Сборник документов - Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии).
сосредоточить войска на плацдарме скрытно и в последний период подготовки операции, для чего перегруппировку провести в короткий срок;
обманными мероприятиями дезориентировать противника в силе удара, наносимого с плацдарма.
Как Вы видите, требовалось большое искусство в организации наступления с ограниченного по территории плацдарма, чтобы не дать возможности противнику определить силу наносимого с плацдарма удара.
2. Фронтальный удар как форма наступления обычно применяется с целью рассечения фронта противника и последовательного окружения и уничтожения его группировки. В данном случае фронтальный удар, в первую очередь, преследовал цель дробления сосредоточенных на кратчайшем направлении Кюстрин — Берлин сил и средств противника. Прорыв производился на широком фронте и на трех направлениях. Ширина прорыва равнялась 44,3 км, что составляло больше, чем 1/4 протяжения всей линии фронта войск 1-го Белорусского фронта. В то время как, например, в Варшавско-Лодзинско-Познаньской операции ширина фронта прорыва составляла 1/7 часть протяжения всей линии фронта. Прорыв на широком фронте, производимый в трех направлениях, исключал возможность контрманевра сил и средств, сосредоточенных противником для прикрытия берлинского направления с востока. Противник не мог ослабить фланги своей берлинской группировки с севера или с юга (противостоявшие правому и левому крылу войск фронта), так как это облегчило бы нам возможность развить наступление на вспомогательных направлениях севернее или южнее Берлина и совершить охват Берлина с флангов. В то же время противник не мог усилить свои фланги за счет центра, т. к. этим бы облегчалось успешное развитие наступления на направлении Кюстрин — Берлин, где расстояние было самым наименьшим.
Таким образом, фронтальный удар на общем широком фронте с трех направлений сковывал сосредоточенную для прикрытия берлинского направления с востока группировку противника, дробил боевые порядки противника на отдельные, разобщенные между собой участки, нарушал взаимодействие и связь их, то есть преследовал цель сломить сопротивление противника в полосе прорыва на первом этапе операции.
Как видите, замысел операции 1-го Белорусского фронта, избирая формой наступления фронтальный удар, исходил из конкретных условий обстановки.
3. Операцию необходимо было провести в быстром темпе. При планировании операции, с одной стороны, учитывался предыдущий опыт войск фронта, с другой стороны, взвешивались все данные, могущие повлиять на темп наступления.
Опыт двух больших предыдущих операций фронта (Бобруйской и Варшавско-Лодзинско-Познаньской) свидетельствовал, что средний темп наступления на первом этапе, намечаемый по плану, всегда оказывался ниже фактически осуществляемого темпа наступления. Так, средний темп первого этапа Бобруйской операции планировался 8–9 км в сутки, а фактически достиг 20–25 км в сутки. Средний темп первого этапа в Варшавско-Лодзинско-Познаньской операции планировался 15–16 км в сутки, а фактически первый этап был проведен с темпом 24–30 км в сутки. Таким образом, [567] в этих двух операциях фактический темп наступления на первом этапе прорыва обороны противника равнялся в среднем 22–27 километров в сутки и от этого высокого темпа зависел дальнейший успех развития операции.
В Берлинской операции были налицо такие же важнейшие факторы, обеспечивающие высокий темп наступления, как и в Варшавско-Лодзинско-Познаньской и Бобруйской операциях, а именно: состав и характер сил и средств фронта (наличие подвижных войск) и материальное обеспечение. Однако не было главного условия — возможности осуществлять в полной мере оперативное и тактическое взаимодействие войск в ходе операции, так как местность и характер обороны противника не обеспечивали этого. Планом Берлинской операции предусматривался средний темп наступления 11–14 км в сутки и, как показала действительность, это темп, предусмотренный планом, оказался выше фактического темпа, несмотря на все поправки, сделанные на особенность обороны противника и характер местности.
На ускорение темпа наступления, особенно в оперативной глубине, большое влияние должны были оказать действия подвижных войск. Планом предусматривалось ввести для развития успеха подвижные войска в первый день операции и уже на второй день операции они должны были достигнуть окрестностей Берлина и завязать бои в городе. В то же время выход к пригородам Берлина общевойсковых эшелонов планировался лишь на четвертый день операции, то есть планом операции предусматривалось самостоятельное действие танковых армий в оперативной глубине противника для создания благоприятных условий в борьбе за Берлин. Но, как вы знаете, сложившаяся обстановка не позволяла нам это сделать. Характер развития наступления на первом этапе операции потребовал изменить метод наступления.
Опыт предыдущих операций показывает, что первый этап операции характерен взломом тактической обороны противника, после чего вводятся подвижные соединения для оперативного развития прорыва и действий в глубине. Обычно маневренные и оперативные наступательные действия в оперативной глубине противника предусматривают борьбу с его подходящими резервами, причем, действия войск, как наступающих, так и обороняющихся, разворачиваются на относительно большом пространстве, позволяющем проводить маневр.
Первый этап Берлинской операции развивался иначе, и войскам фронта, действующим на направлении главного удара, приходилось одновременно прорывать тактическую зону обороны и перемалывать оперативные резервы противника. Для того чтобы уяснить это, напомню вам развитие операции на первом этапе.
К началу операции противник имел 7 резервных дивизий, которые были сосредоточены на удалении от первой линии войск в пределах 10–45 км. Эти резервы подпирали первую линию обороны и предназначались для ее усиления, помимо того, что сама главная оборонительная полоса, как вы знаете, была довольно плотно насыщена войсками и техническими средствами.
16.4.45 г. в первой полосе обороны, в районе Гузов, противник ввел одну танковую дивизию «Мюнхеберг» с целью удержать на этом направлении рубеж второй оборонительной полосы, проходившей по Зееловским высотам. 17.4.45 г. сила нашего удара на главном направлении поставила в критическое положение соединения 9-й армии противника, оборонявшиеся на рубеже Зееловских высот. Противник стремился не допустить прорыва второй оборонительной полосы и задержать наши войска на выгодном для себя оборонительном рубеже Зееловских высот. Для этого немцы бросают в бой 17.4.45 г., т. е. на второй день операции, еще 4 свои резервные дивизии:
25 мд, в район Врицен, против правого крыла войск 47-й армии;
1-ую учебную атд, в районе Мендорф, против правого крыла войск 3-й ударной армии;
18 мд, в районе Фермерсдорф против левого крыла войск 5-й уд. армии, мд «Курмарк», в районе Лидмихебс, в стык 8-й гв. армии и 69-й армии.
Выгодно ли было в этой обстановке придерживаться принятого плана операции, когда условий для ввода танковых армий создано не было, а противник вместо ослабления продолжал усиливать силу сопротивления. Командующий фронтом маршал Жуков думал, что нет (мое мнение — такое же). Он принял решение ввести 1-ю и 2-ю танковые армии.
Был ли в этом риск, не рано ли ввели в бой танковые армии? Такие сомнения здесь, как Вы помните, высказывались. Я считаю, что те товарищи, которые так думают, были не правы. Риска здесь не было. Глубина операции (100–110 км) и сложившаяся обстановка в борьбе за вторую полосу обороны противника позволила нам предусмотреть дальнейший ход развития операции и более четко спланировать использование сил и средств фронта. Нужно было сохранить инициативу и быстро прорваться к Берлину, не рискуя остаться без резерва. Задерживаться с вводом танковых армий нельзя было. Это было бы неверно. Неверно потому, что мы здесь неоправданно должны были рисковать своей пехотой, вынудили бы армии израсходовать свои резервы и вести затяжное медленное наступление, которое могло бы привести к потере инициативы, темпа и привести к выталкиванию противника вместо его дробления и уничтожения. Этим самым противнику создавались бы благоприятные условия для организации планомерной, последовательной обороны с нарастающей плотностью на рубежах, которых, как вы видите, было подготовлено очень много. Иными словами, мы дали бы противнику козырь в руки для ведения затяжных оборонительных боев и позволили бы ему выиграть время для усиления обороны собственно Берлина.
Товарищ Чуйков считает, что решение на ввод танковых армий до преодоления второй полосы обороны было неправильным. Но ведь, кроме второй полосы, противник еще имел целую систему оборонительных полос включительно до Берлина. В этих условиях рассчитывать на создание благоприятных условий для ввода в прорыв танковых армий не приходилось. Необходимо было усилить удар общевойсковых армий ударом танковых армий, то есть нанести такой мощный удар, чтобы не допустить каких бы то ни было пауз в начале операции. Момент ввода в сражение танковых армий вполне отвечал обстановке. Сила нашего удара вынудила противника ускорить ввод своих резервов и по существу ослабить оборону Берлина. Мы же, введя танковые армии, сохранили в общевойсковых армиях резервы — целые корпуса для борьбы за Берлин в уличных боях и тем самым выиграли темп и стремительность маневра для окружения берлинской группировки противника и захвата самого Берлина.
