Геннадий Левицкий - Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие
Нравы германцев во многом отличаются от галльских нравов: у них нет друидов для заведования богослужением, и они мало придают значения жертвоприношениям. Они веруют только в таких богов, которых они видят и которые им явно помогают, — именно: в солнце, Вулкана и луну; об остальных богах они не знают и по слуху.
Вся жизнь их проходит в охоте и в военных занятиях: они с детства приучаются к труду и к суровой жизни. Чем дольше молодые люди сохраняют целомудрие, тем больше им славы у своих: по их мнению, это увеличивает рост и укрепляет мускульную силу; знать до 20–летнего возраста, что такое женщина, они считают величайшим позором. Однако это и не скрывается, так как оба пола вместе купаются в реках и одеваются в шкуры или небольшие меха, которые оставляют значительную часть тела голой.
Земледелием они занимаются мало; их пища состоит главным образом из молока, сыра и мяса. Ни у кого из них нет определенных земельных участков и вообще земельной собственности; но власти и князья каждый год наделяют землей, насколько и где найдут нужным, роды и объединившиеся союзы родственников, а через год заставляют их переходить на другое место. Этот порядок они объясняют разными соображениями, а именно: чтобы в увлечении оседлой жизнью люди не променяли интереса к войне на занятие земледелием; чтобы они не стремились к приобретению обширных имений и люди сильные не выгоняли бы слабых из их владений; чтобы люди не слишком основательно строились, из боязни холодов и жары; чтобы не нарождалась у них жадность к деньгам, благодаря которой возникают партии и раздоры; наконец, это лучшее средство управлять народом путем укрепления в нем довольства, раз каждый видит, что в имущественном отношении он не уступает людям самым сильным.
Чем более опустошает община соседние земли и чем обширнее пустыни, ее окружающие, тем больше для нее славы. Истинная доблесть в глазах германцев в том и состоит, чтобы соседи, изгнанные из своих земель, уходили дальше, и чтобы никто не осмеливался селиться поблизости от них; вместе с тем они полагают, что они будут находиться в большей безопасности, если будут устранять повод для страха перед неожиданными набегами. Разбои вне пределов собственной страны у них не считаются позорными, и они даже хвалят их как лучшее средство для упражнения молодежи и для устранения праздности.
Далее Цезарь объясняет причины нынешнего военно — политического неравенства галлов и германцев:
Было некогда время, когда галлы превосходили храбростью германцев, сами шли на них войной и вследствие избытка населения при недостатке земли высылали свои колонии за Рейн. Таким образом, самые плодородные местности в Германии около Геркинского леса захватили волькитектосаги и там поселились. Народ этот до сих пор там живет и пользуется большой славой за свою справедливость и военную доблесть. Но теперь германцы продолжают пребывать в той же нужде и бедности и по — прежнему терпеливо выносят их; у них осталась такая же пища, как прежде, и такая же одежда.
Что же касается галлов, то близость римских провинций и знакомство с заморскими товарами способствуют развитию у них благосостояния и новых потребностей; благодаря этому они мало — помалу привыкли к тому, чтобы их побеждали, и после многих поражений даже и сами не пытаются равняться в храбрости с германцами.
Что ж, трудно не согласиться с Гаем Юлием: римляне также были непобедимы во внешних войнах и не знали гражданских распрей, пока в общине все были равны не только по закону, но и по имущественному положению; когда существовали законы «бедности», строго ограничивавшие число предметов из серебра и золота в каждой семье; когда диктатор или консул после сложения полномочий лично обрабатывал плугом клочок земли.
Однако вернемся к Цезарю, которого мы оставили занятым переправой через Рейн.
Пока шла постройка грандиозного моста, недобитые тенктеры, узипеты и их союзники сугамбры покинули свои селения и укрылись в лесах. Цезарь приказал сжечь жалкие лачуги германцев, что попались на пути римлян, скосить хлеб на полях, чтобы взять хоть какую — то добычу, и, после 18–дневного пребывания за Рейном, римское войско вернулось в Галлию. Цезарь не присоединил никаких территорий, римляне не одержали блестящих побед на германских землях; их самой большой удачей было то, что повезло убраться подобру — поздорову, ибо все германцы, способные носить оружие, собирались в центре свебских владений и готовились дать римлянам решительный бой. Проконсул велел разрушить свайный мост, венец инженерного искусства.
Цезарь вдоволь потешил свое самолюбие, ощутив себя равным богам, но боги не терпят конкурентов и не прощают гордыни. Даже удачливый Цезарь вскоре испытает жестокие удары судьбы.
Непокоренная Британия
Лето подходило к концу, а Цезарь надеялся до наступления холодов реализовать гигантский проект. Он задумал подчинить своей власти Британию, однако здесь успехи его были еще меньше, чем за Рейном. Определенно, ему пора было остановиться после победы над тенктерами и узипетами.
В начале собственного описания британского похода Цезарь пытается сгладить неудачу. Оказывается, он и не собирался завоевывать заморскую территорию: Цезарь «считал очень полезным для себя хоть бы только вступить на этот остров, познакомиться с его населением и добыть сведения о его местностях, гаванях и удобных для высадки пунктах».
Гораздо правдоподобнее цель визита на остров определил Светоний: «В Британию он вторгся будто бы в надежде найти там жемчуг». Заметим, что добыча за Рейном была крайне скудной, если сжатый хлеб на полях вообще можно считать добычей. Крупных войн в Галлии Цезарь также не вел, следовательно, не мог получить традиционные доходы от продажи пленных, ограбления капищ… А денег Цезарю нужно было много.
И другое известие Светония расходится с информацией из «Записок» Цезаря. Этот автор утверждает, что Цезарь в Британию «переправился не раньше, чем сам обследовал пристани, морские пути и подступы к острову». По сведениям «Записок», Цезарь якобы пытался произвести разведку, но ничего толком не узнал.
Хотя он пригласил к себе отовсюду купцов, но не мог дознаться от них, как велик остров, какие народности его населяют и насколько они многочисленны, какова их боевая опытность и каковы учреждения, наконец, какие гавани в состоянии вместить более или менее значительный флот.
Довольно смешно, если купцы, часто посещавшие Британию, ничего вразумительного не смогли рассказать проконсулу Галлии. Цезарь явно лукавит, пытаясь оправдать неудачу: он прекрасно знал, что представляет собой остров, и связанные с ним намерения были недвусмысленными. Гордыня и необходимость пополнить сундуки влекли Цезаря в очередной поход. И еще желание быть первым — всегда, везде, во всем.
Плутарх рассказывает:
Поход против британцев доказал исключительную смелость Цезаря. Ибо он был первым, кто вышел в Западный океан и переправился с войском через Атлантическое море, кто расширил римское господство за пределы известного круга земель, попытавшись овладеть островом столь невероятных размеров.
Экспедиция на Британские острова, которую Цезарь упорно пытается представить ознакомительной экскурсией, была одной из крупнейших военно — морских операций; по масштабам ее можно сравнить разве что с высадкой Сципиона в Африке во времена 2–й Пунической войны (218–201 годы до н. э.). Количество судов для перевозки войск называет сам Цезарь в «Записках о галльской войне».
Ему удалось собрать и сосредоточить в одном месте около 80 грузовых судов, которых, по его мнению, было достаточно для перевоза двух легионов, а все находившиеся сверх того военные суда он распределил между квестором, легатами и префектами. У него было еще 18 грузовых судов, которые задерживались ветром в восьми милях от сборного пункта и не могли достигнуть гавани; они были определены им на перевоз конницы.
Неудачи преследовали Цезаря с самого начала. Корабли с конницей почему — то безнадежно отстали. Он достиг Британии, но высадиться не смог, так как все побережье было занято неприятельскими вооруженными отрядами. Похоже, разведка британцев работала гораздо лучше цезаревой. Цезарь объясняет отказ от высадки крайней неудобностью места, хотя уж выведать у купцов удобные гавани он мог.
Римляне проплыли еще 7 миль вдоль берега, нашли менее подходящее место для высадки и начали сходить на берег. Однако враги были тут как тут. Цезарь добросовестно описывает битву за Британию, больше походившую на форменный бардак:
Они (бритты) выслали вперед конницу и боевые колесницы, употребляемые ими почти во всех сражениях, сами с остальными силами последовали за нами и начали мешать нашей высадке. Она представляла много больших затруднений: наши корабли по своим размерам могли держаться на якоре только на глубоких местах; солдаты же, не знавшие местности, с несвободными руками и обремененные сложным вооружением, должны были одновременно спрыгивать с кораблей и сражаться с врагами, в то время как последние или оставались на сухом месте, или лишь немного входили в воду и при отличном знакомстве с местностью и полной свободе движения храбро стреляли в наших и налетали на своих хорошо обученных конях. Все это приводило наших в полное замешательство, и за отсутствием опытности в подобного рода боях они не проявляли в этой борьбе той бодрости и рвения, которые были им свойственны в сухопутных сражениях.
