Исторический этикет - Мария Ивановна Козьякова
Нечестно у князя за столом сидит,
Княгиню он, собака, целует во уста сахарные,
Тебе, князю, насмехается.
Общие этические нормы содержатся в разнообразных поучениях, правилах, предназначенных для наставления людей разных социальных слоев и возрастных групп, особенно молодежи. Априорно предполагается, что они должны быть тесно связаны с правильным поведением, то есть моральный уровень человека манифестируется его поведением. В Изборник 1076 г. включен ряд таких «Поучений», отнесенных к коммуникативным практикам: каким быть человеку? «Перед старцем – молчание, перед мудрыми – послушание. С равными дружбу иметь, с младшими – дружелюбное согласие. Не вдруг рассыпаться смехом. Сохраняя стыдливость, очи долу держать, но не ввысь. Не спорить… И больше всего человеку следует воздержаться от бесстыдных слов».
Нормы поведения полагались различными для князя и боярина, ратая и холопа, что нашло выражение в древнерусской литературе в так называемом «этикетном» изображении: «Для каждой ступени выработались свои нормы поведения, свой идеал и свой трафарет изображения» (Д. Лихачев). В идеализированной, «этикетной» характеристике князя акцентирована сила и мужество, у боярина – смелость, мудрость, преданность, у пахаря – трудолюбие, терпение и т. д. Идеал христианского смирения предписывался в первую очередь низшим, но для элиты, для военного сословия он носил условный характер. Смеховая культура, мирская веселость не приветствовалась церковью, но была терпима у мирянина.
Заповедь человеколюбия, милосердия, гостеприимства могла быть отнесена ко всем, способным воспринять эту гуманистическую норму, столь не характерную для сурового средневекового времени. В «Поучении Владимира Мономаха» (начало XII века): «Куда ни пойдете, где ни пристанете, накормите и напоите убогого, но больше всего почитайте гостя, откуда бы он к вам ни пришел, простолюдин ли, знатный или посол, если не можете почтить его даром – едой или питьем приветьте, ибо они, повсюду бывая, прославят человека по всем весям – или добрым или злым».
На протяжении всего средневекового периода патриархальной традицией четко регламентировалась сфера коммуникации, приветствий, приема гостей, рассадки за столом, гендерных отношений. Доминантными характеристиками, определявшими порядок действий, предоставление первенства, другие процедуры, служили церковные нормы, так называемое местничество, гендерная специфика. Так, любое важное начинание, окончание дела предварялись ритуальными христианскими действиями: поклонами перед иконой, наложением креста, молитвой.
Местничество означало не только строгий ранжир в иерархии боярских родов, определявший занятие должностей, порядок прохождения службы в зависимости от знатности рода, но и практическое применение этой иерархии в любой ситуации, предполагавшей предоставления первенства. Таким было право занятия мест на любой церемонии, рассадка в боярской думе, на пирах. Занятие чужого места воспринималось чрезвычайно болезненно, как покушение на социальный статус; возникали драки и потасовки, чреватые смертельной враждой. Строго определялся регламент в приеме гостей, дистанция встречи и проводов: заезжать во двор дозволялось ровне, старшему, но не младшему; хозяин выходил встречать на крыльцо или к воротам знатного гостя: путь, проделанный им, зависел от статуса последнего. Входя в дом, кланяются и крестятся на икону в красном углу, а потом уже приветствуют хозяина и т. д.
Жестко регламентировались гендерные нормы. Женщины располагаются всегда на заднем плане, занимают второстепенное, подчиненное положение. Они должны быть отделены от мужчин, при посторонних образовывать исключительно женскую группу – «боярыни пируют промеж себя». В XVI–XVII вв. усиливается закрытость, замкнутость жизни женщины из привилегированного класса – так называемый «теремной образ жизни». Княгини, боярыни, жены именитых купцов не могли выйти из дома без ведома мужа и без сопровождения, не имели права ездить в гости, участвовать в общественных мероприятиях. Их среда обитания была ограничена женскими комнатами и внутренним двором (иллюстрация 29).
Для женщин, как и для мужчин, обязательным считалось наличие гендерной символики. Неизменным атрибутом мужчин были борода и усы: ношение бороды было установлено как обязательное правило для христианина православного вероисповедания. Оно было закреплено законодательно и за причинение ущерба этой части волосяного покрова полагались серьезные штрафы. В этом плане особенно оскорбительный смысл в ситуации, когда противники «таскают друг друга за бороду». Борода, как никакая другая деталь внешнего облика, воспринималась как знак мужского достоинства. Густая, окладистая, длинная борода являлась предметом особой гордости, символом мужской силы: так, у А. С. Пушкина в поэме «Руслан и Людмила» злой колдун Черномор наделен могуществом, заключенном в его огромной бороде. Лишившись ее, он утратил свою волшебную силу.
У женщин знаком их гендерной принадлежности считались длинные волосы. Они должны быть заплетены в косы. Коса – знак женского достоинства, девушки не скрывают их под головным убором. Для замужней женщины, наоборот, необходим головной убор, так как по христианским нормам голова у женщины должна быть покрыта: как сказано апостолом Павлом, жена «должна иметь на голове своей знак власти над нею». Снять головной убор на людях, предстать перед ними с непокрытой головой, «опростоволоситься» – опозориться, лишиться чести. Позднее это слово будет отнесено не к позору, но к неловкой ситуации – совершить промах, оплошать.
Традиционный уклад жизни XVI в. был отражен в «Домострое» – своде житейских правил и наставлений, настоящей энциклопедии русского патриархального быта. Полное ее название – «Книга, называемая «Домострой», содержащая в себе полезные сведения, поучения и наставления всякому христианину – мужу, и жене, и детям, и слугам, и служанкам». Авторство окончательного текста связывают с именем сподвижника и наставника Ивана Грозного благовещенского иерея Сильвестра. «Домострой» состоит из нескольких частей, в которых речь идет о вере и власти, семье и хозяйстве: о строении духовном – «Как веровати»; о строении мирском – «Как царя чтити»; о поведении в храме; о поведении в гостях и за столом; об управлении хозяйством – «О строении домовном»; об организации семьи – «Как жить с женами и с детьми и с домочадцами»; о соблюдении вещей.
В отношении к церкви и царской власти следует руководствоваться такими наставлениями: «Царя бойся и служи ему верою, и всегда о нем Бога моли. Аще земному царю правдою служиши и боишися е, тако научишися небесного Царя боятися…». Долг служения Богу есть одновременно долг служения царю: «Царю… не тщится служить лжею и клеветою и лукавством. славы земной ни в чем не желай…». «А в котором либо празднике… да призывают священнический чин в дом свой… и молят за царя и великого князя (имярек), и за их благородные чада…». Почти монастырская строгость звучит в указаниях по чину домашнего молитвенного правила – «как мужу с женою и домочадцами в доме своем молитися Богу». Молитва приобретает черты настоящего религиозного служения: «Каждый день вечером муж с женою и детьми и домочадцами, если кто знает грамоту – отпеть вечерню, повечерие, в тишине со вниманием. Предстоя смиренно с молитвою, с поклонами, петь согласно и внятно,
