Пауло Коэльо - Дьявол и сеньорита Прим
Впрочем, этот же философ сказал и кое-что другое: человеку нужна таящаяся в нем скверна - без нее ему не обрести совершенство.
- Не понимаю.
- Раньше я думал только о возмездии. Подобно твоим землякам, я дни и ночи мечтал об этом, строил планы, воображал - и ничего не предпринимал. Какое-то время я по газетам следил за судьбой людей, которые потеряли своих близких в ситуациях, сходных с моей, но действовали совершенно противоположным образом: они организовывали группы поддержки жертв, боролись за торжество справедливости, проводили кампании - и тем самым показывали, что боль утраты никак и никогда не может быть замещена или исцелена возмездием.
Что ж, я тоже пытался взглянуть на все происходящее под другим - более великодушным, что ли - углом зрения. И не сумел. А теперь, когда я набрался храбрости, когда дошел до самого края, то обнаружил в самой глубине этой бездны свет.
- Продолжай, - сказала Шанталь, ибо она тоже увидела некий свет.
- Я не желаю доказывать, что человечество - извращено и порочно. Я стремлюсь доказать, что подсознательно напрашивался на то, что со мной произош ло, - ибо я скверный человек, вырожденец и полностью заслужил кару, посланную мне судьбой.
- Ты хочешь доказать, что Бог - справедлив. Чужестранец ненадолго задумался.
- Может быть.
- Я не знаю, справедлив ли Бог. По крайней мере со мной он поступил не очень-то правильно, и сильней всего прочего душу мне исковеркало именно сознание своего бессилия. Я не могу быть ни хорошей, как хотела бы, ни плохой, как, по моему мнению, следовало бы. Еще несколько минут назад я думала, что Господь избрал меня, чтобы отомстить людям за все те горести, которые они причинили Ему.
"Я думаю, что тебя обуревают те же сомнения, только масштаб их несравненно больше - ты был хорошим, и это не было вознаграждено".
Шанталь удивилась этим невысказанным словам. Демон чужестранца заметил, что сияние, исходившее от ангела девушки, усилилось.
"Действуй!" - приказал он демону Шанталь.
"Я действую, - отвечал тот. - Но это трудный бой".
- Нет, тебя гнетет не справедливость Бога, - сказал чужестранец. - А то, что ты всегда предпочитала
быть жертвой обстоятельств. Я знаю многих, кто оказались в таком же положении.
- Ты, например.
- Нет. Я восстал против того, что со мной произошло, и меня мало занимает, нравится это другим людям или нет. А ты, напротив, выгралась в роль бедной беззащитной сироты, которую все должны любить и жалеть, а поскольку это происходит не всегда, твоя неутоленная потребность в любви превратилась в чувство мести - смутное и неосознанное. В глубине души тебе хотелось бы ничем не отличаться от других жителей Вис-коса - впрочем, каждый из нас хочет быть как все. Но в отношении тебя судьба распорядилась иначе.
Шанталь молча покачала головой.
"Ну, сделай же что-нибудь! - сказал демон Шанталь своему коллеге. - Она говорит "нет", а тем временем душа ее открывается постижению и говорит "да"".
Демон чужестранца был уязвлен тем, что новоприбывший заметил - у него не хватает сил, чтобы заставить своего подопечного замолчать.
"Слова никуда не ведут, - отвечал он. - Пусть поговорят, ибо жизнь сама займется тем, чтобы действовали они вопреки тому, что говорят".
- Я не хотел перебивать тебя, - сказал чужестранец. - Пожалуйста, продолжай. Что ты говорила насчет Божьей справедливости?
Шанталь была довольна, что уже не надо слушать то, чего слушать не хочется.
- Не знаю, поймешь ли ты. Но ты, должно быть, заметил - Вискос не отличается особой религиозностью, хотя в нем, как и в каждом городке нашей округи, есть церковь. Именно поэтому Ахав, пусть даже обращенный святым Савинием, сильно сомневался в том, что священники смогут оказать воздействие на его первых жителей, большую часть которых составляли разбойники; Ахав считал, что святые отцы, твердя о вечных муках за гробом, не сумеют удержать их от новых преступлений. Человек, которому нечего терять, о вечности не думает.
Разумеется, как только появился первый священник, Ахав почувствовал опасность. Чтобы отвести ее, он установил позаимствованный у иудеев день прощения, но церемонию придумал сам.
Раз в год все жители Вискоса запирались у себя дома, готовили два свитка и, обратившись лицом к самой высокой горе, поднимали первый свиток к небесам. "Вот, Господи, в чем согрешил я перед тобой", - говорили они и читали перечень совершенных ими проступков. Там были супружеские измены, плутовство, несправедливости и прочее. "Я многогрешен, Господи, и молю Тебя о прощении за то, что нанес Тебе такую тяжкую обиду".
Затем приходил черед изобретению Ахава. Жители доставали из карманов вторую скрижаль, вздымали ее к небесам, повернувшись всем телом к той же самой горе, и говорили: "Вот, Господи, список того, в чем согрешил Ты передо мной, -Ты заставлял меня работать больше, чем нужно; дочка заболела, несмотря на мои молитвы; я старался жить честно, а меня обокрали; страдания были превыше сил человеческих".
Завершив чтение второго свитка, они завершали церемонию такими словами: "Я был несправедлив к Тебе, Ты был несправедлив ко мне. Но сегодня день прощения, и, если Ты позабудешь мои грехи, как я - Твои, мы сможем еще год жить мирно".
- Прощать Бога, - сказал чужестранец. - Прощать неумолимого Бога, который беспрестанно созидает и разрушает.
- Наш разговор становится чересчур личным, - сказала Шанталь, не глядя на него. - Я не настолько знаю жизнь, чтобы научить тебя чему-нибудь.
Чужестранец промолчал.
"Не нравится мне это", -подумал дьявол, который уже начал замечать за плечом своего подопечного слабое сияние - присуфтвие, которое он не мог допустить ни в коем случае. Два года назад, на одном из пляжей - а их так много в мире - ему удалось изгнать этот свет.
Священник знал - благодаря преданиям и легендам, в изобилии бытовавшим в здешних краях, под влиянием кельтских верований и протестантских ересей, вследствие отвратительных примеров, поданных одним арабом, некогда умиротворившим город, из-за постоянного присутствия в окрестностях разного рода разбойников и святых, - Вискос не слишком религиозен, хотя жители его исправно устраивали венчания и крестины (ныне ставшие лишь воспоминаниями), отпевали своих покойников (что с каждым годом происходило все чаще) и приходили на Рождественскую литургию. Несмотря на то что очень немногие горожане брали на себя труд по субботам и воскресеньям являться к одиннадцати утра на мессу, священник, тем не менее, все равно совершал службы, хотя бы для того, чтобы оправдать свое пребывание в Вискосе. Ему хотелось выглядеть человеком праведной жизни и показать, что он чужд праздности.
Каково же было его удивление, когда он увидел, что церковь переполнена, битком набита - до такой степени, что он вынужден был пустить часть прихожан к самому алтарю, иначе многие бы просто не поместились в храме. Народ потел столь обильно, что священник
против обыкновения не только не включил укрепленные на потолке электрические обогреватели, но и распорядился, чтобы отворили два маленьких боковых оконца, осведомившись у самого себя, в чем причина подобной потливости - в духоте ли или же в волнении, обуревавшем всех.
В церкви собрался весь городок, за исключением сеньориты Прим, которая, вероятно, совестилась показаться на люди после того, что она сказала накануне, и старухи Берты, всеми почитаемой за ведьму, для которой христианское богослужение непереносимо.
- Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Многоголосое "аминь" раскатилось под сводами церкви. Падре начал литургию: произнес проскомидию, поручил, как всегда, самой набожной из своих прихожанок возгласить ектенью, торжественно пропел псалом, строго и раздельно стал читать Евангелие. Затем тех, кому нашлось место на скамьях, попросил сесть, прочих же - оставаться на ногах.
Пришел черед проповеди.
- В Евангелии от Луки рассказывается, как некий человек из начальствующих приблизился к Иисусу и спросил его: "Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?" И, ко всеобщему удивлению, Иисус ответил: "Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог".
На протяжении многих лет раздумывал я над этим кратким эпизодом Священного Писания, силясь понять, какой смысл вкладывал Господь наш в слова о том, что Он - не благ? Что все христианство, основанное на идее милосердия, зиждется на заповедях того, кто считал себя представителем Зла? И вот наконец я понял: в этот миг Христос имел в виду свою человеческую природу; в этой ипостаси он исполнен зла; в ипостаси божественной - воплощает Добро.
Священник сделал паузу, чтобы до прихожан дошел смысл сказанного. Однако он лгал самому себе, потому что по-прежнему не понимал слов Христа, ибо если он - как человек - исполнен зла, таковы же должны быть слова его и деяния. Но пусть в этом разбираются ученые богословы, сейчас не до того - сейчас нужно, чтобы объяснения прозвучали убедительно.
