Ганс Хасс - Мы выходим из моря
Тут мы поняли, что сделали правильный выбор лодки и капитана. Кроме компаса, у нас был единственный ориентир - снежно-белый силуэт острова, который при каждой вспышке молнии становился на какую-то долю секунды видимым сквозь плотную пелену дождя. Чтобы найти в этих условиях путь среди рифов и попасть на ту сторону острова, в защищенное от ветра место, требовалось мастерство. Мы помогали как только могли, промокли и измучились. Всю ночь ревела буря. Тем не менее мы настояли на том, чтобы бедный Макдональд испек свои "панталоны".
Утро было тихое, солнечное и приветливое; от бури не осталось и следа. Отлив был такой сильный, что обширное рифовое плато южнее острова оказалось совершенно сухим. Мы бродили среди луж, переворачивали камни и нашли несколько красивых улиток. Здесь были и две улитки-конус; их можно было брать только за концы из-за ядовитой иглы, которую они внезапно высовывают из отверстия в раковине. Небо очистилось, мы быстро вернулись на борт и еще раз отправились к рифу Раби.
Впервые мы увидели внешнюю сторону Барьера сравнительно спокойной. Правда, на море было еще сильное волнение, и мы смогли приблизиться с наружной стороны к краю рифа, заметного по белым полосам пены, только метров на тридцать-сорок. Нырять здесь было вполне возможно. Конечно, для этого пришлось бы спускаться в воду в глубоком море и плыть под облаками пены до обрыва, лодка же должна была двигаться по кругу и могла бы не оказаться поблизости в нужный момент. Макдональд с мальчишкой забросили перемет, и мы поплыли вдоль рифа Раби дальше, к рифу Андерсен, а затем вдоль внешней стороны рифа Эскейп. Я искал более подходящее место, но в конце концов от нашей затеи пришлось отказаться. Предприятие было слишком опасным, нам еще безусловно представится лучшая возможность. С тяжелым сердцем дал указание остановиться; вернулись той же дорогой.
Макдональд рассказал, что, когда он рыбачил у внешнего края рифа, там часто появлялись огромные акулы.
- Одну я видел,- сказал он, сматывая веревку,- она была такая большая, что вы просто не поверите. Но это так. Я два часа ловил рыбу, там уже было несколько других акул, и вдруг из глубины вынырнуло это чудовище. Такого я больше не видел никогда. Даже не могу определить его длины. Оно было просто громадным и невероятно толстым.
- Какого цвета?
- Темное. Единственное, что мне бросилось в глаза, это огромное отверстие жабр. Вода была сравнительно спокойной, и я отчетливо видел акулу. Она медленно поднялась вверх, настоящее чудовище, при этом очень неуклюжее и неповоротливое, повернулась и исчезла. Длина ее была, наверное, более десяти метров.
Это могла быть гигантская акула, вторая по величине после китовой. Она обитает в холодных морях, питается тоже планктоном и отличается особенно длинными и заметными жаберными щелями. Появление ее в тропических водах казалось странным.
Обычно Макдональд был приветлив и хорошо настроен, но сегодня он и мальчишка явно нервничали. Причина нам была известна. Завтра сочельник, а послезавтра рождество - самый большой праздник в Кэрнсе. Но ведь мы договорились, что при хорошей погоде останемся здесь и на праздники. Теперь мы пристали к внутренней стороне рифа Раби, и я с Лоттой поплыл отсюда к блестящей голубой лагуне, обнаруженной с крыши каюты.
Первое, что мы там увидели, была большая акула. Она наклонно поднималась к нам из тридцатиметровой глубины, подплыла совсем близко и потом все время оставалась в поле нашего зрения. Это была синяя акула. Пока Лотта следила за ней, я сделал множество снимков кораллов, никогда еще нами не виденных. Потом мы предоставили акуле лагуну, очевидно ей и принадлежавшую, а сами поплыли к лодке. Обновив снаряжение, стали нырять в выемке, расположенной несколько западнее.
Больше всего поражала нас величина встречающихся здесь животных. У Барьерного рифа огромной величины достигают не только кораллы и моллюски; все остальные представители животного мира, по-видимому, тоже соревнуются в создании особенно могучих экземпляров. Здесь лежали бледно-желтые морские огурцы, выглядевшие как тыквы, и темно-синие морские звезды, диаметр которых достигал сорока-пятидесяти сантиметров. У одной из коралловых стен мы увидели безобразный черный ком. Лотта тронула его пальцем, и тут черная кожа приоткрылась с двух сторон и появилось что-то нежное, напоминающее тонкий фарфор. Это была белая раковина каури величиной с кулак!
Мы переворачивали коралловые глыбы и искали под ними полосатых каури. Внезапно Лотта схватила меня за руку и указала на не очень привлекательный ветвистый коралл-чертополох. Она подтащила меня ближе и потрогала клубнеподобное образование. Правильно, только вчера мы читали и говорили о нем. Клубень был не чем иным, как странным жилищем маленького краба Hapalocarcinus, самки которого непонятным до сих пор образом обрастают коралловыми ветвями. В коралле остается при этом свободное пространство, достаточно большое для того, чтобы пропускать значительно меньших самцов. Этим же путем выходят в мир и детеныши. Я взял нож и осторожно вскрыл нарост. Маленький испуганный рачок прижался ко дну и не пытался убежать. Труд целой жизни был разрушен. Какой необычный случай! Самка, строящая себе клетку, из которой она никогда не сможет выбраться!8
Возвратившись спустя час на поверхность, мы услышали раскаты грома и, к удивлению, увидели, что небо совершенно затянуто тучами. Только что была прекрасная погода - и вдруг начался дождь. С деланным сожалением Макдональд объявил, что из-за этой перемены необходимо вернуться в Кэрнс.
На радостях, что он успеет домой вовремя, мальчишка провел нас на волосок от какого-то выступа рифа Андин.
Мы услышали скрежет, но в следующее мгновение уже миновали это место. Возьми он на три метра левее, и мы бы со всей силой наскочили на риф. Макдональд, чинивший удочку, подскочил к мальчишке и сам взял руль.
Ночь мы снова провели на острове Лоу и прибыли в Кэрнс на следующий день после обеда. В гостинице возле наших кроватей стояло не менее чем по тридцать опорожненных бутылок из-под пива. Столь достойный обычно дом был неузнаваем. Почти каждый из гостей выпил уже больше чем достаточно, и никто не помнил, в какой комнате он живет. Все обнимали друг друга, а в большом зале раздавались веселые песни.
По приглашению Макдональда мы отведали у него рождественский пирог, затем нас забрали Фред и Пег, и мы ездили от одного дома к другому. Везде знакомились с новыми людьми, и все рассказывали разные истории об акулах, от всего сердца смеялись над вызовом водолаза из Брисбена, и никто не хотел поверить, что мы уже ныряли у внешних рифов.
На следующее утро Фред и Пег повезли нас в автомобиле в горы, где мы провели два прекрасных дня в Ионгаберре. Все говорило за то, что в этом году период дождей наступит раньше, чем обычно. А если дождь начинает идти понастоящему, то он больше не прекращается. Тогда вода поднимается на улицах Кэрнса до сорока сантиметров, и торговцы ставят перед своими дверями мешки с песком, чтобы вода не затекала в помещение.
Как только мы снова попали в Кэрнс, я связался с летчиком, поддерживающим связь с отдаленными районами на своем маленьком самолете. Если мы хотели выполнить задуманное, то должны были осмотреть бесконечные полосы рифов с высоты птичьего полета и заранее выбрать наиболее подходящее место для работы. Пилот согласился пролететь с нами над всем районом рифов от Кэрнса до северной оконечности острова Лизард. Небольшая спортивная машина была открыта с двух сторон, и мы могли все осмотреть и сфотографировать. Поднялись рано утром, сначала полетели к рифу Ивнинг и кружили над ним в течение получаса. Нас сопровождал Макдональд, не летавший еще ни разу в жизни. При более тщательном изучении дневников Кука мне пришла в голову мысль - не могла ли произойти ошибка, и он наскочил совсем не на риф Индевр? Ведь за два часа перед катастрофой "Индевр" пробиралась по мелководью, которое, однако, быстро сменилось семнадцатисаженной глубиной. До сих пор считали, что эта мель находилась на плоской внешней оконечности рифа Пикерсгилл. Правда, можно еще предположить, что это был небольшой подводный выступ, обозначенный на картах под названием Бонер-Рок.
Если это так, то судно шло не к рифу Индевр, а к рифу Ивнинг.
Мы кружились над обоими рифами, и я нащелкал несколько сот снимков. Кропотливо трудясь, мы соединили их позже в одно целое и получили, таким образом, точные карты существующих сегодня рифовых цепочек.
Затем мы полетели к рифу Раби, который уже хорошо знали, а оттуда дальше, над длинной цепью рифов группы Риббон, казавшихся сверху многочисленными связками сосисок. Каждое из звеньев было изогнуто посередине выпуклостью к морю. С внутренней стороны все они были плоские и песчаные, а со стороны моря вдоль рифов из воды поднимались башни, вроде тех, у которых мы ныряли. В проходах между звеньями образовались маленькие рифы, вероятно еще молодые, находящиеся в процессе роста.
