Николай Манвелов - На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго
Вот что писал в рапорте на имя управляющего Морским министерством адмирала Федора Авелана (1839–1916) вице-адмирал Степан Макаров по итогам смотра новейшего броненосного крейсера «Громобой»:
«При осмотре мной крейсера “Громобой” я был поражен отсутствием всяких удобств для жизни матросов на наших новых судах. Офицерье помещены роскошно, низшие же чины живут в различных коридорах, казематах и других помещениях, случайно оставшихся не занятыми под машины и пушки. В этих местах для удобства низшего чина не сделано ничего…»
На кораблях небольшого размера условия жизни команды были куда более тяжелые. Например, на миноносце «Ревель» матросы жили в помещении, расположенном под баком и боевой рубкой. Вентиляция командного помещения была из рук вон плохая — в холодное время года из-за дыхания матросов влажность увеличивалась настолько, что капли образовывавшейся на потолке воды стекали по крашенным масляной краской стенам. В результате на полу отсека постоянно стояли большие лужи.
В этой связи нелишним будет заметить, что ничуть не лучше были условия для нижних чинов на бронепалубном крейсере первого ранга германской постройки — крейсере «Аскольд». Из-за отсутствия деревянного настила на верхней палубе стальной подволок постоянно отпотевал, в результате чего вода лилась людям прямо за шиворот. Как выяснилось, у немцев теплоизоляцию в командных помещениях не делали, а в российском Морском ведомстве при выдаче заказа на постройку крейсера об этом как-то умудрились забыть. Самое интересное, что такая «экономия» на личном составе кораблей в самом германском флоте продолжалась чуть ли не до Второй мировой войны.
Не лучше были условия жизни экипажа на бронепалубных крейсерах второго ранга «Изумруд» и «Жемчуг», где струи воды с подволока были частым явлением и в офицерских каютах. Возможно, все дело было в огрехах проекта — крейсера строились на базе легендарного крейсера «Новик», блестяще проявившего себя при обороне Порт-Артура в 1904 году. А «Новик» был также германской постройки — его Морское ведомство заказало германской фирме Шихау (Schichau), верфи в городе Эльбинг (в наши дни — польский город Эльблонг).
«Поглядели бы на наши костюмы. Ходим эскимосами, спим под несколькими одеялами; завелись какие-то наушники, наголовники, напульсники. На грудь капают крупные капли; глядишь, к утру и одеяло промокло. Пришлось идти на выдумки: придумывать подвесные коробочки, губки, а еще лучше — накрываться поверх всего взятой из лазарета клеенкой.
Удивляюсь, как это никто из нас вместо плавания не оказался в госпитале», — писал в дневнике судовой врач «Изумруда» Владимир Кравченко.
Как ни странно, но очень часто работы по модернизации кораблей не только не способствовали комфорту личного состава, но наоборот — осложняли его жизнь. Например, на том же бронепалубном крейсере первого ранга «Аскольд» после Русско-японской войны численность нижних чинов выросла с 545 человек до 627 (не считая 15 матросов, обслуживавших штаб командующего Сибирской флотилией, флагманским кораблем которой был крейсер). В результате часть матросов не имела собственных шкафчиков и рундуков, более того, им негде было даже спать.
Любопытная деталь — на кораблях Российского Императорского флота матросам категорически запрещалось пользоваться ножами, кроме тех, что носились в ножнах на поясе. Причем убирать было положено сразу же после употребления. Так боролись с травматизмом.
Спички были также прерогативой офицеров — матросам не доверяли во имя пожарной безопасности. Вместо «серников» использовались специальные «запалы», которые хранились в герметичных латунных ящиках. Когда экипажу разрешалось курить, запалы зажигались по команде вахтенного начальника.
Наиболее тяжелые условия службы были на подводных лодках.
Вот воспоминания одного из первых русских подводников, Василия Александровича Меркушова, об американских подлодках фирмы Lake. Идет первое десятилетие XX века:
«Усов[77] отправился осматривать готовую лодку. У пристани стояло какое-то странное сооружение с плоской деревянной палубой, возвышающейся на каких-нибудь два фута над водой. Середина его была занята командирской рубкой с надписью «Сиг»[78], а ближе к кормовому флагу помещался какой-то кожух с торчащей из него дымовой трубой.
Небольшие размеры судна, его странный вид, малое возвышение над водой — все это как-то не вязалось с установившимися представлениями о военном корабле…
Через узкий носовой люк Усов спустился внутрь и попал в освещенное электричеством уютное жилое помещение, отделанное под красное дерево, с кожаными диванами с подъемными спинками и шкафчиками для вещей личного состава.
В самом носу, отделенное двумя массивными стальными переборками с герметически закрывающимися дверями, находилось водолазное отделение с дверью в днище для выпуска водолаза из подводной лодки.
Между жилым и машинным отделениями помещалась кухня с электрическими баками, кастрюлями, чайниками и прочей посудой. Все на подводной лодке делалось посредством электричества, получаемою от батареи аккумуляторов, занимавшей большую часть носового трюма.
Трап из кухни вел наверх в командирскую рубку, где были сосредоточены все средства управления. Иллюминаторы. из толстого стекла, вделанные в стены рубки, пропускали достаточно света. Подойдя к перископу и ворочая его во все стороны, Усов начал осматривать горизонт, восхищаясь ясностью и отчетливостью изображения.
Спустившись вниз, мичман прошел в машинное отделение, сплошь заставленное бензино-и электромоторами и прочими механизмами, необходимыми для плавания подводной лодки, которая оказалась вооруженной тремя минными аппаратами».
Впрочем, экипажу «Сига» еще повезло — на многих подлодках того времени экипаж — и матросы, и офицеры — спал вповалку прямо на палубе.
Но не надо думать, что обитаемость русских кораблей была худшей в мире. Вот отчет Меркушова о ситуации на подлодках типа Е британского флота. Речь идет уже о периоде Первой мировой войны:
«Нас особенно поразило, что при таком большом районе надводного плавания (3000 миль) на английских лодках решительно ничего не сделано для сбережения сил личного состава и ему не предоставлено никаких удобств. У них не было даже ватерклозета, а стояло огромное выносное ведро (тюремная “параша”), над чем мы много смеялись, так как решить этот вопрос было совсем нетрудно, и впоследствии Ревельский порт установил им ватерклозеты нашего образца.
Команда валяется где попало, на палубе или подвешивается в койках. Для офицеров имеется кают-компания, где стоят две койки с выдвижными досками, служащими кроватями для других офицеров (их всего четыре человека), шкаф для платья и белья, стол посередине — вот и все. Это тем более удивительно, что тип Е является последним словом британской техники. На наших лодках обращено большое внимание на размещение личною состава. Половина команды, на малых лодках и большая ее часть на лодках 2-го ранга помещаются на рундуках и диванах, офицеры имеют кают-компанию с койками по их числу. На “Акуле”, хотя она проекта 1906 года и всего 370 тонн водоизмещением, имеются отдельные каюты для каждого офицера и, кроме того, кают-компания. Из-за этого англичане не называют “Акулу” иначе, как подводной яхтой, хотя при много меньшем водоизмещении она вооружена вдвое сильнее, имея восемь минных аппаратов против четырех у англичан».
В середине XIX века понятие комфорт нижних чинов понималось несколько по-иному (если существовало вообще). В этой связи интересно ознакомиться с фрагментами рапорта медицинскому инспектору Петропавловского порта младшего врача 24-го флотского экипажа и судового врача фрегата «Аврора», доктора медицины Виталиса Вильчковского. Вот что он писал о мерах гигиены, принимавшихся во время перехода парусного фрегата из Кронштадта на Дальний Восток в 1853–1854 годах:
«Благодаря стараниям г. капитана, команда снабжена была достаточным количеством белья (не менее 12 штук у каждого), шерстяными чулками, одеялами и рубахами, теплыми бушлатиками, шапками для предохранения от дождя (зюйдвестками), летнею одеждой и обувью, нагрудниками, набрюшниками и т.п. Обращаемо было всевозможное внимание на чистоту тела, белья и коек команды, а также палуб при хорошей погоде, ставились для чистоты воздуха виндзейли в палубе. Кроме того, производились окуривания ее хлором, уксусом и жженым кофеем, часто перебирались тюфяки и подушки команды, набитые превосходным и чистым конским волосом. Пища отпускалась в достаточном количестве и превосходных качеств, а при ежедневных осмотрах как отпускаемой в артели сырой провизии, так и приготовленной из нея пищи, я не только мог убедиться в выше сказанном, но еще узнал, что пища эта команде очень нравится. К чести г. капитана и г. офицеров нужно добавить, что всеми зависящими от них средствами старались они поддерживать бодрое и веселое расположение духа команды.
