Лев Прозоров - Русские герои. Святослав Храбрый и Евпатий Коловрат. «Иду на вы!» (сборник)
Заметим, что у скандинавов, как мы говорили, жрецов не было. Вообще. Были просто колдуны, но ни малейшим почетом они не пользовались. Наоборот, языческие конунги преследовали их, колдуны собирались на свои радения тайно. Заниматься ворожбой-зейдом для мужчины считалось величайшим позором. Юмор же ситуации в том, что иные ученые, даже столь почтенный автор, как Нидерле, умудрились написать, что поморские славяне-де заимствовали жрецов… у скандинавов! Да, а еще они ходили в плащах из лягушачьей шерсти и собирали с березок яблоки… веселые люди историки.
Главенство жрецов в славянском обществе заметно даже по археологии. Русанова и Тимощук в своей книге пишут, что в славянских землях была распространена система, при которой в центре каждой группы селений находится возвышение с вершиной, окруженной чисто символическим, не способным быть реальной защитой валом. На окруженном валом пространстве нет так называемого «культурного слоя», то есть следов постоянного проживания сколь-нибудь большой группы людей. Зато там есть следы непрерывно поддерживаемого огня – одного или нескольких, – стоявшего в центре «столба» – у Иванковиц этот «столб» – каменный, четырехгранный, с личинами, смотрящими в разные стороны света, даже сохранился. Там же найдены еще два кумира. Иногда там же находят следы жертв – зерном, хлебом, животными, а с Х века все чаще – людьми. И неудивительно – в эти века мир язычников не просто старел – он рушился, погибал, и его пытались спасти самыми крайними средствами. Иногда рядом со святилищами находят небольшие одинокие домики со следами постоянной, но аскетически-строгой жизни – жилища «повелевавших царями» жрецов.
Любопытно, что подобная система – со святилищем в центре гнезда поселений – появляется сперва, в VI–VII веках, у балтийских славян, а уже потом, в VII–VIII, проникает в Восточную Европу и овладевает ею. Лишнее доказательство единства славянской религии и общеславянского значения Варяжского поморья как ее центра.
Даже глава следующего по почету и влиянию слоя – воинско-дружинного – князь выглядит как представитель жречества. Слово «кнез» в западнославянских языках обозначает жреца. В польском князь – «ксенж», а священник – «ксендз». Кстати, знаменитое «чернокнижник» – заимствование из западнославянских наречий, к легендарной «Черной Книге» отношения не имеет, а означает «черного жреца», жреца Черного бога.
Дружины тоже составляли особенный, еще толком не исследованный мир, со своей, почти рыцарской этикой, со своим эпосом, легшим в основу позднейших «Слова о полку Игореве» и былин. Именно в дружинной среде было принято отпускать чубы на бритых черепах и татуировать руки. Кое-что о быте и нравах дружины я расскажу позже, когда буду говорить о воспитании нашего героя. Это были прирожденные и зачастую – потомственные бойцы, как правило – конники, в кольчугах и островерхих шлемах. Их объединяло боевое и обрядовое братство воинов-волков, воинов-туров. Они и без доспехов могли, одержимые «буестью» – духом Зверя-покровителя, кинуться на вражью рать, крестя мечами направо и налево. Редко пользовались топорами и луками в бою, предоставляя охотничье оружие общинным ополченцам. Идеалом их было «рыскать волками в поле, ища себе чести, а князю славы». Цену эти бойцы себе знали хорошо. А цена была вот какова – в 1071 году под Белоозером киевский воевода Янь Вышатич пошел на три сотни приверженцев волхвов с двенадцатью отроками – младшими дружинниками – и победил. Цена, стало быть, двадцать пять общинников против одного отрока. Поэтому дружинники легко переходили от князя к князю и еще легче – от города к городу. Отражено это в летописях, отражено это и в былинах – помните, как обиженные князем богатыри покидают Киев и не желают защищать его от Калина-царя? Но было в них и жреческое начало. Побежденный в бою рассматривался как жертва Богам Войны, и с телом его поступали соответственно. В былинах Илья Муромец и Алеша Попович обходятся с побежденным врагом – Жидовином, Идолищем, Соловьем, Тугарином – так же, как обращались с жертвенными животными, – рассекают тела на части, а голову надевают на копье или кол. Это – подобие того, как мир когда-то создавался из частей жертвы Рода, причем голова стала небом, поэтому ее, словно на мировой оси, на мировом древе, поднимают вверх на древке копья. Точно так же поступили ободриты с Иоанном, епископом Мекленбурга, в 1066 году, а поляки-язычники со святым Войтехом. Поэтому и возникло представление о благом посмертии воина, погибшего в бою, ибо смерть в бою приравнивалась к смерти на алтаре и прямо вводила погибшего воина в мир Богов. Впрочем, обширное исследование нравов и быта дружины еще впереди.
Здесь следует заметить другое – дружинники не имели никакой недвижимой собственности. Так же, впрочем, как и князья. Общество русов-язычников не было феодальным, не было оно феодальным и много лет после крещения – это окончательно доказал в своих трудах И. Я. Фроянов. Впрочем, в азарте отстаивания своей позиции Игорь Яковлевич частенько увлекался, безмерно преувеличивая степень равенства и демократии на Руси. Неравенство, конечно, было, но оно имело не социально-экономические, а сакральные основы. Впрочем, об этом поговорим, подводя итоги. Пока же заметим – собственность на землю у русов и славян была исключительно общинной, мирской. Общины на своих собраниях-вечах могли приглашать к себе того или иного князя с дружиной. Вече не было властью само по себе, оно редко творило суд, принимало законы. Но оно могло решить, кто будет этим заниматься. Могло выгнать неугодного князя и позвать нового. Свободные простолюдины на Руси Х века жили достаточно богато. Возможно, именно тогда сложилась пословица: «На Руси от голода никто не умирал». В погребениях простых общинников того времени часто находят серебряные и золотые вещи. Ибн Фадлан говорит, что купцы с состоянием во многие десятки тысяч серебряных дирхемов не были на Руси редкостью. Общинники давали своему князю прокорм-полюдье, как бы принимая по очереди в гостях его со всею дружиной. Другим источником доходов князя с дружиной, кроме военной и охотничьей добычи, были «виры» – штрафы, которыми облагались различные подпадающие под суд князя проступки. Хотя большинство споров и несогласий, конечно, решалось внутри мира-общины и на княжеский суд выплывало то, что случалось между представителями разных общин.
Кроме общинников – совладельцев земельных угодий, купцов, владеющих лавками, – торговые ряды стояли в Ладоге еще во времена Рюрика, – были еще и рабы. Наше представление об этих людях сильно испорчено штампами из советских учебников. Рабы в таком смысле, эти «говорящие орудия», появились только в античной, средиземноморской цивилизации, и то на ее закате. На Севере все было по-другому. Восточные авторы отмечают, что «русы к рабам относятся хорошо», а лингвисты указывают, что рабов в русском языке обозначали слова, однокоренные с теми, которыми называли детей. Вроде бы рабы – это вечные дети. Да, за них все решает «взрослый» – хозяин, он может обойтись с ними очень сурово. Но и он обязан заботиться о них и отвечать за них перед законом. Кстати, сообщения о жестоком обращении с рабами, как и об убийстве рабами, доведенными до отчаяния, своих господ, в летописях связаны в основном с христианским духовенством. Именно оно принесло из Византии, Восточно-римской империи, чуждое славянам отношение к рабу. Епископ Ростовский Федор прославился зверским отношением к рабам, пытками и членовредительскими наказаниями. Архиепископ Новгородский Лука Жидята отрубил своему холопу Дудике обе руки и нос. Его преемника Стефана задушили собственные холопы. А преподобный Варлаам Хутынский в дарственной монастырю перечисляет столько-то голов скота и столько-то челяди. У их современников-мирян, не говоря уж про предков-язычников, ничего подобного не встретишь. Они обращались с рабами не более жестоко, чем в те времена, причем не только на Руси, обращались с детьми.
Могут спросить – отчего же эти взрослые люди считались детьми? И как же тогда в рабы попадали пленные? Здесь придется коснуться очень важной для языческого общества темы – инициации, или обрядов посвящения. Дело в том, что для язычника не количество лет определяло вопрос – взрослый человек или нет. Чтобы участвовать в обряде – а обрядом ведь была и свадьба, и война, и управление хозяйством, – человек должен был пройти долгий, трудный, зачастую – мучительный и опасный обряд инициации. У русских следы этого обряда обнаружил В. Я. Пропп и описал их в своем труде «Исторические корни волшебной сказки». То была не формальность, подобно сегодняшним «посвящениям в студенты» или тому подобным развлечениям. Человек должен был стоически перетерпеть множество мук и опасностей, а в конце – умереть тяжелой, мучительной смертью – и воскреснуть новым человеком, взрослым, полноправным общинником. Если человек не выдерживал мучений, он оставался вечным ребенком общины, неполноценным существом. Холопом, челядином, чадью, робей, робом, рабом. В суровые времена палеолита, породившие этот обряд, до него не доживали слабосильные дети. Холод, голод, болезни, хищники уносили из жизни подавляющее большинство задолго до посвящения. В обществе же земледельцев гораздо больше детей, неспособных перенести испытания инициации, стало доживать до них. Так появились и умножились первые рабы. При чем же тут пленные? А вот при чем. Мы уже говорили, что гибель в бою считалась благой. Тот же, кто не принимал ее, в страхе бросал оружие, просил пощады, – тот как бы показывал, что не полноценен как взрослый, прошедший инициацию общинник. Он показывал, что он на самом-то деле не готовый к полноправной жизни взрослый ребенок, и просил его пощадить, то есть признать чадом, ребенком, усыновить. Впоследствии он мог, пройдя обряд заново, снова вступить в круг взрослых, как равный – в новой общине или в той, в которой родился. Об этом свидетельствует византиец Маврикий Стратег: «Находящихся у них в плену славяне не держат в рабстве, как прочие племена, но, ограничивая срок рабства определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там, где они находятся, на положении свободных и друзей». Об обряде Маврикий не упоминает, да оно и понятно – рассказывавшие ему про это византийские солдаты, выкупившиеся на свободу, меньше всего хотели сообщать соотечественникам, что в плену предавались языческим обрядам. Что до «определенного срока», то он, безусловно, включал какое-то время работы новоявленного «ребенка» на дворе своего приемного «отца»-славянина.
