Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории
«Принципиальность» Политбюро в вопросе оказания помощи Чехословакии может быть оценена по достоинству лишь при ее сопоставлении с появившейся за день до этого в «Правде» сталинской оценкой международного положения (в уже упоминавшемся международном разделе последней главы «Краткого курса истории ВКП(б))». Которое, напомним, характеризовалось Сталиным как фактическое начало второй империалистической войны, развязанной фашистскими агрессорами при пособничестве так называемых демократических стран Запада, которые, как подчеркивалось, больше боятся революционного движения, чем фашизма. Приходится повторить: ни о каком внешнеполитическом выборе в пользу той или иной группы государств, фашистских или нефашистских, речи не было.
Поэтому вряд ли решение Политбюро от 20 сентября можно считать знаковым для советской внешней политики. Оно лишь подтверждало советские обязательства по советско-чехословацкому и советско-французскому договорам от мая 1935 года, которые формально оставались в силе. К тому же риск войны с советским участием был невелик, поскольку Сталин (как он только что показал своим анализом международного положения в «Правде» от 19 сентября) не верил, что Франция, а вслед за ней и Англия решатся на вооруженное столкновение с Германией из-за претензий последней на Судетскую область Чехословакии, населенную преимущественно этническими немцами.
В самом начале сентября 1938 года народный комиссар иностранных дел СССР М.М. Литвинов дал недвусмысленный ответ на запрос французского поверенного в делах в СССР Ж. Пайяра (сделанный по поручению министерства иностранных дел Франции), на какую помощь со стороны СССР может рассчитывать Чехословакия. Ответ был таков: Франция обязана помогать Чехословакии независимо от советской позиции, «в то время как наша помощь обусловлена французской…». И чтобы проверить искренность партнера по советско-французскому договору, Литвинов предложил созвать совещание представителей советской, французской и чехословацкой армий{161}. 8 сентября заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин, принимая английского посланника в Москве виконта Чилстона, вновь заявил, что Советский Союз не обязан вмешаться, пока Франция не выступит активно в поддержку Чехословакии. Из беседы посланник вынес впечатление, что Потемкин не верил в наличие у Франции политической воли на «быстрый и решительный шаг»{162}.
Ничего не дала и упоминаемая в документе «Подлинное толкование Мюнхена» встреча в Женеве М.М. Литвинова с французским министром иностранных дел Ж. Бонне. Сообщив об отказе англичан принять советское предложение о созыве совещания Англии, Франции и СССР и их совместном заявлении (в попытке добиться большего, чем франко-советский договор){163}, Бонне «разводил руками, что, мол, ничего сделать нельзя. Никаких предложений он не делал, и я также был сдержан», телеграфировал в Москву Литвинов{164}.
Принимая решение 20 сентября о готовности оказать Чехословакии «немедленную и действенную помощь», при условии выполнения Францией своих обязательств, Политбюро, как уже указывалось, мало чем рисковало. Сомнений в том, что западные страны скорее уступят требованию Германии передать ей чешскую Судетскую область, чем согласятся на сотрудничество со Сталиным, не оставалось. Недоверие Запада к Советскому Союзу и его военным возможностям усилилось в связи со сталинским Большим террором, пик которого пришелся на 1937–1938 годы и который повлек за собой уничтожение почти половины всего командного состава Красной Армии, в особенности высшего. Нарком обороны К.Е. Ворошилов докладывал на Военном Совете, что из армии «вычистили» более четырех десятков тысяч человек{165}. «Сталин и его подручные буквально утонули в репрессивных делах», пишет отечественный автор, комментируя факт принятия только за один 1938 год шести постановлений ЦК ВКП(б) по репрессивным делам{166}. Всего за два года (1937–1938) было арестовано 1 372 392 человека, из них 681 692 расстреляны{167}. Это была одна из веских причин, по которой советские заверения о готовности оказать вооруженную помощь Чехословакии воспринимались на Западе более чем скептически.
Заслуживают внимания и такие документированные факты.
21 сентября, выступая на пленарном заседании Ассамблеи Лиги наций, М.М. Литвинов (имея в виду телеграмму Э. Бенешу из Москвы с пунктами постановления Политбюро) заявил, что советское правительство «дало совершенно ясный и положительный ответ» на запрос Чехословакии{168}. Однако через два дня, 23 сентября, Литвинов в срочной («вне очереди») телеграмме из Женевы предупреждал, что «нужны более убедительные доказательства», чтобы остановить далеко зашедшего Гитлера. Полагая неизбежным советское вовлечение в европейскую войну, для предотвращения которой он считал необходимым «сделать все», Литвинов предлагал объявить хотя бы частичную мобилизацию и провести в прессе «такую кампанию, что заставила бы Гитлера и Бека (министра иностранных дел Польши, которая присоединилась к Германии и Венгрии в территориальных требованиях к Чехословакии. — В. Н.) поверить в возможность большой войны с нашим участием… Необходимо действовать быстро»{169}.
В тот же день от М.М. Литвинова была получена еще одна телеграмма, начинавшаяся словами: «Немедленно вручить и послать в Кремль». В ней говорилось о беседе Литвинова в присутствии полпреда СССР в Лондоне И.М. Майского с английскими делегатами в Лиге наций, действовавшими по поручению своего правительства. Англичан, говоривших о том, что «можно ожидать срыва переговоров» Чемберлена с Гитлером, интересовала советская позиция в случае, если Англия и Франция будут поставлены перед необходимостью «принять солидные меры». Не получив от собеседников никакой информации о ходе переговоров Чемберлена с Гитлером,.Литвинов ограничился заявлением, что «мы, во всяком случае, раньше Франции выступать не будем, в особенности после того, что произошло за последние дни»{170}.
Когда поступило сообщение о мероприятиях французского военного командования, советская сторона также объявила о принятии некоторых предупредительных военных мер{171}. В воспоминаниях Н.С. Хрущева, в то время руководителя Украины, можно прочесть о том, что в западных военных округах велись подготовительные военные меры на случай войны{172}. По данным Д.А. Волкогонова, в боевую готовность было приведено более семидесяти дивизий{173}. Существует и ряд других подобных свидетельств.
Однако стоит отметить, что в начале октября германское посольство в Москве дважды сообщало в Берлин о том, что «в критические дни» в Советском Союзе, в отличие от некоторых других стран, не было замечено каких-либо мобилизационных приготовлений по линии советских обязательств о помощи Чехословакии{174}.
30-го сентября Э. Бенеш вновь обратился к СССР, прося «как можно скорее» сообщить об отношении к выбору, перед которым стояла его страна: бороться или капитулировать{175}. И хотя вскоре из Праги поступила вторая телеграмма о том, что Бенеш больше не настаивает на советском ответе, так как его правительство приняло решение согласиться с мюнхенским приговором{176}, в Москве забеспокоились. Полпреда в Праге С.С. Александровского инструктировали телеграммой выяснить, «не мог ли Бенеш при обсуждении вопроса о мюнхенском предложении в правительстве сослаться на то, что он не получил от Советского правительства ответа на свой вопрос, изложенный в Вашей первой телеграмме».{177} Был получен успокоительный ответ: «никаких сомнений в том, что Бенеш не ссылался на неполучение ответа от СССР».{178}
Из этих документов видно, что нерешительность проявили как западные страны, так и Советский Союз. Пролить дополнительный свет на события тех дней могли бы документы советско-германских отношений того периода. Но таковых нет ни в уже упомянутом 21-м томе за 1938 г. серии «Документы внешней политики СССР», ни в материалах, переданных в РГАСПИ из Президентского архива.
Как уже упоминалось, в официозной «Истории внешней политики СССР» утверждается, что в момент инициированного Гитлером международного кризиса вокруг Чехословакии, приведшего к Мюнхену, Советский Союз готов был идти до конца, выполняя свои обязательства по договорам о взаимной помощи с Чехословакией и Францией. «Более того, — пишут авторы книги, подготовленной в МИД СССР — он соглашался оказать Чехословакии военную помощь даже без участия Франции, при единственном условии, что сама Чехословакия окажет сопротивление агрессору и попросит о советской помощи»{179}. Об этом должны были бы говорить соответствующие советские военные приготовления.
