Владимир Бешанов - Год 1942 - «учебный». Издание второе
Кроме выброски 3-го батальона, в ночь на 28 января планировалось десантирование остальных частей 8-й бригады с аэродромов Грабцево и Ржавец. Однако едва наступили сумерки, противник нанес бомбовый удар по сосредоточению транспортных самолетов и десантных подразделений на аэродроме Грабцево. В результате была повреждена взлетная полоса, уничтожено семь самолетов ТБ-3, один истребитель, склад горючего; несколько самолетов получили повреждения, понес потери личный состав транспортной авиации и десанта.
С рассветом немцы повторили авианалет. Отвечавшее за противовоздушную оборону одно звено (!) истребителей 402-го авиаполка не способно было им противостоять. Десантирование с этого аэродрома было прекращено, а с остальных продолжалось. Все последующие ночи немецкая авиация проводила налеты на аэродромы, с которых десантировался 4-й ВДК.
Ввиду потери одного аэродрома и транспортных самолетов, сложных метеоусловий и противодействия противника красиво вычерченный в штабах график сломался в первый день операции. В ночь на 29 января было выброшено только 540 десантников, 30 января — 120, 31 января — 215… Всего за шесть суток до 2 февраля удалось высадить в тыл противника только 2323 человека из состава 8-й воздушно-десантной бригады, то есть менее 25% десанта. Дальнейшее продолжение операции было признано нецелесообразным, корпус возвращался из Калуги в Подмосковье.
Выброшенные в тылу десантники из-за ошибок пилотов оказались разбросаны на большом пространстве между Вязьмой и Дорогобужем, иногда в 50–60 км от заданной точки. Некоторые группы парашютистов попали в районы, занятые противником, и были сразу уничтожены. В итоге командиру бригады подполковнику A.A. Онуфриеву удалось собрать только 800 бойцов и командиров. Еще 520 человек попали к партизанам и в расположение корпуса Белова, они влились в состав бригады позднее, а 1003 десантника (43% !) не нашлись вовсе.
Некоторое время 8-я воздушно-десантная бригада действовала самостоятельно в тылах вяземской группировки противника, а затем присоединилась к кавалеристам Белова.
2 февраля передовые части 33-й армии вышли на юго-восточные подступы к Вязьме и завязали бои за город, а 1-й гвардейский кавалерийский корпус 3 февраля прорвался к Вязьме с юга. В 12 км северо-западнее города находился 11-й кавкорпус Соколова. Поскольку к Вязьме практически одновременно вышли войска двух фронтов, логично было бы объединить их действия под единым командованием, что, однако, не было сделано.
В итоге наступление не было увязано ни по распределению задач, ни по времени и месту. Противник, спешно подтянув сюда, кроме пехоты, танки, артиллерию и бомбардировочную авиацию, удержал в своих руках город. Германское командование, отдавая себе отчет, чем грозит потеря Вязьмы, в срочном порядке организовывало на ее подступах оборону, мобилизуя все имевшиеся под рукой силы и средства.
«Несогласованность сроков наступления на Вязьму, — пишет генерал Белов, — не позволила нам использовать элемент внезапности. Больше того, противник получил возможность отражать наступление советских войск по частям, то в одном, то в другом месте, маневрируя своими силами и средствами».
Под Вязьмой завязались ожесточенные бои в весьма трудных условиях для выдвинувшихся туда советских войск, не имевших тяжелой артиллерии, танков, авиационного прикрытия, снабжения. Ценой больших потерь спешенные конники Белова к 6 января овладели опорными пунктами Стогово и Зубово, но дальше продвинуться не смогли. Не получило развития наступление войск 33-й армии. Части 11-го кавалерийского корпуса достигли автострады Вязьма–Смоленск, но воспрепятствовать движению по ней немецких войск им не удавалось.
Наиболее негативную роль сыграло отсутствие организации и взаимодействия между нашими частями. С юго-восточного направления Вязьму обороняли части 5-й танковой, 10-й моторизованной и 516-й пехотной дивизий. На этом направлении оперировали три дивизии генерала Ефремова, пять дивизий Белова, 329-я стрелковая из армии Говорова, 250-й полк майора Солдатова, 8-я воздушно-десантная бригада Онуфриева. Все эти соединения и части выполняли свои персональные задачи и подчинялись своим штабам или непосредственно штабу фронта. Более того, когда генерал Белов предложил создать под Вязьмой общий фронт с войсками Ефремова, исходя из того, что «в этом случае мы смогли бы свободнее маневрировать имевшимися у нас силами. Но и соединиться нам не было разрешено. Штаб фронта дал мне странное указание: «Локтевая связь с пехотой (имелась в виду 33-я армия) вам не нужна (!)». 10 февраля немцы контрударами отбросили корпус Белова на 12–15 км от города.
В начале февраля вяземский узел немецкой обороны и коммуникации, связывавшие Вязьму с Ржевом, Брянском и Смоленском, оказались в центре внимания как советского, так и германского командования. Ликвидация юхновской группировки и овладение Вязьмой должны были привести к завершению окружения основных сил группы армий «Центр» и созданию благоприятных предпосылок для их окончательного разгрома. Для вермахта это означало бы настоящую катастрофу. Поэтому военные действия в феврале на западном направлении, и особенно в районе Вязьмы, приняли чрезвычайно острый характер. Хотя немцам в основном удалось создать новый фронт, удерживался он из последних сил.
Командующий 4-й немецкой армией 31 января доносил, что его соединения «перенапряжены и душевно истощены. У солдат и офицеров отмечаются нервные припадки. В батальонах осталось примерно по два офицера, 12 унтер-офицеров, 60 солдат, по пять пулеметов и два тяжелых пулемета. Пополнение недостаточно обучено, маршевые батальоны должной помощи не оказывают. Врачи отмечают у солдат как общее явление повышенную нервозность и апатию».
К счастью для оборонявшихся немецких войск, в это время иссякли силы и у русских. Назначенный 1 февраля главкомом вновь созданного Западного направления генерал армии Жуков был вынужден выбивать у Ставки каждый пулемет буквально поштучно. Не хватало снарядов и мин, были израсходованы все материальные резервы. Реактивная артиллерия в связи с отсутствием боеприпасов была вообще снята с фронта. При таком положении войска, конечно, не обладали большой ударной силой.
Тем временем германское командование спешно перебрасывало на помощь фон Клюге дивизии из Западной Европы. В середине января на смоленское направление прибыли четыре дивизии из Франции. На наиболее опасные участки выдвигались подразделения и части, высвобождавшиеся в результате внутренних перегруппировок, а также с других районов фронта. Считая, что Кюблер не справляется с кризисом, Гитлер назначил новым командующим 4-й армии генерала Хейнрици.
Перегруппировав войска и используя подкрепления, немцы активизировали свои действия. 2–3 февраля силами 20-й танковой дивизии и пехотного полка СС они нанесли сильные контрудары в районе Захарове с севера и с юга, перерезали сообщения прорвавшихся к Вязьме советских войск и закрыли 8-километровый прорыв в своей обороне. 33-я армия оказалась в двух разобщенных группировках: три стрелковые дивизии под общим руководством генерала Ефремова и небольшая оперативная группа — под Вязьмой и основная группировка во главе с беспробудно пившим начальником штаба армии генерал-майором А.К. Кондратьевым — на рубеже Износки и севернее.
«Вначале этому событию командование армии и фронта не придали особого значения, рассчитывая, что положение будет быстро восстановлено. В район Захарове была брошена небольшая группа, около 2000 пехотинцев с несколькими танками под командованием генерал-майора В.А. Ревякина. Однако противник успел закрепиться, и выбить его этими силами не удалось» («Разгром немецко-фашистских войск под Москвой». М., 1964. С. 348–349).
В самый канун немецкого наступления в прорыв вошла полнокровная 9-я гвардейская стрелковая дивизия, предназначенная для усиления ударной группировки Ефремова. Комдиву генералу А.П. Белобородову сразу же «стало ясно, что фашистские войска перешли к решительным действиям с целью «подрубить» основание прорыва ударной группы 33-й армии и окружить ее». Однако в тот же день по приказу Жукова дивизия была передана в состав армии Голубева и получила приказ выйти из прорыва и взять деревню Захарово, штурмом которой гвардейцы занимались до 13 февраля.
Оставшиеся под командованием самодура-алкоголика генерала Кондратьева дивизии 33-й армии вообще были не способны выполнить никаких задач в силу полной дезорганизации управления. Одну за другой строчили члены Военного совета армии и даже начальник Политуправления фронта самые негативные характеристики на начальника штаба:
«Кондратьев продолжает пьянствовать. Сегодня напился до того, что работать был не в состоянии…
…Кондратьев совершенно разложился. Человека, которому можно было бы поручить руководство штабом, сейчас нет…
