Сергей Ченнык - Альма

Мы постепенно подходим к тому моменту, когда нужно задать вопрос: а что делали резервисты едва ли не в центре русской позиции? Если мы не сможем ответить на него, то придется, безусловно, признать, что командующий подставлял под удар эти самые четыре батальона. Увы, главнокомандующий действительно сделал наихудший выбор из всех возможных.

Зная, что резервные батальоны представляли малую боевую ценность, прежде всего в силу своей комплектации и отсутствия сплоченности личного состава, да и офицеры там, как правило, были не самые лучшие, он почти демонстративно выставил их в центре позиции. Даже французские офицеры, на чьем пути стояли брестцы и белостокцы, удивлялись подобной глупости. Такое можно было совершить лишь в одном случае — если нужно было как можно скорее перебить своих солдат, а за компанию и командиров.

По сути, они стояли там, где совершенно не были нужны. Но умудрившись поставить их спиной к крутым скатам Альминских высот, почти как к стенке перед расстрельным взводом, Меншиков показал нет, не свою военную безграмотность, хуже — полное равнодушие и безразличие к солдатским жизням: сколько «серой скотинки» английские и французские пушки перемелют в кровавый мясной «фарш».

Правильнее было бы вообще не учитывать резервные батальоны в Альминском сражении как боевые подразделения, способные хоть минимально оказывать влияние на ситуацию.

Но вот за их спинами стояли вполне боеспособные и сильные подразделения.

Тарутинский егерский полк

Вторую линию занимал Тарутинский егерский полк в колоннах к атаке.{212} Полк был еще 18 сентября выведен на это место капитаном Жолобовым и, занимая крайнюю позицию на левом фланге русской армии, имел перед собой резервные батальоны генерал-майора Аслановича.{213}

Командовал полком генерал-майор Волков, как и командир московцев — типичное порождение аракчеевской эпохи. Храбрейший из храбрых на плацу и отчаянный трус под пулями.

Изначально ничто не говорило, что Тарутинскому полку придется сыграть едва ли не самую трагическую роль в Альминском сражении.

ЦЕНТР

Бородинский егерский полк

Теперь настала очередь самого спорного элемента русского боевого порядка — центра. Сразу за дорогой (примерно в 250–300 метрах от нее, «…влево от большой дороги»{214}) в двух линиях стоял Бородинский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк полковника Евстафия Игнатьевича Верёвкина-Шелюты 2-го, одного из самых родовитых офицеров российской армии, потомка старинного белорусского шляхетского рода.[28] Что касается личности полковника Верёвкина, то мнения о нем у многих, знавших его, разнятся. Например, адъютанту Меншикова

А. Панаеву он не понравился, хотя и показался лучше генерала Волкова. «Командир Бородинского полка казался человеком положительным, но, как в последствии оказалось, лишенным военных сведений; что касается командира Тарутинского полка, то он более походил на полкового попа, да таковым оказался и на самом деле».{215}

Не будем столь придирчивы. Если поверить всему, что писал в своих воспоминаниях А.А. Панаев, то в день сражения на Альме было только два гениальных военных дарования: он и его патрон — главнокомандующий. Остальные сплошь бездари, неумехи и посредственности.

20 сентября 1854 г. полк с приданной артиллерией (18 орудий)[29] занимал позицию в самом центре расположения войск Меншикова «на склонах покатых террас»,{216} обеспечивая стык левого и правого флангов.

«В центре, левее Евпаторийской дороги, для обстреливания ее находились легкие №№ 1-го и 2-го батареи 16-й артиллерийской бригады, а за ними, в колоннах к атаке, Бородинский Наследника Цесаревича (ныне Лейб-Бородинский Его Величества) полк».{217}

Бородинцы имели в наличии все четыре штатных егерских батальона и, как и в других полках, не более 3000 человек личного состава. Вероятно, что полк, как и все части на Альме, был «…далеко не в полной численности».{218} Как и Тарутинский, Бородинский егерский был цветом русской армейской пехоты.

Полк был построен в две линии, в строю батальонов «к атаке» — четвертый (усиленный) боевой порядок,{219} по некоторым данным, перекрывая дорогу. Два батальона находились в первой линии с интервалом 350–400 шагов, два — во второй в 100 шагах за ними «на продолжении внутренних флангов».{220} Перед его фронтом располагались две легкие артиллерийские батареи — №1 и №2 16-й артиллерийской бригады.{221} Такое построение согласно «Воинскому Уставу о пехотной службе» 1831 г.{222} применялось «для действий на всякой местности» и потому считалось наиболее употребительным и универсальным.{223} Лейб-егеря хорошо вписывалось в местность, доминируя над подступами к мосту и юго-восточной окраиной Бурлюка.

Андреевский флаг над Альминскими высотами

Данные о количестве морских батальонов на Альминском поле у авторов разнятся. Но в основном называют присутствие одного или двух. Для начала попробуем понять, что же представляли из себя в действительности эти формирования?

О необходимости формирования частей из личного состава флота для действий по сухопутной обороне крепости говорили давно. Весной 1854 г. вопрос о необходимости иметь на флоте сильные подразделения, способные действовать на берегу, стал актуальным. По приказу командующего флотом из стрелковых партий кораблей сформировали два нештатных десантных батальона, по 6 взводов в каждом. Численность взвода устанавливалась 48 человек. Линейные корабли «Селафаил», «Ягудиил», «Храбрый», «Три Святителя», «Чесма» и «Париж» выделили по взводу для 1-го десантного батальона.

2-й десантный батальон комплектовался личным составом кораблей «Ростислав», «Двенадцать Апостолов», «Императрица Мария», «Великий князь Константин» и «Варна». В июле 1854 г. последовало создание 3-го и 4-го десантных батальонов из десантных партий кораблей (вначале они именовались 1-м и 2-м резервными батальонами).

Батальонам были приданы десять горных единорогов, снятых с кораблей. В июле 1854 г. последовало создание 3-го и 4-го десантных батальонов из десантных партий кораблей (вначале они именовались 1-м и 2-м резервными батальонами). 3-й батальон формировался на кораблях 4-й флотской дивизии и состоял из 8 взводов, 4-й батальон (6 взводов) — на кораблях 5-й дивизии. Артиллерию, приданную этим батальонам, усилили до 16 орудий за счет горных единорогов, хранившихся в арсенале. Из них были сформированы две батареи, каждая из которых состояла из двух дивизионов, которые, в свою очередь, насчитывали по два взвода. 2(14) сентября, т. е. сразу после получения известия о начале высадки союзников в Крыму, моряками укомплектовали еще четыре батальона. Из них три назывались флотскими: 34-й — из команд линейного корабля «Уриил» и фрегата «Флора», 36-й — линейного корабля «Ростислав» и фрегата «Сизополь», 37-й — линейного корабля «Гавриил» и фрегата «Кагул». Номера батальоны получили в соответствии с экипажами, к которым были приписаны корабли.{224}

После того, как союзники высадились в Крыму, «…решено было морские команды обратить на защиту Севастополя».{225} Во исполнение задуманного на Альму был отправлен отряд (именно так он именуется в мемуарной литературе) под общим командованием капитан-лейтенанта Д.В. Ильинского. В своих воспоминаниях он достаточно подробно описал процесс формирования этого подразделения и его выхода к армии Меншикова.

«4 сентября…, по сигналу с адмиральского корабля “Константин”, я был потребован к начальнику штаба Черноморского флота адмиралу Корнилову. Мне было объявлено, что я назначаюсь начальником морского отряда одного сводного из абордажных партий батальона под командой графа Колленш-Рачинскаго[30] и полубатальона из стрелковых партий под командой командира брига “Язон” князя Ширинского-Шихматова.[31] Выход с отрядом назначен в 4 часа пополудни, с тем чтобы следовать на Альму, в 40 верстах от Севастополя, на присоединение к армии князя Меншикова.