Константин Пензев - Земли Чингисхана
Помимо товаров согдийцы являлись «проводниками» культуры и религий. В конце VI — начале VII веков Китай консолидируется при династиях Суй и Тан, тогда же (при Танах) под китайский контроль попадает Синьцзян. Официально первое появление манихейского проповедника Михр-Ормузда относится ко времени правления императрицы У Цзэтянь (684–704 гг.), когда он изложил ей суть учения.
Следует отметить одну характерную особенность манихейства. Тде бы оно ни обнаруживалось, в Европе или Китае, и в каких бы формах ни распространялось, оно обычно носило подрывной по отношению к существующим властям характер и стремилось разложить господствующие в государствах традиции и религии. Уже в 721 году ряд народных волнений заставил китайское правительство внимательнее следить за представителями манихейских общин. До IX века манихейство существует в Китае на легальных УСЛОВИЯХ, в 843 году негативное отношение к нему обостряется, закрываются храмы, общины разгоняются. В период Пяти династий (907–960) последователи Мани изгоняются из пределов Срединного государства, и новым центром их активности становится Южный Китай (Фуцзян и близлежащие провинции).
Связь манихейства с народными восстаниями в Китае, например, с восстанием Фан Ла (1120–1122), всегда была достаточно явной. После подавления данного восстания чиновники-конфуцианцы в своих отчетах указывали на связь между повстанцами и сектами манихейского толка, которые они называли чицай-шимо (т. е. «есть постное и почитать демонов»). При династии Южная Сун гонения на манихейство продолжаются. Однако при династии Юань отношение к нему становится терпимым, что, несомненно, явилось большой ошибкой моголов, поскольку народное движение, уничтожившее государство Юань и приведшее к длительной и кровавой междоусобице, оказалось инициировано именно манихейскими сектами. Первый император династии Мин, Чжу Юаньчжан, принадлежал к секте подобного толка.[38] Поскольку подрывные возможности данного вероучения ему представлялись вполне очевидными, то после прихода к власти он, совершенно разумно, возобновил антиманихейские гонения (эдикт 1370 г.), завершившиеся в конечном итоге разгромом учения на территории Китая. Оно сохранялось еще в Южном Китае примерно до 1600 года и позднее окончательно утратило свое значение в народной жизни.
Итак. Если вернуться к проблеме китайской иммиграции в Россию, то следует отметить, что очень большому количеству российских граждан она видится как безусловная проблема. При этом довольно любопытным обстоятельством является то, что данный процесс может порождать проблемы не только для российской стороны, но и для китайской. Хочу подчеркнуть следующее состояние дел. Русская Православная церковь рассматривает китайцев как язычников со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для нее язычники есть объект для обращения в истинную веру.
Можно сколько угодно внушать всем и каждому, что даосизм, буддизм и пр. есть религии того же духовного уровня, что и христианство и ислам. Вполне вероятно, что многие граждане могут даже поддаться подобному внушению. Следует только сказать, что для православной церкви подобное утверждение неприемлемо, и у нее на этот счет присутствует как свое мнение, так и своя программа действий.
Необходимо отметить, что если в отношениях между исламом и христианством и существовала, время от времени, определенная напряженность, вплоть до крестовых походов, джихадов и газаватов и пр., то тем не менее данные конфессии относились и относятся друг другу с определенным пиетитом, часто воздерживаясь от активных прозелитических поползновений в адрес соперника. Так, например, в Средние века христиане, заселявшие земли контролируемые исламскими правителями, по общему правилу не подлежали ни религиозному преследованию, ни насильному обращению, а платили особый налог — джизию. Автор середины IX в. Абул-Касим Убайдуллах ибн Абдаллах Ибн Хордадбех, упоминая о русских купцах, пишет в сочинении «Книга путей и стран»: «Что же касается до русских купцов, а они вид славян, то они вывозят бобровый мех и мех черной лисицы и мечи из самых отдаленных (частей) страны Славян к Румскому морю, а с них (купцов) десятину взимает царь Рума (Византии), и если они хотят, то они отправляются по… реке Славян, и проезжают проливом столицы Хазар, и десятину с них взимает их (Хазар) правитель. Затем они отправляются к Джурджанскому морю (Mare hyrcanium-caspium) и высаживаются на каком угодно берегу. И диаметр этого моря 500 фарсангов, иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы. И выдают они себя за христиан и платят джизию» (Древнейшие государства Восточной Европы. М.: Восточная литература, РАН, 2000 г.).
Между тем в отношении буддизма и даосизма та же РПЦ вовсе не так терпима как исламские правители к русским купцам, а в отношении китайских иммигрантов у нее присутствует далеко не пессимистическое отношение. Как заявил цитируемый выше архиепископ Хабаровский и Приамурский Марк в той же статье: «Однако, как уже отмечалось, китайская тихая экспансия дает нам замечательную возможность. Нам никто не даст прийти в Китай — но сегодня Китай сам пришел к нам. И на нашей земле у нас будет гораздо меньше препон для миссионерской работы». Здесь можно быть уверенным, что православная церковь использует все свои возможности в этом случае и то, что получит китайское правительство обратно, может его еще и не обрадовать.
«Создание в этой среде православной общины имело бы огромные последствия. Китайская Православная Церковь могла бы получить полную свободу в своем развитии (о чем в КНР остается лишь мечтать), и обращенные китайские христиане, поддерживающие тесную связь с Китаем, явились бы своеобразным „троянским конем“, способным подорвать еще крепкое китайское язычество (не только языческие культы, но и языческую составляющую традиционного философского мировоззрения). Этот путь православного миссионерского делания в китайской среде, на наш взгляд, в настоящий момент является самым перспективным. Не будем забывать и о том, что это дело имеет и большое государственное значение. Православный китаец не станет русским (да и цель мы ставим, в общем-то, обратную — создание именно национальной Китайской Церкви, что соответствует духу Вселенского Православия и отвечает духовным, историческим и культурным интересам китайского народа). Но он не будет уже видеть в русских своих смертельных и заклятых врагов, а наоборот, будет взирать на Россию как на страну, из которой он получил бесценный дар Богооткровенной Истины, подобно тому, как православный русский народ на протяжении всей своей истории смотрел на православную Грецию. Русские не стали „новыми ромеями“, а греки не обрусели, но времена кровавых конфликтов ушли навсегда, и ни один православный князь не дерзал уже прибивать свой щит к вратам Царьграда. Подтверждает возможность установления таких новых, по-христиански братских отношений и история Забайкальской Миссии. Когда началась Первая мировая война, православные корейцы, жившие в Забайкалье, изъявили желание идти добровольцами на войну, дабы защитить Россию, страну, в которой они обрели истинную веру. Эти люди менее, чем кто-либо другой, могли стать предателями, и они делом показали, что русская земля для них дороже, чем для иных русских» (http://ki-moskow.narod.ru).
Известно, что отношения Китая с православным христианством остаются, на протяжении всей его истории, довольно сложными. Китайским властям не нужна Православная Церковь, православное духовное просвещение, поскольку оно представляется им средством русского идеологического влияния. А я должен опять заметить читателю, особенно охваченному некоторой «китаефобией», что у китайцев есть достаточно оснований побаиваться русских и не доверять им. В отличие от среднего великоросса, уверенного в том, что он принадлежит к самой миролюбивой нации, средний китаец не совсем уверен в этом. Единственное, что может позволить правительство Китая в отношении РПЦ на текущий момент, — это создание нескольких храмов-памятников на китайской территории, в которых будет иногда совершаться служба — и то для демонстрации своих «широких взглядов».
Так вот. Считая православную проповедь средством политического влияния русских, Китай, в свое время предпринял соответствующие контрмеры. При заключении Буринского (1727 г.) и Кяхтинского (1728 г.) договоров Цинская администрация потребовала, чтобы на территории русского Забайкалья было разрешено распространение ламаизма.
Если, как это утверждает архиепископ Марк, на момент заключения договоров лам на забайкальской земле было не более шести, то в 1730 г. их прибыло уже 150. И, более того, в 1734 г., опять под давлением Китая, из дипломатических соображений православная проповедь в Забайкалье (на территории России!) была запрещена.
