; умножение её влияния при распределении должностей, почестей и вознаграждений; и все средства обольщения умов добавляются к средствам подчинения силы народа». В 1806 году старый радикал Томас Пейн всё ещё повторял эти либеральные настроения. Именно потому, что Великобритания была монархией, Пейн считал, что она никогда не заключит мир. Британское правительство «придерживается системы войны, — сказал он посетителю своего нью-йоркского дома, — и будет продолжать её до тех пор, пока у него есть средства». В отличие от федералистов, которые считали, что единственный способ подготовиться к войне — это построить правительство и вооружённые силы на европейский манер, республиканцы полагали, что Соединённые Штаты как республика не нуждаются и не могут позволить себе традиционную армию и флот и раздутое военное правительство. «Наша конституция — это мирное учреждение, она не рассчитана на войну», — заявлял президент Джефферсон. «Война поставила бы под угрозу её существование».
Именно такое мышление лежало в основе восторга демократов-республиканцев по поводу изобретений Роберта Фултона в области подводной войны. Фултон, который провёл два десятилетия за границей в период с 1787 по 1806 год, общаясь с такими радикалами, как Томас Пейн и Джоэл Барлоу, был убеждён, что подводные лодки и торпеды могут произвести революцию в военно-морской войне. Способные уничтожать военные корабли «столь новыми, столь секретными и столь неисчислимыми средствами», подводные лодки, по словам Фултона, сделают обычную морскую войну невозможной. Не зная, откуда будут исходить подводные атаки, моряки будут деморализованы, а флоты «окажутся бесполезными». Без военно-морского флота страны, в частности Великобритания, были бы вынуждены либерализовать свою торговлю и практиковать свободу морей, за которую давно выступали американцы. Это, в свою очередь, привело бы к всеобщему и вечному миру, которого жаждал каждый просвещённый человек, но особенно американцы. Фултон построил прототип подводной лодки и назвал её «Наутилус». Хотя он знал, что его подводная лодка была всего лишь младенцем, он видел в ней «младенца-геркулеса, который одной хваткой задушит змей, отравляющих и сводящих с ума американскую конституцию».
Фултон вернулся в Соединённые Штаты, стремясь продемонстрировать своё новое изобретение. В 1807 году он использовал одну из своих торпед, которые на самом деле были минами, чтобы взорвать бриг в нью-йоркской гавани — эксперимент, который в «Салмагунди» Вашингтона Ирвинга был осмеян как уничтожение британского флота в чучеле. Тем не менее, республиканцы были в восторге. Его друг и покровитель Джоэл Барлоу в своём обращении на Четвёртое июля 1809 года заявил, что проект подводной лодки Фултона «несёт в себе окончательное уничтожение морской тирании» и возможность избавить «человечество от бедствий морских войн».
Получив такую поддержку от одного из ведущих интеллектуалов-республиканцев и опубликовав в 1810 году книгу «Торпедная война и подводные взрывы», Фултон получил приглашение выступить в Конгрессе и провести дальнейшие испытания своих подводных устройств. Республиканский конгресс, несмотря на свою репутацию скупердяя, даже выделил пять тысяч долларов на финансирование его экспериментов. Хотя у Фултона было много сомневающихся, особенно
