П Перминов - Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)

Свидетельство Дубле подтверждают и статистические данные. За период с 1764 по 1796 год в архивах Ордена зарегистрировано всего шесть случаев взятия в плен или потопления неприятельских кораблей, причем все они малого размера.

МАРКИЗ КАВАЛЬКАБО НА МАЛЬТЕ

Пауза, наступившая в русско-мальтийских отношениях после поездки Б. П. Шереметьева, закончилась с приходом к власти Екатерины II. В 1764 году русский посланник в Вене князь {75} Д. А. Голицын получил от нее поручение найти среди мальтийских рыцарей лицо, сведущее в постройке галер и управлении ими. Опытный моряк командор Мазен изъявил было согласие на предложение императрицы, но его отговорили, "представляя в преувеличенном виде трудности сего предприятия, суровый климат России и ея государственное устройство" 29.

Тогда с той же целью на Мальту были направлены несколько русских морских офицеров: Козлянинов, Селифантов, Скуратов, Мосолов, Коковцев и Рогозин. Около трех лет провели они на кораблях Ордена под начальством бальи Бельмонте. Великий магистр Пинто в письмах к Екатерине II, сохранившихся в русских архивах, с большой похвалой отзывался об их личных качествах и познаниях, приобретенных в морском деле.

Имена некоторых из этих офицеров мы видели среди капитанов кораблей, вошедших в состав эскадры под командованием адмирала Г. А. Спиридова, появившейся в Средиземном море с началом русско-турецкой войны 1768-1774 годов. Цель экспедиции, общее командование которой принял на себя находившийся в то время в Италии брат фаворита Екатерины II А. Г. Орлов, состояла в нанесении Османской империи "чувствительной диверсии с тыла". В ее состав в разное время входили четыре эскадры под командованием Г. А. Спиридова, Дж. Эльфинстона, Арфа и П. В. Чичагова. Одержав 24-26 июня 1770 г. блестящую победу при Чесме, в итоге которой был практически уничтожен турецкий флот, русские военные корабли блокировали вход в Дарданеллы, препятствуя подвозу зерна в Стамбул из Египта, являвшегося в то время житницей Османской империи.

В первой русско-турецкой войне екатерининского времени Россия действовала в союзе с Англией и Данией. "Державы бурбонского двора" (Франция, Испания, Королевство обеих Сицилий) с опаской отнеслись к русскому военному присутствию в Средиземноморье и всячески пытались осложнить русскому флоту выполнение возложенных на него задач.

Мальта занимала определенное, хотя и далеко не главное место в военных планах русского военно-морского командования. Русский флот базировался в Эгейском море на острове Парос, сферой его действий и интересов было Восточное Средиземноморье. Однако, несмотря на этот, казалось бы, очевидный факт, ряд исследователей, в том числе таких авторитетных, как К.-Е. Энгель, Р. Кавальеро, а вслед за ними и А. П. Велла утверждают, что проявленный Россией со времен Петра I инте-{76}рес к установлению и развитию отношений с Мальтой был связан со стремлением приобрести базу в Средиземном море для своего военно-морского флота 30.

Не стоит упрощать эту достаточно сложную проблему. В годы правления Павла I, как мы увидим в дальнейшем, ожесточенная военно-политическая борьба вокруг Мальты действительно рассматривалась русской дипломатией под подобным углом. Однако этот короткий период (1796-1801 гг.) был скорее отклонением, чем логическим продолжением русской внешней политики в Средиземноморье.

Во всяком случае, можно со всей определенностью заявить: в отечественных дипломатических архивах не удалось найти подтверждения того, что в екатерининскую эпоху Россия имела виды на Мальту как на базу для своего флота. Пожалуй, только однажды в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 годов в Государственном совете обсуждался вопрос о создании базы для русского флота, но не на Мальте, а в Эгейском море. Докладывая 12 ноября 1770 г. об итогах боевых действий за первые два года войны, А. Г. Орлов остановился и на выгодном положении островов Греческого архипелага, с которых, как он заявил, "можно получать все пропитание" 31.

14 марта 1771 г. в Государственном совете Орлову были зачитаны адресованные ему рескрипты Екатерины II. В одном из них, касающемся условий заключения мира с Турцией, упоминалось о желательности приобретения одного из островов архипелага в качестве базы для русского флота. Орлов резко выступил против этого требования, "представляя, что из-за него продолжится война с турками и Россия вовлечется в распри с христианскими государствами; причем в Архипелаге нет острова, гавань которого не требовала бы сильных укреплений и средств для его удержания; укрепления эти будут стоить больших денег, которые не возродятся торговлею, ибо торговля так же выгодно может производиться Черным морем в Константинополь" 32. 17 марта Орлов повторил свои возражения в присутствии Екатерины II. Императрица отвечала в том смысле, что "приобрести остров она желает более для того, чтобы турки всегда имели перед глазами доказательство полученных Россиею над нею преимуществ и потому были бы умереннее в своем поведении относительно ее; с другой стороны, для восстановления нашей торговли там и также для доставления пользы нашему мореплаванию; однако она не хочет, чтобы эти ее желания были препятствием к заключению мира" 33. {77}

Адмирал Г. А. Спиридов не разделял мнения Орлова относительно невыгодности приобретения острова в архипелаге. По его мнению, по заключении мира нужно было настаивать на приобретении острова Парос, служившего основной базой русского флота. "Ежели бы, - писал адмирал, англичанам или французам сей остров с портом Аузою и Антипаросом продать, то б, хотя и имеют они у себя в Мидетерании свои порты, не один миллион червонных с радостью бы дали".

О серьезности намерений Екатерины завладеть опорным пунктом в Эгейском море свидетельствует и то, что она пыталась заручиться в этом деле поддержкой прусского короля Фридриха II. 19 января 1771 г. она писала королю: "Остров, требуемый мною в Архипелаге, будет только складочным местом для русской торговли. Я вовсе не требую такого острова, который бы один мог равняться целому государству, как, например, Кипр или Кандия, ни даже столь значительного, как Родос. Я думаю, что Архипелаг, Италия и Константинополь даже выиграют от этого склада северных произведений, которые они могут получить из первых рук и, следовательно, дешевле" 34.

Впоследствии вопрос о передаче России одного из островов архипелага ставился русским уполномоченным на мирных переговорах с турками в ходе мирных конгрессов в Фокшанах, Бухаресте, а также во время переговоров фельдмаршала П. А. Румянцева с турецкими представителями в Кючук-Кайнарджи. Однако из-за решительного противодействия турок он был снят русской дипломатией с повестки дня.

В январе 1770 года на Мальте появляется первый поверенный в делах маркиз Кавалькабо, происходивший, как значилось в его послужном списке, "из древней венецианской знати". 24 ноября 1769 г. в первой депеше в Петербург он сообщает о своем прибытии в Гибралтар на корабле "Три святителя", входившем в состав эскадры Г. А. Спиридова. В инструкциях, которые даны были Кавалькабо первоприсутствующим в Коллегии иностранных дел графом Н. И. Паниным 19 июля 1769 г., предписывалось "вручить Гроссмейстеру два письма Императрицы и стараться склонить его к вооруженному содействию России против Турции, выставляя на вид, что Орден Св. Иоанна Иерусалимского в самых обетах своих объявил постоянную войну неверным". Судя по всему, в Петербурге хорошо представляли себе сложность поручения, возлагавшегося на Кавалькабо. "Языки, состоящие из подданных Бурбонских домов, - говорится в инструкциях, - потребуют осмотрительности с вашей стороны. Вы разъ-{78}ясните им со всей осторожностью истинные причины войны, представляя их лишь временным настроением их двора, увлеченных Министром, действующим так из личных видов и, может быть, принужденным так действовать, чтобы стать необходимым (имелся в виду руководитель французской внешней политики герцог Шуазель, которого в России считали главным виновником русско-турецкой войны. - П. П.). Вы заметите при том, что большое расстояние, разделяющее оба государства, делает невозможным какие-либо непосредственные столкновения между ними и что Франция, в прежних войнах Турции со своими естественными и исконными врагами, держала себя с приличными для такой нации достоинством и деликатностью, ставя интересы религии выше всяких других интересов" 35.

16 января 1770 г. Кавалькабо впервые появился во Дворце великих магистров. Приняв переданные ему два письма императрицы, Пинто дважды поцеловал их. В первом из писем Екатерина просила оказать благосклонный прием ее эскадре и маркизу Кавалькабо, обещав за это помогать Ордену в его экспедициях. Во втором письме императрица благодарила великого магистра за радушный прием, оказанный ее морским офицерам.

Для рассмотрения просьбы Екатерины капитул, собравшийся на свое заседание 17 января, назначил комиссию из четырех членов под председательством недоброжелателя России вице-канцлера Магаленца. Уже на следующий день члены комиссии представили великому магистру проект ответа Кавалькабо, в котором говорилось: "Если бы нам можно было следовать одному влечению сердца, то мы естественным движением души, без рассуждения, с радостью воспользовались бы случаем, который кажется нам вполне сообразным с нашим статусом, но нас удерживает то, что державы решили сохранить строгий нейтралитет, что мы видим из их распоряжений ко всем портам и, в частности, портам Сицилии, которой мы обязаны оказывать особое внимание, а еще более в положительных представлениях, сделанных Вашему преимуществу, держаться той же политики".