Средневековая Русь. О чем говорят источники - Антон Анатольевич Горский
Источники VII–XII веков — византийские, западноевропейские, древнерусские, чешские, польские — донесли названия около сотни славянских догосударственных общностей. Традиционно считается, что они подразделяются с точки зрения особенностей словообразования на две группы — на названия «топонимические» и «патронимические». Первую составляют наименования с суффиксом — ане/яне (поляне, древляне, мораване и т. п.); они происходят от местности обитания той или иной общности: поляне — жители «поля», то есть открытого пространства, древляне (от «дерево») — жители лесов, мораване — живущие по реке Мораве и т. д. Вторая группа — названия с суффиксом — ичи (кривичи, радимичи, вятичи, лютичи и т. п.); эти этнонимы восходят к личным именам, именам предков («патронимам»){3}.
Однако такие представления, мягко говоря, не вполне точны. Рассмотрение всех догосударственных славянских этнонимов показывает, что названия на — ичи далеко не всегда (а точнее, крайне редко) могут быть возведены к личным именам. Более того, они зачастую связаны с местностью обитания, то есть относятся как раз к «топонимическим» названиям: например, «дреговичи» — обитатели «дрегвы», то есть болотистой местности; «струменичи» (южнославянская общность в Македонии) — от реки Струмы (Стримона); «берзичи» (также в Македонии, у Охридского озера) — «живущие на берегу». С точки же зрения численного соотношения этнонимов явно преобладающими оказываются названия, связанные с местностью обитания (либо с гидронимами — названиями рек и озер, либо с теми или иными особенностями ландшафта), — около 80 процентов среди этнонимов, происхождение которых можно определить. При этом преобладание названий этого типа прослеживается во всех регионах славянского расселения в раннее Средневековье — и в Восточной Европе, и в Центральной, и на Балканском полуострове, то есть и у восточных, и у западных, и у южных славян. «Топонимические» этнонимы превалируют в источниках и VII, и IX, и X столетий{4}.
Вывод о преобладании среди славянских этнонимов раннего Средневековья названий, связанных с местностью обитания, влечет между тем за собой умозаключения, полностью подрывающие представление о славянских догосударственных общностях этой эпохи как о «племенах».
В VI–VIII веках происходит так называемое «Расселение славян», явившее собой завершающий этап так называемого Великого переселения народов — грандиозного миграционного движения, охватившего европейский континент в середине I тысячелетия н. э. и полностью перекроившего этническую и политическую карту континента. Расселение славян осуществлялось по трем основным направлениям: 1) на юг, за Дунай, на Балканский полуостров, на территорию Восточной Римской (Византийской) империи; 2) на запад в Среднее и Верхнее Подунавье и междуречье Одера и Эльбы (на территории, с которых ушли на запад германские племена, у которых миграции начались раньше, чем у славян); 3) на восток и север по Восточноевропейской равнине (на земли балтских и финно-угорских народов). В результате славянами были заселены весь Балканский полуостров, лесная зона Восточной Европы до Финского залива на севере, Немана и среднего течения Западной Двины на западе, верховьев Волги, Дона и Оки на востоке, нижнее и среднее течение Дуная, междуречье Одера и Эльбы, южное побережье Балтийского моря от Ютландского полуострова до междуречья Одера и Вислы. Так вот, большинство этнонимов раннесредневековых славян встречаются на вновь заселенных территориях. К территориям, на которых славяне предположительно жили до Расселения{5}, относится лишь около 20 процентов названий. Основная же их масса фиксируется в районе рек Одера и Эльбы, в Среднем Подунавье, на Балканском полуострове, в лесной зоне Восточной Европы — то есть там, где славяне появились в результате миграций, то есть не ранее VI–VII веков. Большинство этих этнонимов, напомню, связано с особенностями местности обитания. Но на вновь заселенной территории эта местность обитания — новая для той или иной группировки. Следовательно. название общности появлялось только после заселения, со старого места проживания оно принесено быть не могло. Таким образом, надо признать, что названия большинства восточнославянских общностей раннего Средневековья — новые, появившиеся только после Расселения VI–VIII веков.
Между тем самоназвание — один из важнейших индикаторов этнической общности. Это главный показатель самоидентификации этноса — группы людей, осознающих общность происхождения. У славян же после Расселения происходило, получается, в массовом порядке появление новых самоназваний. Это может свидетельствовать только об одном: славянские образования, которые складывались после миграций, не были в большинстве случаев поначалу связаны представлениями об общем происхождении. Очевидно, в ходе Расселения происходила ломка племенной структуры и осколки прежних племен, объединяясь в ходе миграций или уже на месте нового поселения, создавали новые общности, имевшие уже чисто территориальную основу.
В пользу такой трактовки событий говорит и терминология, применяемая по отношению к славянским догосударственным общностям в византийских источниках (то есть в памятниках, созданных в наиболее развитом европейском государстве той эпохи). Если, говоря о славянах эпохи миграций, VI–VII веков, византийские авторы употребляют понятия «этнос» и «генос», указывающие на этническую близость, то для конкретных славянских общностей, занимающих определенную территорию, с VII столетия используется другой термин — «славинии» (от слова «славяне»), с указанием названия того или иного образования{6}. Причем это касалось не только славян южных, соседей и частично подданных Византии, но также и западных и восточных славян. Так, император Константин VII Багрянородный, составляя в середине X столетия трактат «Об управлении империей», писал в главе, посвященной Руси как соседу Византии, о восточнославянских общностях, зависимых от киевских князей. При этом он определял их не как «народы» («этносы»), а как «славинии древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян»{7}.
«Неплеменной» характер славянских догосударственных общностей раннего Средневековья вовсе не является чем-то уникальным в истории. За последние полвека на основе изучения общественного устройства народов, сохранивших архаический строй до Нового времени, специалисты по политической антропологии пришли к выводу, что племя не перерастает в государство. Между племенным и государственным устройством существовала особая стадия. Ее принято обозначать английским словом chiefdom (от chief — вождь), что обычно переводится на русский язык как «вождество». При этом стадия вождеств подразделяется на несколько этапов: наиболее признано деление вождеств на простые и сложные. Главное отличие племени от вождества в том, что племя эгалитарно: в нем существуют старейшины, но они не являются наследственной знатью. Напротив, вождество иерархично: в нем существуют знатные роды, в первую очередь род вождя{8}. Славянские догосударственные общности VII–IX веков соответствуют признакам именно «вождеств», а не «племен»: в них фиксируется наследственная власть вождей — князей.
Племена у славян существовали не накануне образования государств, как традиционно считается, а гораздо ранее, в эпоху
