Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.
Резолюция тов. Журавлева — тов. Рыбкиной.
«Телеграфируйте в Берлин, Лондон, Стокгольм, Америку, Рим.
Постарайтесь выяснить подробности предложений».
Вадим — это Иван Чичаев, резидент в Лондоне. "Зенхен" — Ким Филби.
"Закоулок" — обозначение Форин офиса. Журавлев — заместитель начальника управления. Рыбкина — сотрудница управления, будущая известная детская писательница Зоя Воскресенская.
Сразу начали поступать ответы.
Из Вашингтона
"Гесс прибыл в Британию с полного согласия Гитлера, с целью начать
переговоры, так, как Гитлер не мог открыто предложить мир, не нанося ущерба немецкому престижу. Поэтому он избрал Гесса в качестве своего секретного эмиссара".
Из Берлина
"Начальник американского отдела в министерстве иностранной пропаганды Эйцендорф сообщил, что Гесс в наилучшем здравии и полетел в Британию с определенным поручением и предложениями от Германского правительства… ".
"Действия Гесса — это не бегство, а акция, с ведома Гитлера с целью
предложить мир Британии".
Наконец, источник из Берлина приходит к выводу, что Гесс "реализовал тайный сговор нацистского руководства заключить мир с Британией до того, как будет начата война с Советским Союзом". (http://www.bibliotekar.ru/encSuicid/49.htm)
Сталин неоднократно возвращался к вопросу о Гессе и до приезда Черчилля. Еще осенью 1941 года на Московской конференции представителей трех держав с главами делегаций США и Великобритании он затрагивал эту тему. Оцените юмор нашего вождя.
«…Гарриман. Я хочу вернуться к поднятому мною вчера вопросу касательно сибирских аэродромов. К кому мог бы обратиться наш генерал Чанэй?
Сталин. К генералу Голикову. Как поживает Гесс?
Бивербрук. Я был у него 8 сентября.
Сталин. Разве он так гостеприимен?
Бивербрук. Он находится в доме, обнесенном проволокой, с решетками на окнах. Он мне вручил меморандум в 40–50 страниц, собственноручно им написанных, где развивается тезис против России. Он жаловался, что его, приехавшего спасти Англию, держат за решеткой и не разрешают даже переписываться с родными. Он особенно настаивает, чтобы ему разрешили снестись с Гитлером. По моему личному мнению, которого не разделяет Черчилль, Гесс приехал с чьего-то ведома в Англию, рассчитывал приземлиться, вызвать через своих сторонников движение против английского правительства и затем улететь обратно. Но его, очевидно, не встречали в условленном месте или не подавали нужных сигналов, горючее вышло, и Гессу пришлось спуститься на парашюте. Черчилль же думает, что Гесс ненормален».
Понятно, что по данной стенограмме прошлась безжалостная рука цензора, но, тем не менее, даже то, что есть, представляет интерес. Приведенное высказывание лорда Бивербрука, звучит прямо таки, как научное пособие для историков-демократов будущих поколений. Черчилль, для постановки диагноза Гессу, наверное, проконсультировался у Гитлера, через Шеленберга?
Обратимся, кстати, к мемуарам упомянутого Вальтера Шеленберга под названием «Лабиринт». К любым мемуаристам надо относиться критически, тем более к деятелям Третьего рейха, и особенно к таким высокопоставленным, как Шеленберг, но тем не менее, интересующие нас факты по Гессу в его воспоминаниях есть. Он пишет, что
«дело Гесса отошло на задний план. Но я продолжал заниматься им. Мне было поручено собирать сведения о Гессе, его поведении и состоянии интеллекта. Я также должен был создать условия для переписки его с женой».
Ну, вот вам и канал связи Гесса с товарищами по партии, т. е. разумеется, по Шеленбергу, с любимой женой. Вне всякого сомнения, условия для переписки были созданы. Кто бы сомневался!
«Через некоторое время английские власти разрешили ему такую переписку (правда, с некоторыми ограничениями) через Международный Красный Крест в Швейцарии. Мне было поручено следить за ней, так как это все делалось без ведома Гитлера…».
Так как мемуары Шеленберга были изданы в Америке (в конце работы узнаете, почему?), то приплетать Гитлера к данным событиям тамошние редактора сочли за лишнее. Пусть руководитель Третьего рейха будет в неведении того, что творят его подчиненные. К тому же, говорилось, что Гитлер очень был «обижен» на Гесса, что тот «тайно улетел» к англичанам. Представьте его, Гитлера, расстройство, когда узнает, что, ко всему прочему, Гесс ведет переписку со своей женой оставшейся в Германии. Не переживет, видимо, таких известий.
«Ответы Гесса приходили регулярно. По большей части они касались личной жизни. В письмах он выражал самую глубокую любовь и преданность жене и сыну. В остальном смысл их понять было очень трудно. То были намеки на какие-то разговоры с женой или третьими лицами в прошлом. Я удивлялся, почему английские цензоры пропускали эти письма. Вероятнее всего, после тщательного врачебного обследования Гесса было решено, что мистические и маниакальные мотивы представляют больший интерес для психиатров, чем для политической цензуры».
Если Гесс писал своей жене, то каким же образом Шеленберг знал содержание писем? Или жена, как истинная арийка, исповедовалась руководителю политической разведки? Представляется очевидным, что жена Гесса была просто заурядным прикрытием переписки мужа с представителями верхушки рейха. Разумеется, письмо доставлялось Шеленбергом «наверх». Там с ним «работали», а по завершению передавали жене Гесса. Поэтому, из вскрытого письма Шеленберг и знал интимные подробности семьи Гессов. Дальше, еще интереснее.
«Удивительно, до какой степени Гесс, которого считали фанатиком или сумасшедшим, верил старым пророчествам и был увлечен мистикой. Он часто цитировал целые абзацы из книг прорицателей, таких как Нострадамус и прочих, имена которых я не помню, а также старые гороскопы, когда пытался сверить по ним свою судьбу, судьбу своей семьи и Германии. Временами у него появлялись ощущения неуверенности и подавленности, что явно свидетельствовало о депрессии. Жена, казалось, понимала его, во всем с ним соглашалась, но я не могу сказать, разделяла ли она его мысли или делала это ради его спокойствия».
Тут, думается, Шеленберг переигрывает, прикидываясь наивным простачком. Он что же не понимал, что «целые абзацы из книг», которые приводит в своих письмах Гесс, могут являться шифрованными донесениями. То, что они были предназначены не для Шеленберга, говорит лишь о высокой степени секретности донесений. А ведь, Шеленберг, был отнюдь не мелкой сошкой в иерархии Третьего рейха. Тем не менее, даже ему не была доверена тайна переписки?
Возвращаемся в «старую добрую» Англию. Иван Михайлович Майский, бывший в ту пору послом в этой стране, в своих мемуарах, так осветил деятельность Черчилля:
«Насколько мне известно, в связи с прилетом Гесса за кулисами британской политики началась борьба. Черчилль, Иден, Бевин, а также все лейбористские министры сразу же высказались решительно против ведения с ним или через него каких-либо переговоров о мире с Германией. Однако нашлись среди министров люди типа Саймона (прогермански-настроенный британский политический деятель — В.М.), которые при поддержке бывших «кливденцев» (группа британских политиков занимающая прогерманские и одновременно, антисоветские позиции — В.М.) считали, что следует использовать столь неожиданно представившийся случай для установления контакта с Гитлером или по крайней мере для зондажа о возможных условиях мира. В конечном счете победил Черчилль… Победу Черчилля можно только приветствовать, но остается неясным вопрос, кто же такой Гесс?»
Как явствует, из воспоминаний Майского Черчилль одержал победу против сторонников ведения переговоров с Гессом, а сам Черчилль, почему-то, поскромничал о своей победе в разговоре со Сталиным. Почему? Наверное, есть такие победы, которые лучше всего хранить в тайне ото всех?
Раз уж затронули туманный Альбион, то давайте поинтересуемся, как же У.Черчилль отреагировал на вторжение Гитлера в нашу страну. Это же событие мирового значения. Снова обратимся к его мемуарам:
«Я знал(!), что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов. Я намеревался выступить в субботу вечером по радио с заявлением по этому вопросу. Разумеется, мое выступление должно быть составлено в осторожных выражениях, тем более что в этот момент Советское правительство, в одно и то же время высокомерное слепое, рассматривало наше предостережение просто как попытку потерпевших поражение увлечь за собой к гибели и других. Поразмыслив …, я отложил свое выступление до вечера воскресенья, когда, как я думал, все станет ясным. Таким образом, суббота прошла в обычных трудах…
