Михаил Назаров - Тайна России

То есть русских масонов Антанта тогда использовала как пешек в своей геополитической игре: для свержения и предотвращения восстановления монархии в России, для ее расчленения, для создания "санитарного кордона" (вместо освобождения России от большевиков) — и затем обманула их ожидания. В эмиграции русские масоны не были допущены ни на Мирную конференцию, ни даже в западные ложи на роли, соответствующие их российским степеням посвящения… Они годились на Западе разве что еще для контроля над русским консервативным зарубежьем [88]; конспиративные же эмигрантские организации, возглавленные масонами, были терпимы странами Антанты и подконтрольными ей лимитрофами не в последнюю очередь из-за разведывательных услуг (пример этому — организация Савинкова)…

Правда, как уже сказано, в эмиграции многие из февралистов начали осознавать происшедшее. Тот же Чайковский писал уже в 1920 г.: "Итак, правительства великих держав признали заведомых преступников и предателей союзных интересов в мировой войне за правомочную власть и не только вступали с нею в переговоры, но и были готовы заключать с нею формальные и заведомо дутые международные договоры. Мало того, они не только сами делали это, но побуждали (если только не принуждали) к тому же целый ряд слабых, вновь возникших за счет России при их же содействии, государственных образований… В этом — весь ужас современного мирового скандала! Рано или поздно, все повинные в этом моральном маразме, конечно, будут призваны к ответу: В другой статье даже до такого верного ощущения дошел Чайковский: "Есть что-то странное, что-то бессознательное и суеверное в этом страхе перед грядущей в России реакцией. "Колчак и Деникин — царисты, а их окружают известные реакционеры и черносотенцы! … [89] (выделено в оригинале).

На парижском Зарубежном съезде в 1926 г. правые настроения преобладали уже у значительной части февралистов. Ранее, уже в 1921 г., монархический съезд в Рейхенгалле и I Всезарубежный Собор Русской зарубежной Церкви в Сремских Карловцах, как и дальневосточный Земский Собор в 1922 г., восстановили традицию монархического правосознания на правом фланге русского зарубежья. Еще больше эмиграция поправела в 1930-е гг.; тогда же многие русские масоны вышли из лож [90], вернулись к Православной Церкви…

* * *

Последствием предательства России демократиями в Первой мировой войне стало и то, что на их стороне во Второй мировой войне русских эмигрантов воевало намного меньше (более всего во французской армии: около 3000 молодых призывников), чем в союзе с немцами. Подавляющее большинство военной белой эмиграции (члены РОВСа, НТСНП, РНСУВ и др.) [91], помня об уроке, полученном в годы гражданской войны, попытались бороться за создание Русской Освободительной Армии на немецкой стороне — как вместе с бывшими советскими военнослужащими (РОА ген. Власова), так и самостоятельно: казачьи части Краснова, Шкуро, Туркула, созданный в Югославии Русский корпус, 1-я Русская национальная армия Б.А. Хольмстона-Смысловского. И в эти тяжелые для России годы как старые, так и новые «союзники» опять-таки продемонстрировали, что друзей у России нет…

Поскольку свою Вторую мировую войну западные демократии вели все с той же идеологией, они снова предпочли союз с большевиками, а не с народом России, и уже не только торговали с нашими «людоедами», но и воевали вместе с ними, а после войны выдали им миллионы их противников — обманным путем, с жестокими расправами в Юденбурге, Платлинге, Лиенце… Былые «союзники» выдали на казнь и тысячи белых эмигрантов — Краснова, Шкуро и других офицеров…

Автор книги "Жертвы Ялты" Н. Толстой напоминает, что в их выдачах участвовали и те западные деятели, прошлое которых было связано с Белым движением: "лорд Киллирн, посол в Египте, ставшем перевалочным пунктом для многих русских, репатриированных в 19431945 годах, был верховным комиссаром в Сибири у адмирала Колчака; генерал-лейтенант Бурроус, руководитель военной миссии в Москве с марта 1944 года, и генерал-майор Колин Габбинс, руководитель ССО [Службы специальных операций по выдачам. — М.Н.], в 1919 году были в Архангельске с генералом Айронсайдом, а фельдмаршал Александер, которому… сдались казаки, воевал против большевиков вместе с прибалтийским ландсвером" и был награжден "Юденичем орденом Святой Анны 3-ей степени" [92]. Многие из этих военных снова оказались бессильны против приказа, исходившего из уже знакомых нам политических сфер: те всегда действовали по закону какой-то иной морали, иной силы, которая сминала человеческие чувства и этические нормы…

Все это познавательно не только с исторической точки зрения. Мало чем от описанной эпохи отличается и нынешнее время: и руководящих неофевралистов в России предостаточно, и цели «помощи» Запада те же сначала он помогал горбачевской «перестройке», затем обретению независимости "угнетенных Россией народов", теперь помогает "построению демократии"…

На этом фоне совсем не кажутся преувеличением слова первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Виталия: "Будут брошены все силы, миллиарды золота, лишь бы погасить пламя Русского Возрождения. Вот перед чем стоит сейчас Россия. Это почище Наполеона и Гитлера" [93].

За этими словами — 75-летний опыт русской белой эмиграции.

1991–1993 гг.

Статья была напечатана в газетах «Северо-Восток» (Новосибирск. 1993. с. 2–3), "Наша страна" (Буэнос-Айрес. 1993. с. 2251–2259), а также в журналах «Кубань» (Краснодар. 1993. с. 9–10) и "Московский вестник" (1994. с. 2).

Здесь воспроизводится в несколько измененном виде: добавлены отдельные абзацы в виде дополнительных иллюстраций и сокращены темы, отраженные в других статьях данного сборника.

За годы гражданской войны и военного коммунизма (1918–1921) Россия потеряла около 15 миллионов человек — 10 % своего населения [1]. Это была цена, которую народ заплатил за попытки сопротивления коммунистической власти. К сожалению, эти попытки были безуспешны, ибо подавлялись небывалым террором. Но в результате этого народного сопротивления, после того, как в марте 1921 г. восстали даже моряки Кронштадта, "гордость революции", — большевики были вынуждены пойти на нэп — "новую экономическую политику": первое в своей истории идеологическое отступление от попыток немедленного воплощения марксистской теории. При этом они также поняли, что им не обойтись без экономической помощи капиталистических стран.

Собственно, именно к этому решению и стремилась подтолкнуть большевиков финансовая олигархия стран Антанты. Уже в апреле 1920 г. ее представители встретились в Копенгагене с советским наркомом Л.Б. Красиным — для переговоров о восстановлении торговых отношений. В мае Красин (организатор множества большевицких ограблений банков) был приглашен для многомесячных переговоров в Лондон; Ллойд Джордж был от него в восторге как от "интеллигентного и честного человека" [2]. Это было в разгар польско-советской войны, когда Врангель вышел из Крыма на просторы Северной Таврии, — после чего даже спасенное им правительство Польши предало его, заключив договор с большевиками…

Переговоры представителей "мировой закулисы" и большевиков продолжились еще до окончания гражданской войны на Дальнем Востоке (где белое правительство генерала М.К. Дитерихса продержалось до октября 1922 г.) на целой серии конференций 1921–1922 гг. — в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне. Мрачную символику можно видеть в том, что эти конференции проходили одновременно с Кронштадтским мятежом и сотнями крестьянских восстаний в России, безжалостно подавлявшихся интернациональными войсками… Но, если о чем-то и были разногласия на этих конференциях, — то не о терроре большевиков, а лишь о размерах советской платы за признание демократиями коммунистической власти. Именно на основании этого опыта Ленин утверждал, что капиталисты готовы продать большевикам ту веревку, на которой будут повешены (правда, теперь мы видим, что капиталисты оказались не такими простаками).

В 1922–1924 гг. коммунистический режим в России был признан главными европейскими странами, что открывало дорогу торговле. Вспомним знаменитую фразу британского премьера: "Торговать можно и с людоедами". При этом цель западного капитала, говоря словами проф. Саттона, была проста: "С учетом неэффективности централизованного планирования при социализме, тоталитарное социалистическое государство является прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если им удастся заключить союз с представителями социалистической власти" [3].

Как это происходило, проф. Саттон подробно описал в своих других книгах, показав скрытый как от западных, так и от советских граждан огромный размах участия западных фирм, и прежде всего Уолл-Стрита, в построении СССР. Поэтому отметим вкратце и другую сторону этого размаха: чем большевики платили за него.