Амеде Ашар - Плащ и шпага
- Ручаюсь вам, что положу на это все силы, все мужество, всю волю, которыми обладаю благодаря вам.
Югэ сел у ног матери, как в годы своего детства. Она взяла его руки, устремила на него глубокий влажный взор и продолжала тихим голосом:
- Не стану давать тебе пустых советов; ты сам знаешь, какая кровь течет в твоих жилах. Один совет, один только, навеянный мне той книгой, которую ты так любил в читать детстве, которая пленяла тебя чудесными рассказами, в которых самые славные, самые благородные примеры обращаются в символы. Помнишь ли ты историю сказочного корабля Арго, на котором храбрые, неустрашимые люди плыли из Греции к далеким берегам за Золотым Руном?
- Еще бы не помнить! Детскими мыслями я следил за смелыми подвигами этих мужественных людей. Ни море, ни расстояние, ни тысячи опасностей, ничто не остановило Аргонавтов и они вернулись победителями, завоевав сокровище.
- Ну, мой милый Югэ, каждый человек, вступающий в жизнь, должен видеть впереди свое Золотое Руно. Имей и ты свое и никогда не теряй его из виду. Пусть будет оно целью твоих усилий. Желанию достичь его отдай все, кроме своей чести. Для одних это Золотое Руно представляется в виде женщины, олицетворяющей для них все прекрасное и доброе на земле и с которой они хотят соединиться на всю свою жизнь. Если и ты ищешь того же, да пошлет тебе Господь такую подругу, которая заслуживала бы тех жертв, которые ты ей принесешь, да будет она хорошего рода, добрая христианка, и чтобы сумела воспитать твоих детей в тех святых принципах, которые воспитаны в тебе с колыбели. Но смотри больше на её сердце, чем на лицо. И если ты найдешь такую, отдайся ей весь и навсегда! Но если мечта твоя стремится не к женщине, избирай высокое и великое, не унижайся до жалкой и презренной наживы. Пусть это будет таким делом, где тебе предстоит побеждать опасности, кровью своей жертвовать славе, королю, родине, вере. Вот в чем будет твое Золотое Руно... Но, будет это женщина или честолюбие, иди всегда прямым путем и оставайся честным, незапятнанным, чтоб заслужить победу.
- Я заслужу её, матушка, я добьюсь её.
- Да услышит тебя Господь!
Она привлекла его к сердцу и долго обнимала.
- Теперь, сын мой, помни также, что бывают и такие несчастья, которые ничем не одолеешь. Храбрость бывает побеждена, терпение истощается, воля ломается; сколько таких, которые вернулись с битвы сломанными, обессиленными! Если на твоем пути встанут неодолимые преграды, вспомни, что есть ещё Тестера! Окрестные поля дают тысячи полторы ливров в год. Это значит - будет крыша и кусок хлеба для старика. Но прежде, чем искать здесь убежища, борись до конца и не бойся начать в двадцатый раз с начала, пока будет хоть капля крови в жилах.
Когда Югэ встал, графиня увидела, по мужественному выражению лица сына, что он понял её.
- Иди теперь, - сказала она, - и готовь все к отъезду. Раз решил, не надо откладывать.
Маркиз Сент-Эллис раньше всех узнал об этом решении.
- Ну, молодец, - сказал он Югэ, - ты выбрал себе хороший путь! Мне сдается, что и я скоро увижусь там с тобой. Я думал было проучить принцессу, но чувствую сам, что сердце дает отбой. если только узнаю, что она в Париже, мы скоро увидимся.
Он побежал к графине спросить, не может ли он быть чем-нибудь полезен Югэ в его предстоящей поездке. Он брался как следует снарядить молодого друга. Графиня остановила его:
- У Югэ не будет ничего лишнего, - сказала она, - у него есть от вас же испанский конь. От герцога де Мирпуа у него есть Тестера. От отца у него есть шпага. Другие начинают жизнь с меньшим. Притом вы же знаете мое мнение о таких вещах. Я не хочу, чтобы двери отпирались для Югэ чужими руками, я хочу, чтобы он отворял их сам, если надо - то и силой. Здесь сформировался молодой человек, а там, в толпе, сформируется настоящий граф де Монтестрюк.
Через несколько дней после этого разговора наступил день отъезда. Графиня встретила сына в той же самой молельне. Глаза у неё были красные, но дух тверд. Она отдала сыну кошелек с вышитым гербом и снятый со своего пальца перстень.
- В кошельке, - сказала она, - сотня золотых, это все, что у меня есть наличными, я откладывала сюда изо дня в день от ежедневных расходов. Этот перстень подарил мне твой отец в день нашей помолвки, когда мне было восемнадцать лет. Теперь я старуха, но с тех пор ни разу его не снимала. Когда ты выберешь женщину, которая будет носить твое имя, надень ей сам этот перстень на палец.
Югэ стоял на коленях и целовал ей руки. Она не отрывала от него глаз.
- Еще не все, - продолжала она. - Вот письмо за черной восковой печатью. Ты отдашь его по адресу, но только в случае крайней опасности. Иначе не отдавай ни в коем случае.
Говоря это, она задыхалась, губы её судорожно тряслись.
- Вы не сказали мне имя того, кому предназначено это письмо, матушка, а на конверте нет адреса.
- Оно надписано, дитя мое, на другом конверте. Ты его увидишь, когда, если дело будет касаться твоей жизни или твоей чести, разорвешь верхний конверт. Тогда, только тогда, иди к этому господину и он тебе поможет.
- Но если его уже не будет в живых?
Графиня побледнела.
- Если окажется, что он умер, сожги письмо и положись на Бога...
Она положила руки на голову сына, все ещё стоявшего перед ней на коленях, призвала на эту голову благословение свыше и, сдерживая слезы, раскрыла ему объятия. Он бросился к ней на грудь и долго, долго она прижимала его к сердцу, готовому разорваться на части.
В минуту отъезда, когда все уже было готово, Агриппа отвел своего воспитанника в сторону и сказал с довольным видом, не без лукавства:
- И я тоже хочу оставить вам память, граф: это добыча, взятая у врага, и, легко может случиться, вы будете рады, найдя у себя в кармане лишние деньги.
И старик протянул ему длинный набитый кошелек.
- Это что такое? - спросил Югэ, встряхивая кошелек и не без удовольствия слыша приятный звон внутри него.
- Как же вы забыли, что я по справедливости в воспитательных целях брал выкуп с мошенников, которые пробовали залезть в наш сундук, в котором ничего не было?
- Как! Эти опыты на живых душах, как ты говорил.
- Именно! И вот их результат. Я брал подать с мошенников, а честных награждал подарком. Вы можете убедиться, что равновесия между добром и злом не существует! Зло сильно перетягивает. У вас в руках теперь и доказательство: у меня ведь было кое-что на уме, когда я изучал таким способом человечество.
- А если бы ты ошибся, ведь ты бы разорил нас! - сказал Югэ, смеясь от души.
- Граф, - возразил старик, - рассчитывать на бесчестность - все равно что играть поддельными костями... Совесть даже упрекает меня.
- Я всегда думал, что Агриппа - великий философ, - сказал, подходя к ним, Коклико, слышавший их разговор.
- Этот честно наполненный кошелек пусть будет неприкосновенным запасом на случай крайней нужды, - заключил Коклико, опуская кошелек к себе в карман.
- Разве и ты тоже едешь? - спросил Югэ, притворяясь удивленным.
- Граф, я такой болван, что, если бы вы бросили меня здесь, то я совсем бы пропал. Ну, а в Париже, хотя я его совсем не знаю, я ни за что не пропаду.
И, дернув Югэ за рукав, он указал на Кадура, который выводил из конюшни пару оседланных лошадей.
- И он тоже едет с нами, - прибавил он, - значит, нас будет трое рыскать по свету.
- Бог любит нечет, - проворчал Агриппа.
Через четверть часа трое всадников потеряли из виду башню Тестеры.
- В галоп! - крикнул Югэ, чувствуя тяжесть на сердце и не желая поддаться грустным чувствам.
11. Старинная история
Все трое: Югэ де Монтестрюк, Коклико и Кадур были в таком возрасте, что грусть у них не могла длиться долго. Перед ними было пространство, их одушевляла свобода - принадлежность всякого путешествия, в карманах у них звенело серебро и золото, добрые лошади выступали под ними, над головой было светлое небо. Под рукой были шпаги и пистолеты, с которыми легко одолеть всякие преграды. Они ехали, казалось, завоевывать мир.
Югэ особенно лелеял такие мечты, конца которым и сам не видел. Красное перо, полученное когда-то от принцессы Мамьяни и воткнутое в шляпу, представлялось ему каким-то талисманом.
Скоро пейзаж изменился и трое всадников очутились в таких местах, в которых никогда не бывали.
Коклико не помнил себя от радости и прыгал в седле, в этой тройке он олицетворял собой слово, так же как араб - молчание. Каждый новый предмет деревня, развалины, каждый дом, купцы с возами, бродячие комедианты, прелаты верхом на мулах, дамы в каретах - все вызывало у Коклико крики удивления, тогда как Кадур смотрел на все молча, не двигая ни одним мускулом на лице.
- Вот болтун! - заметил весело Югэ, забавляясь рассказами Коклико.
- Граф, - сказал Коклико, - я не могу молчать, это свыше моих сил. К тому же я заметил, что молчание ведет к печали, а печаль - к потере аппетита.
- Ну, так будем же говорить, - ответил Югэ, пребывавший в хорошем расположении духа и видевший все в розовом свете, - а если мы плохо расправимся с ужином, ожидающим нас на ночлеге, тогда что подумают в этой стороне о гасконских желудках?
