Судьбы икон в Стране Советов. 1920–1930-е - Елена Александровна Осокина
О том, что в составе икон ГМФ, признанных осенью 1927 года не имеющими музейного значения и предназначенных для Госфонда, оставались хорошие, а возможно, и прекрасные произведения, свидетельствует и тот факт, что Анисимов при повторном осмотре икон летом–осенью 1928 года во время отбора на экспорт многое из бывшей госфондовской партии забрал в Исторический музей. Так, в конечном счете он изъял все иконы, которые попали в ГМФ из магазина Вострякова, и некоторые иконы из собрания Брокара, в том числе, видимо, и те опубликованные, которые до Брокара принадлежали Постникову, а также другие иконы, а в общей сложности – около четверти икон из оказавшихся в экспортных списках № 1, 2, 3, 7 и 8. Остальные иконы из этих списков, как свидетельствуют пометки о выдаче в описи отдела иконописи ГМФ, были переданы в «Антиквариат».
Из экспортных списков № 1, 2, 3, 7 и 8 «Антиквариат» получил около двух сотен икон. Однако, как будет рассказано в следующей главе, это была лишь малая толика того, что досталось «Антиквариату» при ликвидации Государственного музейного фонда. Были ли среди этих доставшихся «Антиквариату» икон произведения искусства музейного значения? Сравнение списков, составленных комиссией Главнауки осенью 1927 и в начале 1928 года при сортировке иконного фонда ГМФ, с данными о выдаче икон по инвентарной книге отдела иконописи свидетельствует, что по крайней мере четыре из 636 икон, признанных экспертами сортировочной комиссии имеющими музейное значение, в результате «экспортного пересмотра» попали в «Антиквариат». Две из них происходили из моленной Карасева, две другие – из Пролетарского музея Рогожско-Симоновского района. Все остальные иконы московского ГМФ, которые сортировочная комиссия Главнауки признала имеющими музейное значение, оказались в Историческом музее.
То, что лучшие иконы музейного значения из ГМФ были переданы в Исторический музей, можно объяснить влиянием Анисимова и Силина и их непосредственным участием в процессе распределения икон. В составе этой музейной партии были иконы из всех основных источников комплектования иконного отдела ГМФ в Москве – собраний Рябушинского, Зубалова, Бобринских, Брокара, Харитоненко, Рогожско-Симоновского филиала ГТГ, магазина Вострякова, моленной Карасева, перевезенные из хранилища в Английском клубе и т. д. Возможно, ГИМ предполагал или успел передать часть этих икон в провинциальные музеи, но даже в этом случае Анисимов, без сомнения, намеревался оставить лучшее в своем отделе религиозного быта. Если какие-то из этих икон впоследствии и попали в «Антиквариат», то их выдача состоялась не из ГМФ, а из музеев.
Из тех икон ГМФ, которые сортировочная комиссия Главнауки признала не имеющими музейного значения, согласно отчетной ведомости и отметкам о выдачах в инвентарной книге отдела иконописи, львиная доля – более тысячи икон – при ликвидации Центрального хранилища опять-таки была передана в Исторический музей. Остальные иконы отправились в Избирком19, «Антиквариат», Антирелигиозный музей и другие места (прилож. 1). Что может означать эта массовая передача госфондовских, то есть немузейных, икон в ГИМ? Особенно настораживает, что на последнем, авральном, этапе ликвидации ГМФ осенью 1928 года иконы передавали преимущественно в ГИМ. Видимо, этот музей выполнял функции хранилища московского ГМФ после ликвидации фонда, сродни тому, как Русский музей и Эрмитаж хранили иконы, оставшиеся не распределенными после ликвидации ленинградского отделения ГМФ. Спешная выдача госфондовских икон в ГИМ, вероятно, диктовалась необходимостью освободить помещения и людей, которые к этому времени уже работали бесплатно.
В Ленинграде события развивались похожим образом и так же драматично. Как и в Москве, работа по ликвидации запасов ГМФ проходила осенью 1927 года. Распоряжением Главнауки от 25 ноября 1927 года были назначены специализированные комиссии экспертов, которые должны были работать обстоятельно и планомерно. Как и в Москве, осенью 1927 года об экспорте речь не шла, и произведения искусства сортировали на музейные и госфондовские (не имеющие музейного значения). В некоторых отделах – металла и бронзы, живописи и скульптуры – работу удалось провести без осложнений. Однако в других, в том числе в отделе церковного имущества, специализированные комиссии сразу не создали, и время было упущено. Когда же грянуло январское 1928 года постановление СНК об увеличении экспорта предметов старины, начался аврал.
Для выполнения постановления вместо специализированных комиссий, работавших ранее, уполномоченный Наркомпроса назначил в Ленинграде общую комиссию с переменным составом экспертов, которой было приказано закончить ликвидацию ленинградских запасов ГМФ к 1 марта 1928 года, то есть через месяц! По словам отчета, интенсивность работы была столь велика, что вместо положенной по штату одной машинистки перепечаткой списков занимались пять, но и они не справлялись с объемом работы. Из-за спешки все работы по экспертизе остановили. Распределять по музеям и выдавать предметы искусства было запрещено, пока не будет сформирован экспортный фонд. Пересмотру подлежало все имущество, независимо от того, для какой цели предметы предназначались ранее. Так, из ранее предназначенных для музеев произведений живописи, скульптуры, металла, бронзы, прикладного искусства и фарфора на экспорт было изъято 890 предметов.
В отличие от Москвы в Ленинграде при формировании экспортного фонда параллельно работали две комиссии. Кроме ликвидационной комиссии Наркомпроса с переменным составом экспертов, работала комиссия по реализации Госфондов, которая отбирала вещи на продажу, оценивала их и передавала в Госторг. Председателем этой комиссии был вначале Эрнест Францевич Зиварт, а затем Сергей Константинович Исаков. Комиссия Зиварта/Исакова работала в хранилище ГМФ, но не подчинялась фонду и не отчитывалась перед ним. Двоевластие описал председатель госфондовской комиссии Наркомпроса в Ленинграде Якобсон: «часть госфондовского товара была дважды оценена а) постоянной оценочной комиссией госфондов б) и комиссией по отбору экспортного антиквариата под председательством тов. Зиварта». Якобсон злился, что торговцы хотели сами все осматривать и оценивать, не доверяя госфондовской комиссии. На формирование экспортного фонда комиссии была дана всего одна неделя. Выполнить работу в этот срок было нереально, она затянулась на месяцы. По мере сдачи имущества залы Ново-Михайловского дворца, где располагалось центральное хранилище ГМФ в Ленинграде, передавали Госфонду и Госторгу. Там устраивали выставки экспортного товара. 6 марта 1928 года дворец полностью был отдан в распоряжение Госторга. В пользовании ГМФ временно остались лишь четыре комнаты.
Работа в отделении церковного имущества ленинградского ГМФ началась с опозданием. Создать здесь особую комиссию экспертов Главнауки все-таки пришлось, но она начала работу лишь в декабре 1927 года. В составе ее были сотрудник Русского музея и хранитель отделения церковного имущества ленинградского
