Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье
Это рассказ о смерти Людовика, оставлен нам теми, кто был ее свидетелем. 4 сентября Пьер де Конде, духовник короля, упомянутый выше, написал своему адресату всего несколько слов, а три недели спустя Тибо, король Наварры и граф Шампани, зять Людовика, описал смерть Людовика в письме кардиналу Эду де Шатору. Основные линии сюжета уже были намечены, в частности в письме, в котором новый король Франции Филипп III сообщил духовенству своего королевства о смерти отца и собственном воцарении. Несколько лет спустя два приближенных короля, оба монахи-доминиканцы, Жоффруа де Болье и Гийом де Шартр, написали житие короля Людовика. Оба помогали королю в его последние минуты жизни. Их рассказ совпадает с рассказом Тибо Наваррского. Они также старались описать смерть святого человека, находящегося в процессе канонизации. Это уже тогда было намерением короля Наваррского, и это, несомненно, было намерением двух доминиканцев. Как только был поднят вопрос о канонизации, фактически в конце 1271 года, Папа Григорий X немедленно начал процедуру, которая приведет к тому, что однажды, в августе 1297 года, король Франции будет возведен в святые[2].
Смерть Людовика — самый известный эпизод Тунисского крестового похода. Следуя примеру свидетелей и агиографов, хронисты концентрируют внимание на агонии святого короля, отбросив свидетельства остальных участников экспедиции в безвестность. Историки нашего времени поступают также. Первая часть крестового похода, до смерти Людовика, наиболее изучена, и великие историки, такие как Жак Ле Гофф и Жан Ришар, каждый по-своему, рассказали, о жизни и правлении короля крестоносцев. Выбор Туниса в качестве цели крестового похода породил многочисленные попытки объяснения этого решения. О второй части экспедиции, самой продолжительной, поскольку она длилась с конца августа до ухода крестоносцев из Туниса в середине ноября, известно немного. Общепринято лишь то, что неудача великого проекта Людовика ознаменовала конец заморских экспедиций и предварила скорое падении последних христианских оплотов в Святой Земле — Акко (Акра, Сен-Жан-д'Акр) и Тир пали в 1291 году, чуть менее чем через два столетия после триумфа Первого крестового похода[3].
Тунисский крестовый поход был единым целым, и цель этой книги — рассказать его историю, начиная с отплытия крестоносцев из Эг-Морт, 1 июля 1270 года, и заканчивая возвращением оставшихся в живых во Францию, весной 1271 года. На самом деле, история должна начинаться с принятием креста Людовиком в 1267 году и охватывать огромные дипломатические, финансовые, материальные и духовные приготовления, которыми король Франции руководил в течение трех лет, предшествовавших его отъезду. Все королевство было мобилизовано. Если Людовик через пятнадцать лет после жестокой неудачи своей первой заморской экспедиции решил снова отправиться в крестовый поход, то это, конечно, было итогом его духовного пути, о котором мы можем только догадываться. Но, без сомнения, крестовый поход был также политическим проектом, который являлся частью царствования, очень важного для истории Франции.
1
На пути к новому крестовому походу
После своего возвращения во Францию в 1254 году мечтал ли Людовик о возвращения в Святую Землю? Ведь его первая заморская экспедиция закончилась катастрофой. Отправившись из Эг-Морт в июле 1248 года, армия крестоносцев перезимовала на острове Кипр, а затем отправилась в Египет, который в то время был главной державой в арабо-мусульманском мире. Военная кампания началась довольно успешно. В первых числах июня 1249 года крестоносцы захватили порт Дамиетта (Думьят) обеспечив себя ценной тыловой базой, которой Людовик решил воспользоваться, совершив поход на Каир, столицу Египта. 8 февраля 1250 года уничтожение авангарда армии крестоносцев в деревне Мансура стало первым серьезным ударом. Там был убит безрассудный Роберт д'Артуа, один из братьев короля. В последующие недели Нил разлился, что привело армию крестоносцев к катастрофе. Окруженные египтянами, крестоносцы вскоре не имели другого выбора, кроме как капитулировать в начале апреля. Многие были убиты, особенно больные и раненые. Выжившие, включая короля и главных баронов, были освобождены через несколько недель в обмен на сдачу Дамиетты и выплату колоссального выкупа. Потерпев поражение и лишившись большей части своей армии, Людовик мог вернуться во Францию. Однако он решил навсегда поселиться в том, что осталось от Иерусалимского королевства, королевства без короля, лишенного своей столицы и всякого доступа к Святым местам, к тому же ослабленного внутренними распрями. В течение четырех лет король Франции провел несколько ограниченных по масштабу военных операций, но его главной целью было укрепление обороны города Акко и других мест, которые оставались под контролем христиан. Только весной 1254 года Людовик решил вернуться в свое королевство после шестилетнего отсутствия[4].
Повторное принятие креста
Несмотря на работу, которую он проделал во время своего долгого пребывания в Сирии, несмотря на пример, который он подал другим христианским королям, несмотря на ухудшающееся здоровье, Людовик не смирился с неудачей своей первой экспедиции. По словам хрониста, он считал, что его крестовый поход "нанес больше позора и вреда королевству Франции, чем чести и пользы Церкви Иисуса Христа и Святой Земле". Как можно было исправить этот ущерб, если не путем повторного принятия креста?
25 марта 1267 года Людовик объявил о своем решении. Он долго размышлял над этим, возможно, с помощью своих духовников, но в величайшей тайне. Ранее Людовик просто сообщил о своем плане Папе Клименту IV. По словам духовника короля, Жоффруа де Болье, и хрониста из Сен-Дени, Гийома де Нанжи, Папа лишь неохотно согласился с решением короля, предположительно потому, что знал о состоянии его здоровья[5]. Эти два человека, король и Папа, давно и хорошо знали друг друга. До своего избрания Папой Ги Фулькуа Ле Гро долгое время занимался юриспруденцией, в результате чего он попал на службу к брату короля, Альфонсу де Пуатье, а затем, с 1254 по 1257 год, служил самому Людовику. Затем Ги стал последовательно епископом Ле-Пюи (1257), архиепископом Нарбона (1259), в 1261 году был возведен в кардиналы, а в 1264 году был избран Папой. Не будучи креатурой короля Людовика, он был тесно связан с ним, а также с его братьями Альфонсом, графом Пуатье и Тулузы, и Карлом, графом Анжуйским, Прованским и королем Сицилии[6].
Публичное обнародование решения о принятии королем креста, которое долгое время держалось в секрете, и было тем более впечатляющим. Людовик даже сделал его объектом настоящей театрализованной инсценировки. Дата была выбрана не случайно. В христианском календаре 25 марта — праздник Благовещения, который отмечается в память о том, как ангел сообщил Марии о ее чудесной беременности. За несколько недель до этого король созвал на эту дату "Парламент", то есть собрание знатных баронов и прелатов. Собрание получилось довольно многолюдным, так как в Париж были вызваны все сеньоры с годовым доходом от 300 турских ливров и выше. Цель встречи не сообщалась. Когда Жан, сеньор де Жуанвиль и сенешаль Шампани, прибыл за день до открытия, он не нашел никого, кто мог бы сообщить ему о намерениях его друга, короля. На следующее утро, разыскивая Людовика, он наконец встретил его в Сент-Шапель, занятого выносом бесценных реликвий из церкви, где они хранились[7]. Эти реликвии были теми самыми, которые Людовик приобрел в 1238 году. Самая драгоценная из них — Терновый венец, который мучители в насмешку надели на Христа в день его Страстей. Долгое время хранившийся в императорском дворце в Константинополе, Терновый венец был заложен венецианцам латинским императором Балдуином II де Куртене, которому постоянно не хватало денег. Родившись в младшей ветви семьи Капетингов, Балдуин был дальним кузеном Людовика. Французский король немедленно воспользовался возможностью и выкупил престижную реликвию. Терновый венец был с триумфом доставлен в королевство, и вскоре к нему присоединились другие реликвии Страстей Христовых. А сам Терновый венец был помещен в церковь Сент-Шапель, которую Людовик построил рядом со своим дворцом на Иль-де-ла-Сите именно для этой цели. Таким образом, Париж стал одним из духовных центров христианства и даже, по словам одного из священнослужителей того времени, "новым Иерусалимом"[8].
