Элла Задорожнюк - От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)
Эти трагические события не могли не привлечь внимания мировой общественности. Еще до начала демонстраций граждане и организации призывали направлять письма протеста в ООН против оккупации Чехословакии с требованиями проведения свободных выборов под эгидой международных организаций, что превращало положение в Чехословакии в международную проблему, которая вскоре получила соответствующее определение – «чехословацкий вопрос»[232]. Поддержать демократические силы призывались и отдельные страны, в частности США. Но, как пишет Мадры со ссылкой на мнение американских дипломатов в Берлине, там предпочитали «умиротворенную» Чехословакию, чтобы можно было вести успешные переговоры с Советским Союзом[233]. В шифровке, отправленной чехословацким дипломатом из Берлина в июле 1969 г., в частности, говорилось: «Ряд американских дипломатов по всей видимости придерживается мнения, что чехословацкий народ, а порой и чехословацкие правящие круги недооценивают и не понимают, что советское правительство стоит перед проблемами иного уровня, нежели многие государства, что оно не может отступить от нормализации и допустить существенное ослабление своих сил, своей сферы влияния и что именно решение этих проблем осложняет советскому руководству дальнейшие переговоры о важных мировых проблемах»[234]. Погибших со счета можно было и списать…
При всей абстрактности и гипотетичности такого предположения, в нем имелась доля истины: подписанный 1 июня Договор о нераспространении ядерного оружия и ряд готовившихся к подписанию документов в определенной степени санкционировали доминирование двух «сверхдержав» с примерно равным военно-стратегическим потенциалом, между которыми Чехословакия вряд ли в то время могла служить яблоком раздора.
Все же подавление «социализма с человеческим лицом», брутальная расправа с демонстрантами в городах Чехословакии обернулись демонстрациями во многих городах западных государств. Так, американские СМИ уделяли Чехословакии все большее, а после кульминации политических протестов в августе 1969 г. – исключительное внимание. Но власти продолжали занимать сдержанную позицию.
В Вашингтоне на демонстрацию собралось всего 250 чел. Согласно депеше от 27 августа 1969 г., отправленной из чехословацкого посольства в США, официальные лица на развитие событий в ЧССР «никак не реагировали». Согласно сообщению, это объяснялось «стремлением поддержать диалог с СССР о важных международных вопросах и не подвергать себя обвинениям, что США якобы пытаются оказать влияние на развитие событий в Чехословакии. По нашей информации, администрация официально дистанцировалась от публичных демонстраций…»[235].
США не поддержали и несмелые попытки вынести «чехословацкий вопрос» на обсуждение Совета Безопасности ООН, а президент Р. Никсон, выступая в ООН 19 сентября, ни словом не обмолвился о Чехословакии[236].
В прошедшей в Оттаве демонстрации приняли участие около 1 тыс. чел., а ее представителей приняли в МИД Канады, которое выступило с осуждением вторжения иностранных войск в Чехословакию. В Великобритании «Комитет 21 августа» принял антиоккупационное заявление, которое подписали 11 депутатов, а в демонстрации в Лондоне приняли участие около 700 чел. Демонстрации нескольких десятков человек проходили перед чехословацкими представительскими органами в Вене, Риме, Париже, Сиднее и Боготе. В целом же официальные власти на Западе реагировали на положение в ЧССР не столько для того, чтобы способствовать решению этого вопроса, сколько затем, чтобы успокоить общественное мнение в своих странах[237].
Августовские события подтвердили, что пришедшее в апреле к власти руководство могло укрепить свои позиции лишь с использованием насилия. Оно и приготовилось вести борьбу с политическими противниками не политическими, а исключительно административными и силовыми методами. «Режим нормализации» окончательно отказывался от попыток диалога с оппозицией.
Подавление демонстрантов вооруженной силой, по мнению О. Фелцмана, завершило легальную стадию активизации гражданского общества, положило конец попыткам истинной демократизации общественных отношений. Это стало «неким символическим ключом, запирающим общество в длительную двадцатилетнюю нормализационную летаргию. Разбуженный страх эффективно деполитизировал общество»[238].
С учетом самого разного рода факторов линия на подавление оппозиционного движения в Чехословакии выглядела безальтернативной. В ходе ее осуществления действия «режима нормализации» отличались завидной оперативностью. Усилилось давление на рабочие советы, последовали запреты организационных структур (Координационный комитет творческих союзов, Общество прав человека, Союз студентов вузов). С этого момента становилось очевидным, что оппозиционная деятельность внутри легальных организаций невозможна, а ряд активистов приступил к подготовке к переходу на нелегальное положение.
Уже 24 августа 1969 г. Черник оценил политическую ситуацию в стране после событий 19–21 августа как «политическую победу нового руководства партии в борьбе против правых и антисоциалистических сил»[239]. Практические меры не заставили себя долго ждать. 19 сентября Министерство внутренних дел заявило о предании суду 260, арестованных в ходе демонстрации в Праге. 25 октября 50 ее участников предстали перед судом в Усти над Лабой, а 28 ноября открылся судебный процесс над 173 демонстрантами в Либерце[240].
Месяц спустя, на пленуме ЦК КПЧ 25 сентября 1969 г., Гусак сформулировал политику нового этапа борьбы с «правыми и контрреволюционными силами». Во-первых, он выполнил советское требование переоценки развития в Чехословакии после января 1968 г., объявив его катастрофическим; во-вторых, предложил аннулировать постановление Президиума ЦК КПЧ от 21 августа 1968 г., осуждавшее вторжение войск, квалифицировав его как интернациональную помощь; в-третьих, внеочередной Высочанский съезд оценивался как нелегальный и недействительный. Тем самым создались политические предпосылки для устранения самых известных оппозиционных групп из КПЧ, которые были связаны с этим съездом и наиболее последовательно вели борьбу за демократизацию общества. Таким образом, выполнения требований Московского протокола можно было уже требовать открыто.
Главный итог сентябрьского пленума ЦК КПЧ – одобрение основных базовых тезисов будущего документа «Уроки кризисного развития в партии и обществе после XIII съезда КПЧ» и начало политических чисток на широком фронте по примеру самого ЦК, откуда после исключения или отставок пришлось уйти 29 коммунистам-реформаторам. Наступавший 1970 год ознаменовался работой январского пленума ЦК КПЧ, положившего начало массовым чисткам в партии и обществе.
Глава 2. Социалистическая оппозиция и ее тотальное подавление. Август 1969 г. – 1972 г.
Одержавшая победу антиреформаторская часть КПЧ приступила к жесткой расправе с представителями внутрипартийной оппозиции, начав свою деятельность с чисток, которые вскоре стали массовыми. Перевес получили так называемые «здоровые силы», то есть представители консервативно-догматического течения, были аннулированы как ошибочные партийные решения и документы периода Пражской весны.
Это послу жи ло причиной двойного смещения центров оппозиционного движения: во-первых, от легальных форм к нелегальным, а во-вторых, от идеологии «социализма с человеческим лицом» к идеологии прав человека. С весны 1969 г. данные тенденции лишь начинали проявлять себя, а в дальнейшем стали доминирующими. В 1970 г. наряду с идеалами Пражской весны на первый план стали выходить общедемократические требования.
Точкой отсчета указанных смещений можно считать уже упоминавшийся Манифест «Десять пунктов» от 21 августа 1969 г. Одни из подписавших его еще оставались членами партии, другие – уже нет, хотя и не считали себя антикоммунистами, третьи, отрицая руководящую роль КПЧ, выступали в поддержку социализма без сектантства и догматизма. Одни хотели действовать легальными методами, требуя от правительства начать переговоры о выводе советских войск, осуждали чистки после апреля 1969 г. Другие, отказываясь от политических требований, обосновывали необходимость борьбы за права человека, свободы в сфере культуры и др. Это можно считать зародышем «неполитической политики», которая стала преобладающей для диссидентства как неотъемлемой составной части чехословацкого антинормализаторского движения на более позднем этапе[241]. Третьи же допускали и возможность нелегальных форм оппозиционной деятельности. Именно они в дальнейшем занимали лидирующие позиции в движении в период с августа 1969 по 1972 г.
