Александр Кравчук - Закат Птолемеев

Несомненно, Помпей считал законным царём Египта Птолемея, а не его сестру Клеопатру, изгнанную из страны. Да и что за польза была ему обращаться к лишённой царства царице! Ему пришлось бы вместе с ней отвоёвывать Александрию, тогда как он сам нуждался в немедленной помощи. Поэтому корабли Помпея бросили якоря неподалёку от Пелусия, поблизости от лагеря Птолемея XIII. Послы Помпея отправились к юному царю и сразу же получили аудиенцию. Их речи, обращённые к его величеству, тринадцатилетнему царю, были кратки.

— Судьба переменчива, — говорили они. — Ровно десять лет назад твой отец лишился трона и был вынужден скитаться на чужбине. В Риме, куда он пожаловал, его радушно принял Помпей, который протянул ему руку помощи и благодаря своему влиянию добился его восстановления на троне. Твой отец высоко ценил возникшую тогда дружбу. Он назначил исполнителем своей последней воли римской народ и один экземпляр завещания передал на сохранение Помпею. Сейчас у тебя есть возможность заплатить долг благодарности. Помпей просит принять его в Александрии и поддержать продовольствием, кораблями, деньгами. Не забывай, что, несмотря на поражение, силы, которыми мы располагаем, огромны. К сожалению, они находятся далеко. Но как только мы соединимся с ними, всё переменится. А ты завоюешь благодарность не только Помпея, но и всего римского народа!

Когда приём был окончен, посланцев Помпея попросили подождать решения царя. Римляне свободно прогуливались по лагерю, где их приезд произвёл сенсацию. Они беседовали с солдатами, среди которых верховодили бывшие легионеры Габиния. Многие из них в прежние годы воевали под командованием Помпея, и сейчас они в недоумении спрашивали:

— Почему войско Помпея потерпело поражение? Каково положение сейчас? Что намерен предпринять полководец, до сих пор считавшийся непобедимым?

Посланцы Помпея не ограничивались рассказами о сражении и бегстве. Они старались представить поражение чуть ли не как заранее продуманный стратегический манёвр. Более того, они прямо призывали бывших римских солдат, которые сейчас состояли на службе в египетской армии, сохранять верность своему бывшему командиру.

Все эти разговоры тут же стали известны царским советникам, обсуждавшим вопрос о Помпее, и произвели на них весьма неблагоприятное впечатление. Не исключено, что именно это повлияло на исход дебатов.

Советники царя высказывали различные мнения.

Одним из первых взял слово верховный жрец в Мемфисе — Акорей. Под этим именем, которое, очевидно, является искажением какого-то египетского титула, скорее всего выступал супруг Та-Имхотеп — Пшерени-Птах. Он призывал по справедливости оценить заслуги Помпея перед царской семьёй. Другие ораторы предлагали не принимать Помпея и не оказывать ему помощи. Их доводы были разумны и справедливы. Они утверждали, что гражданская война римлян — это их внутреннее дело и что Египет должен сохранять строгий нейтралитет.

Затем выступил евнух Потин. Он резко обрушился на позицию верховного жреца. Его аргументация была циничной, но убедительной. Спустя сто лет римский поэт Лукан, вероятно основываясь на достоверных источниках, воспроизвёл речь Потина. Вот её содержание.

Правитель должен всегда быть на стороне судьбы и богов, то есть он должен поддерживать тех, кому сопутствует удача, и пренебрегать людьми в несчастье. Ибо справедливость и корысть далеки друг от друга, как звёзды и земля, и различны, как огонь и вода. Престиж властей падает, как только они начинают руководствоваться принципами справедливости. Причиной крушения многих замков была честность их хозяев. Всякая власть ненавистна народу, это бесспорно и всем известно. Что же служит её защитой и оружием? Свобода совершения преступлений!

Далее Потин обращался непосредственно к своему царю:

— Царь! Помпей попросту пренебрегает тобой из-за твоего юного возраста. Он думает, что ты не решишься прогнать его от берегов своей страны. Для нас же ясно одно: мы должны спасти Египет от вторжения римлян. То, что не принадлежало Помпею во время войны, не станет добычей его победителя. Полководцу, от которого отрёкся целый свет, некуда бежать. Он ищет страну, которая бы вместе с ним кинулась в пропасть. От кого бежит Помпей? Он бежит не только от Цезаря! Он страшится тех сенаторов, которые сейчас по его вине стали пищей коршунов на Фарсальской равнине. Он боится народов, которые он искупал в крови, и царей, которых он затянул в пучину своего поражения. Никто не хочет его принять, и он обращается к нашей стране — ибо её он ещё не погубил!

Следует правильно оценивать силу и возможности своего царства. Помпей в своём падении придавил целый Рим. Какой же опорой для него можешь стать ты, господин? Можешь ли ты воскресить солдат, павших под Фарсалом? Или ты хочешь, чтобы война ворвалась в нашу страну? До сих пор мы не участвовали в ней. Неужели мы примкнём к лагерю Помпея, когда целый свет его покинул? [52]

Впрочем, что бы ни говорили советники царя, весть о том, что посланцы Помпея агитируют солдат в пользу римского полководца, подействовала как удар грома. Аргументы сторонников радикальных мер стали казаться ещё более убедительными. Выступивший вслед за Потином наставник царя, мастер риторики Теодот в своих предложениях пошёл ещё дальше Потина:

— Отпустить Помпея ни с чем для нас так же опасно, как принять его и окружить заботой. Ибо, оказав ему помощь, мы вызовем гнев Цезаря, а не приняв его, наживём двух врагов. Один возненавидит нас за то, что мы его отвергли, а другой — за то, что ему придётся дольше преследовать своего врага. Правильнее всего мы поступим, если сами решим исход гражданской войны римлян. Мы должны склонить победу на сторону Цезаря. Для этого нужно просто убрать Помпея. Так мы завоюем благодарность Цезаря и навсегда избавимся от опасности со стороны Помпея.

С точки зрения интересов Египта эта позиция была наиболее правильной. Как мог воевавший против своей сестры Птолемей вступить в войну ещё и с войском Цезаря, который шёл буквально по пятам за Помпеем! Царь оказался бы в тисках: с одной стороны войска Клеопатры, с другой — римская армия. Легко было предвидеть, что в таком случае Цезарь немедленно договорится с Клеопатрой и признает её правительницей Египта.

У египтян был ещё один выход — схватить Помпея и выдать его Цезарю. В этом случае они поставили бы Цезаря в чрезвычайно затруднительное положение, зато сняли бы с себя ответственность за убийство. Но, как это часто бывает с политиками, стремящимися во что бы то ни стало угодить сильнейшему, египетские сановники проявили излишнее рвение.

Привести в исполнение решение царя и его советников поручили Ахилле, который взял себе в помощники Сальвия и командира Габиниевых солдат Септимия. Оба когда-то сражались под командованием Помпея, а сейчас должны были помочь заманить его в ловушку.

На палубе корабля сгрудились сопровождавшие полководца сановники. Все были встревожены и удивлены, увидев приближавшуюся со стороны берега небольшую лодку. В чём дело? Разве так надлежит принимать именитого гостя? Многие считали, что лучше не ждать подхода лодки, а уходить немедленно.

Между тем лодка была уже близко. Септимий поднялся и прокричал латинское приветствие:

— Salve, imperator!

Ахилла обратился к Помпею по-гречески. Он почтительно пригласил полководца сойти в лодку.

— Мы прислали бы за тобой триеру [53],— сказал он, — но здесь отмели, и она не могла бы подойти к берегу.

В это время Помпей и его спутники заметили, что некоторые египетские корабли заполняются людьми, а на берегу в боевом порядке выстроились вооружённые отряды. К чему они готовятся — к торжественной встрече или предательскому нападению? Но в любом случае о бегстве нечего было и думать. Одна лишь такая попытка стала бы поводом к резне.

Помпей решил сойти в лодку. Он поцеловал плачущую Корнелию и в сопровождении двух центурионов, отпущенника Филиппа и верного раба Скифа, стал спускаться в лодку. Ахилла уже протягивал ему руку, а полководец ещё раз обернулся к своим и процитировал по-гречески слова поэта Софокла:

— Тот, кто входит в дом тирана, становится рабом, хотя бы и пришёл свободным!

Они плыли уже довольно долго, но никто не сказал Помпею ни слова. Он первый прервал молчание.

— Мне кажется, мы были когда-то товарищами по оружию, — сказал он Септимию.

Но тот лишь кивнул головой. Полководец больше не пытался поддерживать разговор. Он занялся чтением речи на греческом языке, которую приготовил для аудиенции у царя.

Берег был уже близок. Корнелия, внимательно следившая за тем, что делается в лодке, вздохнула с облегчением. К сходням, где должна была пристать лодка, толпой спешили придворные. Казалось, римлян ждёт подобающий приём. Опершись на руку Филиппа, полководец поднялся со скамьи, но в ту же минуту Септимий вонзил меч ему в спину. Сальвий и Ахилла тоже обнажили оружие. Помпей не произнёс ни слова. Он закрыл голову тогой и с глухим стоном принимал удары.